Два пера горной индейки - Александр Кузнецов

Красная птица на красном снегу

Было это на Тянь-Шане. Мы возвращались после трудного восхождения и шли по бесконечному, покрытому снегом леднику. Скорее, брели, а не шли, брели, покачиваясь, спотыкаясь и молча перебирая в памяти подробности прошедшего дня. Тяжелый был день, срыв, травмы, смертельная опасность, которой едва удалось избежать. У одного из нас были сломаны ребра. И хотя он шел сам, нам приходилось поддерживать его, страховать при переходе ледовых трещин и помогать преодолевать ледовые нагромождения.

Наконец мы вышли на ровное место. Подняв голову и глянув вперед, я неожиданно увидел большое красное пятно на снегу и на нем совершенно красную птицу размером со скворца. Пятно занимало два или три десятка квадратных метров. Красный цвет был ярким, насыщенным, а птичка окрашена еще интенсивнее.

Через минуту мы все вчетвером стояли на красном снегу. Птичка улетела, но снег оставался красным. Нагнувшись, я взял горсточку его. Снег таял в моих пальцах, не окрашивая их.

Так впервые я встретился с красным вьюрком, удивительной, таинственной и, пожалуй, одной из самых редких птиц всей нашей фауны. Тогда я ничего не знал о ней, но встреча эта запомнилась — красная птица на красном снегу. Лишь через несколько лет я понял, что та встреча была моим первым маленьким зоологическим открытием: красный вьюрок не был известен на Тянь-Шане. К тому времени московские орнитологи могли судить об этой птице всего по двум экземплярам, добытым в Кашгарии. Обе птицы были самцами, а как выглядят самки и молодые, никто не знал, не говоря уже о гнездах, яйцах, птенцах или каких-либо сведениях по биологии этого вида. Птица называлась кашмирским красным вьюрком.

Единственная встреча еще не основание для того, чтобы «поселить» птицу на Тянь-Шане. Для этого необходимо иметь саму птицу. Вскоре я добыл ее, и тогда появилась статья «Красные вьюрки на Тянь-Шане». Первые две добытые птицы оказались самками. По окончании летнего альпинистского сезона я привез их в Зоологический музей МГУ, и мы с Рюриком Львовичем Бёме, Лео Суреновичем Степаняном и нашим старшим товарищем, орнитологом и писателем Евгением Павловичем Спангенбергом, принялись изучать их. Смотрели, вертели, ломали головы, но ничего не могли понять. Грудь и надхвостье у птиц золотисто-желтые, в то время как в единственном источнике, где говорилось об этих птицах, написанном в 1903 году Хартертом по гималайским материалам, ясно сказано, что самки красного вьюрка окрашены в серовато-бурый цвет.

Новый вид птицы?! Но к таким выводам не следует приходить скоропалительно. Тем более что почти все измерения (вес, размеры клюва, плюсны, крыла, хвоста) совпадали с известными. Нет, тут что-то не то...

Мы предположили, что такая «необычайная» окраска есть не что иное, как «элементы самцового наряда в оперении самок». Такое случается в природе. Нужны были дополнительные данные, новый материал, нужны были еще птицы. И я отправился на Тянь-Шань зимовать. Удалось узнать, что красный вьюрок — птица оседлая, круглый год живет на моренах ледников и окружающих их скалах; зимой, при выпадении глубокого снега, переходит на южные склоны (где снег быстро стаивает или испаряется) и держится на той же высоте, ниже 2800 метров над уровнем моря не спускается, т. е. всегда обитает выше зоны леса. На скальных полочках в самые лютые морозы птицы находят корм на крохотных куртинках альпийского луга, выбирают на них зерна альпийских трав и поедают зеленые ростки. Едят они то же самое, что и улары. Недаром, наверное, клюв красного вьюрка как две капли воды похож по форме на клюв улара. Только поменьше. Красный вьюрок — это как бы большая чечевица с уларьим клювом.

Летом птицы питаются насекомыми и пауками, которых в высокогорье довольно много. Человека, попавшего впервые на ледник, поражает их обилие. Как-будто откуда на леднике взяться бабочкам? А к середине дня лед и снег бывает усеян ими. Объясняется это очень просто: горные бризы. Воздушными потоками на ледник заносятся из нижних частей гор не только бабочки, но и такие «тяжелые» насекомые, как слепни, например. К вечеру все они поедаются птицами — альпийскими завирушками, гималайскими завирушками, краснобрюхими горихвостками, альпийскими галками, жемчужными и красными вьюрками.

Удалось установить время гнездования и откладки яиц, проследить линьку птиц. Все это было ново, неизвестно и потому интересно. Но далеко не все было ясно.

