Мать-и-мачеха (СИ) - Соловьева Елена

— Скоро у твоего отца день рождения, — напомнила Пэтси и игриво подмигнула. — Ты уже приготовила подарок?

Глаша покачала головой. Вообще-то она собиралась купить что-то с помощью дедушки. Может быть, зонт или кошелек. Вот только папа любил подарки, приготовленные собственными руками. Но Глаша уже не малышка, она не может подарить рисунок или поделку. Или может?

Она еще не решила.

— Вот и славно, — заметила Пэтси. Ее план начал воплощаться в жизнь. — Давай сделаем подарок вместе? Уверена, Владимиру будет приятно.

Глаша не сомневалась, что ее отец придет в восторг, если она хотя бы попытается подружиться с Пэтси. Но как это сделать, если все в девочке восстает против этого? Глаше даже дышать рядом с ней трудно, как будто будущая мачеха забирает себе весь кислород, что есть в помещении.

— Ты прекрасно играешь на фортепиано. — Пэтси решила начать с похвалы. На нее саму это всегда прекрасно действовало. — А я пою. Так почему бы нам не совместить эти две возможности? Подарим твоему отцу песню! Чудесная идея, верно?

Пэтси хлопнула в ладоши и заливисто рассмеялась.

А Глаше почему-то захотелось заткнуть уши.

— Верно… — обреченно произнесла она, поняв, в чем суть предложения. Ей совсем, вот ничуточки не хотелось играть на фортепиано для Пэтси. Но ради отца она могла пойти на многое.

— Вот и славно! — объявила Пэтси. Тут же вручила девочке ноты. — Сегодня я увезу Владимира по магазинам, а ты сможешь прорепетировать. А когда твой отец уедет по делам, потренируемся вместе, идет?

— Идет, — повторила Глаша упавшим голосом.

Этим же днем она пожаловалась подруге, что когда она играет эту мелодию, у нее немеют пальцы. Глаша действительно старалась. Не ради Пэтси, а ради отца. Но все в ней как будто бастовало против этого.

— Может быть, ты сама накручиваешь себя? — предположила Паша. Так иногда говорила Марья, когда девочка паниковала и думала, что не справится с каким-нибудь заданием. А после всегда добавляла: — Верь в себя! У тебя все непременно получится.

— Я пытаюсь, — ответила Глаша. На ее лицо вернулась улыбка. — Но когда Пэтси рядом, у меня всегда немеют пальцы. Может быть, ты споешь эту песню?

— Я?.. — изумленно переспросила Павла. Вообще-то она всегда мечтала петь. И выступать на сцене, как Пэтси… — Не знаю, получится ли у меня. Но попробовать можно.

— Только не сейчас, папа услышит, — предупредила Глаша. — Испортим сюрприз. А пока… Почитаешь мне?

Девочки так сдружились, что теперь почти все время проводили вместе. За играми и разговорами они совершенно не замечали, как быстро пролетает время. Вот и сейчас, уже наступил вечер, а Павла совершенно забыла, что обещала матери вернуться к ужину.

Впрочем, Марья точно знала, где искать дочку.

Сейчас легкой походкой мать направилась к главному особняку. Захватила с собой пирог с ревенем, который успела испечь в перерывах между делами. Надо же, на ее салаты впервые же дни поступало все больше заказов. Даже удивительно, что ее готовка пришлась по вкусу стольким людям. Или все дело в рекламе и умении Константина работать с клиентами?

Как бы то ни было, теперь Марья уже меньше боялась, что не сумеет оправдать доверие Семена Петровича. И от этого на сердце становилось легче.

— А ты здесь зачем? — Только у главного входа в особняк Марья заметила увязавшегося за ней Кренделя. — Шел бы ты домой, дружок. Кое у кого на тебя аллергия.

Щенок, про которого забыли обе девочки, никак не хотел возвращаться домой. Он соскучился по веселым играм. И когда дверь открыла Пэтси, малыш залился громким лаем.

Глава 24

Пэтси состроила недовольную гримаску. Даже не понятно, кто вызвал у нее большее раздражение: сама Марья или ее волосатый питомец. Пожалуй, на первую у нее все же более сильная аллергия, развившаяся на фоне ненависти.

— Простите. — Марья шикнула на Кренделя, чтоб даже думать не смел войти в особняк. — Я только хотела узнать, не у вас ли Павла.

