Plague of Corruption: Restoring Faith in the Promise of Science (Children’s Health Defense) - Kent Heckenlively

с ВИЧ) и получить массу удовольствия от игры во внутренних спортивных командах, и все это без степени доктора философии.

Но пора было возвращаться к работе, для которой меня наняли, а именно к контролю качества, созданию отдела биологического контроля качества с клеточными линиями, на которых тестировались их генетически модифицированные биологические продукты, исследованию заявлений о безопасности их бычьего гормона роста.

 

В то время я считал, что это отличная идея - использовать бычий гормон роста, чтобы увеличить производство молока и помочь скоту быстрее достичь зрелости.

Моя задача заключалась в том, чтобы обеспечить безопасность.

Утверждалось, что бычий гормон роста не влияет на человеческие клетки. Моя задача как контролера качества заключалась в том, чтобы проверить, правда это или нет.

Я поставил эксперименты, используя несколько различных клеточных линий, добавил бычий гормон роста и стал ждать, что произойдет.

Утверждение о том, что бычий гормон роста не влияет на клетки, было ложным.

Первое, что я увидел в культурах клеток, - бычий гормон роста повлиял на морфологию (внешний вид) адипоцитов, известных как жировые клетки. Проще говоря, жировые клетки меняли свой внешний вид и не были похожи на здоровые жировые клетки. Кроме того, когда я проверил, вырабатывают ли жировые клетки типичные молекулы здоровых жировых клеток, влияющие на такие процессы, как связь с другими клетками, я обнаружил значительную разницу. Жировые клетки, обработанные бычьим гормоном роста, вырабатывали другие молекулы. По всей вероятности, эти молекулы влияли на работу других типов клеток.

Я увидел несколько примеров клеток, в которых наблюдалось состояние, называемое blebbing, при котором клетка отсоединяет свой цитоскелет от клеточной мембраны, в результате чего мембрана раздувается в сферические пузырьки. Правильная работа клеточной мембраны очень важна для коммуникации с другими клетками, поэтому то, что я наблюдал, вероятно, привело к нарушению клеточной коммуникации. Я также заметил несколько крупных выростов нейритов, нитевидных клеток, которые выглядели ненормально.

Мои исследования привели меня к простому, но опасному выводу.

Бычий гормон роста оказывает сильное влияние на культуры клеток человека.

Большая часть моей работы в Национальном институте рака была посвящена иммунной дисфункции, вызванной ретровирусной инфекцией. Я узнал не только о том, как их выявлять, но и о том, в каких условиях они могут сохраняться, что значительно повышает вероятность того, что иммунная дисфункция приведет к раку. Многие ретровирусы, поражавшие виды в прошлом, ассимилировались в нашей генетической структуре.

Они известны как эндогенные ретровирусы (ЭРВ), то есть, по сути, они обезврежены, и мы живем с ними в мире. Однако при нарушении условий в организме эти вирусы могут восстать и вызвать заболевание.

Я помню, как в свое время спросил Фрэнка, могут ли наблюдаемые мною отклонения в клеточных культурах привести к тому, что давно спящий вирус бычьего лейкоза (BLV) в организме коров начнет представлять проблему. Фрэнк был хорошо известен в этой области, поскольку он вместе с Берни Пойессом выделил первый вызывающий заболевание ретровирус человека, HTLV-1, вирус лейкемии. Фрэнк опубликовал несколько работ по BLV, а я занимался техническими исследованиями. Роберт Галло, по сути, получил все заслуги за HTLV-1, в то время как Фрэнк и Берни не только не получили признания, но и были уволены за то, что получили "слишком много заслуг". Фрэнк считал, что мой вопрос об иммунных аномалиях, пробуждающих спящие ретровирусы, был вполне обоснованным.

Я много времени посвятил изучению влияния бычьего гормона роста на различные культуры клеток. Это был не просто единичный эксперимент.

Я сфотографировал клетки, показав, как они набухли и выглядят ненормально, как они стали многоядерными, как появились нитевидные выросты нейритов, как много из них погибло.

У меня были показания аномальных молекул, и точно так же, как я сообщал, что процесс производства одного из продуктов Upjohn обеззараживает ВИЧ, мои исследования бычьего гормона роста приводили меня к противоположному выводу. Я всегда считал, что ученый - это как судья в бейсболе, который называет мячи и страйки так, как он их видит.

Именно это привело меня в кабинет Расса с данными о том, что бычий гормон роста не прошел биологический контроль качества. Я чувствовал, как он злится, как внутри у него все кипит от того, что я усложняю ему жизнь, потому что говорю ему, что он должен прекратить производство этого продукта, пока мы не определим, безопасен ли он. Были и другие компании, например Monsanto, которые продавали подобную продукцию, и если мы поднимем тревожный флаг, то в конечном итоге им тоже придется последовать этому примеру.

Я знал, что это может вызвать проблемы, но это не входило в мои обязанности лаборанта.

Данные были данными.

Произошел обмен гневными словами, я встал со своего места, собираясь уходить, и тут Расс попросил у меня блокнот и произнес слова, которые остались в моей памяти тридцать лет спустя: "Вы несете моральную, юридическую и этическую ответственность за то, чтобы делать именно то, что я вам скажу".

Расс хотел получить мой блокнот, и я понимал, что в какой-то степени он прав. Upjohn платила мне зарплату. Работа, которую я выполнил, принадлежала им. Но я хотел заявить о себе.

"Вам нужна моя тетрадь? Ну, вот!"

Мой старый приятель, Дон Кент, был чемпионом по фрисби. Поэтому вместо того, чтобы просто бросить в него блокнот, я превратил его в фрисби и послал прямо над его головой. Расс пригнулся, двигаясь быстрее, чем я когда-либо видел, чтобы он двигался. Блокнот ударился о доску объявлений прямо за его спиной, сбив пару записей, и упал на пол.

Я выскочил из его кабинета и пошел к Уэйну, менеджеру по персоналу, чей кабинет находился неподалеку, и рассказал ему о происходящем.

Его глаза безмолвно задавали вопрос: "Что случилось?".

"Он идиот!" I said quickly.

Уэйн рассмеялся. Никто в лаборатории не любил Расса. "Немного подробностей, пожалуйста?"

Я рассказал ему об экспериментах с бычьим гормоном роста, о том, что, по моему мнению, нужно сделать, о том, что, по моему мнению, Расс не собирается ничего предпринимать, и, наконец, о том, как я бросил в Расса свой блокнот с фрисби.

"Ты не можешь так говорить, Джуди", - сказал Уэйн в ответ на то, что я пыталась указать компании Upjohn, что они должны делать. "И ты не можешь бросать вещи в своего босса".

"Он это заслужил".

"Может быть". Уэйн замолчал на минуту, и я почувствовал себя виноватым за то, что поставил его в такое положение.

"Все в порядке. Это не твоя проблема, Уэйн", - сказал я. "Мне все равно нужно домой. Давай я