Неразрешенные загадки не давали покоя. Как же быть с окраской самок? Неужели Хартерт ошибся? Но орнитологи старой школы отличались поразительной точностью и добросовестностью, их сведения всегда достоверны. Я все больше надеялся на открытие нового вида. Это было бы потрясающим открытием, думал я. Ведь почти все птицы описаны еще Карлом Линнеем двести с лишним лет назад! И каждый новый вид с тех пор — сенсация.

Первое гнездо красного вьюрка нашли орнитологи Казахстана совместно с альпинистами в горах Заилийского Алатау спустя несколько лет после опубликования всех моих материалов по биологии красного вьюрка.

Весной мне удалось поймать живую птицу. Взрослый, яркий самец был отправлен тут же самолетом с Тянь-Шаня в Москву, где «поселился» у большого знатока птиц Рюрика Львовича Бёме в обществе шестидесяти других пернатых. Рюрик вел над ним наблюдения и сообщал мне в письмах о результатах. Предполагалось, что красный вьюрок, как и улар, скажем, не сможет жить в неволе, однако он прекрасно прижился. В дороге и в первый день своего пребывания в клетке он ничего не ел, но уже на второй день стал понемногу клевать коноплю и льняное семя.

Потом он запел! Песня сильно напоминала свист-хохот большой чечевицы с некоторыми добавлениями. Иногда вьюрок пытался даже подражать другим птицам, своим соседям. Пел он ежедневно с рассвета до восьми утра, пел вечером, перед сумерками.

Мы уже много знали о красных вьюрках, могли выложить на стол в музее ряд, которого нет ни в одном другом музее мира, — от слетка до взрослого самца и от старой самки до молодой. К тому же Рюрик Бёме впервые наблюдал эту птицу в клетке. Но разве может на этом успокоиться орнитолог, когда речь идет о редчайшей птице? И Рюрик оставляет свои дела и едет ко мне на Тянь-Шань посмотреть на красного вьюрка в его «домашней» обстановке.

Была зима. Я сидел в горах уже почти два года, обрел хорошую спортивную форму и легко бегал как вверх, так и вниз. А тут человек прямо из Москвы — да на высокие горы. К тому же зимой дорог здесь нет, снега по пояс, лавины. Я очень обрадовался, когда мне передали по радио телеграмму о его приезде: приятно повидать друга после долгой разлуки да еще у себя в гостях. Честно говоря, я побаивался нашей с ним дороги вверх по ущелью, боялся, не вытянет он.

Но ученый поднялся в горы, и мучения его были не напрасными. За три дня мы добыли восемь красных вьюрков. Он брал их дрожащими руками, осторожно укладывал в вату и блаженно улыбался. Рюрик был счастлив.

Открыть новый вид птицы (название у меня было уже приготовлено) так и не удалось. Лео Суренович Степанян нашел опечатку в работе Хартерта. При описании окраски там был опущен знак, обозначающий в зоологии самку. Поэтому никто из нас «золотистой желтый цвет груди и надхвостья» не догадался отнести к самке, как следовало сделать. Из-за этой никем не замеченной опечатки в зоологическую литературу вкралась ошибка, просуществовавшая 70 лет.

Что же касается красного снега, то он тоже давно уже перестал быть загадкой. Это явление объясняете развитием на снегу микроскопических водорослей с забавным названием — Хламидомонас нивалис. Водоросли эти могут жить при температуре ниже нуля, а рост их и размножение происходят под действием солнечных лучей, когда поверхность снега, или фирна, начинает оттаивать. Водорослями кормятся некоторые насекомые, которых, в свою очередь, поедают пауки. Пауки и насекомые служат пищей птицам. Таким образом, даже в зоне вечного снега и льда, где жизнь, казалось бы, практически невозможна, птицы могут находить себе корм. Вот откуда взялась красная птица на красном снегу.

Теперь красный вьюрок включен в Красные книги союзных среднеазиатских республик. Добывать его даже для научных целей категорически запрещено.

Эти странные существа

В восточных предгорьях Дагестана, в семи-восьми километрах от Каспийского моря, я неожиданно попал в черепашье царство. Среди округлых, а местами и плоских холмов здесь лежат широкие долины с сочной травой, обилием ручьев и пересыхающих летом небольших луж и болотцев. Дело было в середине апреля.

Началось все с того, что, поднявшись в небольшую боковую долинку, этакий зеленый ложок с разбросанными по траве круглыми камнями, я услышал непонятный звук. Будто кто-то пять-шесть раз подряд ударял палкой по камню. После небольшой паузы стук возобновлялся. Звуки раздавались со всех сторон, перестук слышался и справа, и слева, и сверху. Изредка звучал глухой гортанный крик. Стал осторожно подходить к тому месту, откуда ближе всего ко мне раздавались эти звуки. Два серых камня оказались черепахами. Их называют средиземноморскими или греческими. Герпетологи утверждают, что последнее название неудачно, ибо этот вид черепах в Греции не живет. Это самые обыкновенные черепахи, именно такие, какими мы и привыкли их видеть. Но вели себя они несколько необычно.