Пэтси поморгала, расправляя лицо. Еще не хватало, чтобы из-за этой «кухарки» у нее появились морщины.

— У нас. — Она выдавила из себя улыбку, больше похожую на грозный оскал. — Сейчас я ее позову.

Пэтси собиралась закрыть дверь перед носом Марьи. Но именно в этот момент объявился Владимир, не позволив осуществить задуманное.

— Марья, какой приятный сюрприз! — слишком дружелюбно, по мнению Пэтси, поздоровался он. — Я очень рад, что ты решила нас навестить.

— Она пришла за дочерью, — процедила Пэтси сквозь зубы.

Владимир как будто не услышал ее замечания. Сейчас он не видел и не замечал ничего, кроме хорошенькой соседки.

— А что это у тебя в руках? — он принюхался. На его обычно строгом, серьезном лице, расплылась дурацкая улыбочка. Он и сам не мог бы объяснить, отчего одно присутствие Марьи действует на него подобным образом. Он как будто становился другим человеком, молодел на несколько лет, превращаясь в безумно влюбленного юнца. — Пахнет отменно.

— О, это пирог с ревенем, — торопливо проговорила Марья, краснея от заслуженной похвалы. — Я нашла заросли в дальнем углу сада и позволила себе набрать немного. А так как сад и все, что в нем находится, принадлежит вам, то будет правильно, если и часть пирога достанется вам. Надеюсь, на вкус он не хуже, чем по запаху.

— Не сомневаюсь в этом, — заметил Владимир.

Замечание, что все, находящееся в саду, принадлежит ему, потешило мужскую гордыню. Интересно, себя Марья подразумевала под этим? Эта мысль настолько поразила, что Владимир едва сдержался, чтобы не задать этот вопрос вслух.

— Спасибо! — Пэтси заметила больше, чем ей хотелось бы. Она буквально выхватила пирог из рук Марьи. — Ваша дочь сейчас выйдет.

Пэтси снова попыталась захлопнуть дверь, за что получила укоряющий взгляд от Владимира.

— Марья, мы думаем, будет правильно, если и есть этот пирог мы будем вместе. Верно?

Пэтси неохотно кивнула. Она не хотела показаться будущему мужу невежливой, но скрывать свою ненависть к этой выскочке Марье становилось все сложнее. Еще один ужин в ее присутствии? Это уже слишком!

Марья хотела ответить отказом. От нее не укрылось то, что Пэтси ей совсем не рада. И впервые пришла мысль, что Глаша, возможно права. Есть в этой женщине нечто такое… Вряд ли Пэтси настоящая ведьма, но ее, Марью, она невзлюбила с первого взгляда.

Обстановку разрядило появление девочек. Они увидели приближающуюся Марью из окна детской и поспешили спуститься.

Владимир воспользовался ситуацией. Заметив, что Марья колеблется, он призвал на помощь дочь.

— Конечно, оставайтесь, — поддержала Глаша отца. — Мы будем рады.

По таким двойным напором Марья согласилась.

— Только надо отвести Кренделя домой, — напомнила она.

— Пусть погуляет на заднем дворе, — не согласился Владимир. Ему никак не хотелось отпускать Марию. Ни под каким предлогом. Даже на несколько минут. — Думаю, для него на кухне тоже найдется что-то вкусное.

Семен Петрович тоже был рад присутствию Марьи и Павлы за общим столом. Обе они были такими живыми и непосредственными, что даже строгая обстановка особняка становилась более приветливой. К тому же старшему Вяземскому было о чем поболтать с Марьей. Пока девочки обсуждали что-то свое, перешептываясь и обмениваясь только им понятными взглядами, взрослые обдумывали дальнейшую стратегию развития малого бизнеса. Взвешивали все за и против, дискутировали, рассуждали и при этом много улыбались, явно наслаждаясь обществом друг друга.

Все, кроме Пэтси.

Она совершенно ничего не смыслила в готовке и продажах, а потому, как ни старалась вставить хоть пару фраз, у нее ничего не выходило. Ее будто не замечали. Приходилось смеяться вместе со всеми над непонятными ей шутками и делать вид, будто она счастлива. На самом же деле Пэтси мечтала только об одном: чтобы эта пройдоха Марья провалилась сквозь землю.

— Пожалуй, выйду подышать свежим воздухом, — наконец, не выдержала она. Поднялась и призывно посмотрела на Владимира. — Кто-нибудь составит мне компанию?