Мифы народов Африки - Элис Вернер

В наши дни, говорит рассказчик, поведавший о случившемся, духи живут в водоемах и «клановых рощах», то есть в последнем случае – на земле. Иногда, впрочем, они выходят, чтобы потанцевать. Однажды ночью некий мужчина услышал голоса духов неподалеку от своего дома. Думая, что это соседи устроили праздник, он решил присоединиться к ним, несмотря на протесты жены. Вскоре мужчина осознал свою ошибку. Он вернулся домой невредимым, хотя и сильно напуганным. Вадо (племя, населяющее территорию на материке напротив острова Занзибар) говорят о населенных духами лесах Кол ело, откуда «иногда доносится грохот барабанов и пронзительные крики, подобные тем, что издают женщины на свадьбах». В лесах иногда встречаются поляны, где поверхность земли ровная и покрыта белым песком, «словно бы его насыпали люди», – это «места, где собираются духи». Призрачные барабаны и другие инструменты (рога и флейты) можно услышать в Ньясаленде и регионе Делагоа-Бей. Жители этих районов заявляют даже, что будто бы иногда им удается разобрать слова песен, которые распевают духи. При приближении человека невидимые исполнители немедленно умолкают, а потом за его спиной снова затягивают песню.

Жюно считает, что концепции народа тонга, касающиеся обиталища духов, «весьма путаные, даже противоречивые». Некоторые придерживаются представления о подземном мире – «большой деревне под землей, где все белое (чистое); обитатели деревни возделывают поля, собирают огромные урожаи и живут в достатке, а часть своего изобилия отдают своим потомкам, живущим на земле. Кроме того, у них много скота». Может показаться странным, что при такой «райской» жизни духи еще требуют от потомков частых приношений, но тонга не придерживаются представлений чага, согласно которым реальная пища действительно необходима духам для поддержания жизни. «Боги не просят пищи или имущества; они воспринимают мабма (приношения) как проявление любви со стороны своих потомков и как знак того, что они не забыли предков и впредь будут выполнять свой долг по отношению к ним».

Одни африканцы полагают, что умершие каким-то образом продолжают существовать в могилах, которые считаются их домом. Другие считают, что умершие живут в «священных лесах» (эквивалент «клановых рощ» у чага) точно так же, как и при жизни. Они «ведут семейную жизнь, как и живые люди, здесь есть родители и дети, даже малыши, которых матери носят на плечах». Иногда в таком виде они появляются перед людьми. В наши дни это зрелище редкое, а раньше, уверяют африканцы, часто можно было видеть духов, «идущих к колодцу за водой. Они ходят своими дорогами. Они маленького роста, женщины несут детей в нтехе (выделанная козья шкура)».

Эти священные рощи являются в действительности древними кладбищами – у тонга это захоронения только вождей – как, впрочем, и во всем Ньясаленде. Рощицы, состоящие из больших и тенистых деревьев, среди которых находятся захоронения, заботливо оберегаются от лесных пожаров. Могилы, за исключением недавних, ничем не отмечены, разве только глиняными горшками, целыми или расколотыми. Как и следует ожидать, аборигены обходят эти захоронения стороной, но мне никогда не доводилось слышать о каких-то особых верованиях или преданиях, связанных с кладбищами.

Могилы тонга – табу для всех, кроме хранителя леса, или жреца, являющегося потомком похороненных там вождей; в его обязанности входит совершать приношения на могилы с целью умилостивить духов. Поистине ужасные вещи случались с теми, кто осмеливался подойти к могилам. Одна женщина недалеко от захоронений набрала фруктов сала, принялась разбивать их о ствол дерева и обнаружила, что внутри плоды кишат крошечными гадюками, которые обратились к ней со следующими словами: «Уходи! Зачем ты каждый день собираешь наши фрукты? Эти плоды не твои. Если ты унесешь их, чем же питаться нам, богам? Разве не мы вырастили это дерево?» Женщина отправилась домой и вскоре умерла, потому что боги прокляли ее.

Та же участь – хотя и незаслуженно – выпала другой женщине, которая нашла, как она полагала, маленького ребенка, собирающего ягоды на дереве. Думая, что ребенок потерялся, женщина усадила его на спину и принесла домой. Но когда она вошла в хижину и хотела усадить ребенка у огня, чтобы тот согрелся, она не смогла снять его со спины. Соседи поняли, что это вовсе не ребенок, а дух, и послали за шаманом, который «бросил кости» и «сразу все понял», но и ему не удалось оторвать ребенка отженщины. Тогда жители деревни решили, что женщина должна отнести ребенка туда, где она нашла его. Хранитель леса, сурово отчитав женщину, принес в жертву от ее имени белого петуха, умоляя обиженных духов смилостивиться над ней. «Она сделала это не нарочно. Она думала, что это ребенок, она не знала, что это бог». Когда жертва была принесена, странное существо неожиданно «слезло со спины женщины и исчезло, и никто не знал, как и куда оно отправилось. Что до женщины, то ее вдруг охватили судороги и она умерла».

Вывод из этих историй один – за добро не всегда воздается добром.

Другие легенды рассказывают о том, что случается с людьми, рубящими деревья или убивающими змей в священных местах или строящими свои хижины слишком близко к ним. Старого шамана, хранителя леса Либомбо, хватил удар, видимо апоплексический, когда он пошел посмотреть на дерево, что нависло над дорогой, построенной португальскими властями. Его собственный рассказ звучал так: «Боги подошли ко мне и спросили: «Что ты здесь делаешь? Ты должен сидеть дома!» Я упал и лишился сознания, и оставался в таком состоянии четыре дня. Я не мог есть, боги словно запечатали мне рот. Я не мог говорить! Соседи подобрали меня и принесли домой». Шаман поправился после того, как его старший сын совершил жертвоприношение; но для того, чтобы боги окончательно сменили гнев на милость, потребовалось несколько церемоний. В дальнейшем старик старался не приближаться к португальской дороге.

У кизиба, живущих на западном берегу озера Виктория, есть сказка, весьма неожиданным образом связывающая священные леса с хвостатыми обитателями неба. Однажды мужчина взял в жены странную женщину, которую он встретил на дороге – она шла одна и несла огромный барабан. (Это обстоятельство в дальнейшем никак не комментируется.) Женщина велела мужчине ни в коем случае не входить в Лес Духов, но он, разумеется, именно так и сделал. Там он встретил людей – без сомнения, предков, – которые – то ли из озорства, то ли чтобы наказать его за непослушание – сказали ему, что у его жены есть хвост. Мужчина не мог успокоиться до тех пор, пока не убедился, что так оно и есть. Тогда женщина исчезла, чтобы никогда больше не возвращаться. Но голос из населенного духами леса произнес: «Ты поверил наветам на своего ближнего, горе тебе!»

Представление о том, что мертвые возвращаются в мир живых в облике животных, в Африке распространено очень широко. В основе его лежит не идея долговременной реинкарнации, поскольку все преображения мертвых носят временный характер. Приняв облик животного, мертвые либо поднимаются из подземного мира, либо выходят из могил, или же являются людям в священных лесах, подобно старому вождю из Либомбо, который явился своему потомку – шаману – в образе зеленой свиномордой змеи. «Я сам, – сказал Нколеле, тот самый шаман, – отправился в лес с приношением, которое приготовил для богов, а потом появилось оно. Это был змей… Хозяин Леса, Момбова-Нфлопфу (Лицо Слона). Он выполз из зарослей и принялся кружить вокруг присутствующих. Женщины в ужасе бросились прочь. Но змей явился только затем, чтобы поблагодарить нас. Он не собирался кусать нас. Он сказал нам: «Спасибо! Спасибо! Вы все еще здесь, дети мои! Вы пришли с дарами и принесли мне фрукты. Это хорошо!»…Это была огромная змея, толстая, как моя нога. Змей подполз ближе, но не укусил меня. Я посмотрел на него, а он сказал: «Спасибо! Ты все еще здесь, внук мой!»

Нколеле, несомненно, обладал живым воображением. Увидев огромную змею, он уверовал в то, что она действительно могла произнести процитированные выше слова. Одна моя подруга рассказала мне, что, когда ей было восемь-девять лет, она гуляла в одном французском саду и там к ней обратился майский жук. Он сказал: «Petit fille, écoute!» («Слушай, дитя!») – и умолк. Несомненно, воображения маленького ребенка просто не хватило, чтобы продолжить речь жука.

Облик змеи духи выбирают наиболее часто – возможно, по причине, которую указал Вундт, а именно потому, что в умах коренного населения змеи ассоциируются с червями, поселяющимися в разлагающихся телах. Некоторые народы (например, коренное население Мадагаскара) верят, будто душа, покидающая тело, принимает вид червя. У коренного населения, незнакомого с научными классификациями, это представление легко распространяется на всех ползающих тварей. Впрочем, на Мадагаскаре преобладает скорее индонезийское, чем африканское влияние и, насколько мне известно, упомянутое выше представление в Африке не встречается. Африканцы к этой проблеме подходят проще: любое животное, которое они видят на могиле или вблизи нее, может являться новым воплощением умершего, в особенности это касается змей, которые словно выползают из могил. Один из африканцев, с которым беседовал Каллауэй, говорит: «Человек видит змею на могиле, возвращается домой и говорит: «О, я видел его сегодня, он грелся в солнечных лучах на своей могиле!»