Том 7. Стихотворения - Федор Сологуб

«Я осмеянный шел из собрания злобных людей…»

Я осмеянный шел из собрания злобных людей,В утомлённом уме их бесстыдные речи храня.Было тихо везде, и в домах я не видел огней,А морозная ночь и луна утешали меня.

Подымались дома серебристою сказкой кругом,Безмятежно сады мне шептали о чём-то святом,И, с приветом ко мне обнажённые ветви склоня,Навевая мечты, утешали тихонько меня.

Улыбаясь мечтам и усталые взоры клоня,Я по упицам шёл, очарованный полной луной,И морозная даль, серебристой своей тишинойУтишая тоску, отзывала от жизни меня.

Под ногами скрипел весь обвеянный чарами снег,Был стремителен бег легких туч на далёкий ночлег,И, в пустынях небес тишину ледяную храня,Облака и луна отгоняли тоску от меня.

«Мельканье изломанной тени…»

Мельканье изломанной тени,Испуганный смертию взор.Всё ниже и ниже ступени,Всё тише рыдающий хор.Нисходят крутые ступени,Испуган разлукою взор.

Дрожат исхудалые руки,Касаясь холодной стены.Протяжным стенаньем разлукиИспуганы тёмные сны.Протяжные стоны разлукиДрожат у холодной стены.

Под чёрной и длинной вуальюДве урны полны через край…О песня, надгробной печальюБылую любовь обвевай!Отравлено сердце печалью,Две урны полны через край.

«Уйди, преступный воин!..»

«Уйди, преступный воин!Ты больше недостоинВ сраженьях с нами быть,Копьё ломать в турнире,И на весёлом пиреИз общей чаши пить».

Идёт он, восклицая:«За что напасть такая?Я ложно осуждён!»И слышит рёв проклятийЕго былых собратий,И смех пажей да жён.

Как рыцарь осуждённый,Надменных прав лишённый,Без шлема и без лат,От буйного турнира, —От радостного мираИду, тоской объят,

И сам себе пеняю,Хотя вины не знаю,Не знаю за собой, —Зачем в турнир весёлый,Надев доспех тяжёлый,Пошёл я за толпой.

Возвращение

Медлительные взоры к закату обращая,Следя за облаками и за полётом птиц,Сидела при дороге красавица лесная, —И зыблилась тихонько, мечту и тень роняяНа смуглые ланиты, густая сень ресниц.

Она припоминала в печальный час вечернийТаинственные дали, — родимые края,Где облако понятней, где роща суеверней, —Куда, былая фея, любовию дочернейВлеклась она, страдая и грусть свою тая.

Был день: презревши чары и прелести ночные,С жезлом своим волшебным рассталася она,Венок благоуханный сняла с чела впервые,И, как простая дева, в обители простыеВошла, и человеку женою отдана.

На дальнем горизонте синеющей чертоюВиднелся лес дремучий, — то лес её родной…Туда она глядела вечернею зарёю, —Оттуда к ней домчался с призывною тоскоюЛазурный тихий голос: «Вернись, дитя, домой».

И в голосе далёком ей слышалось прощенье,Она улыбкой тихой ответила на зов,С людьми не попрощалась, оставила селеньеИ быстро тенью лёгкой исчезла в отдаленье…Влекла её в отчизну дочерняя любовь.

«Насытив очи наготою…»

Насытив очи наготоюЭфирных и бесстрастных тел,Земною страстной красотоюЯ воплотиться захотел.

Тогда мне дали имя Фрины,И в обаяньи нежных силЯ восхитил мои АфиныИ тело в волны погрузил.

Невинность гимны мне слагала,Порок стыдился наготы,И напоил он ядом жалоВ пыли ползущей клеветы.

Мне казнь жестокая грозила,Меня злословила молва,Но злость в победу превратилаЖивая сила божества.

Когда отравленное словоВ меня метал мой грозный враг,Узрел внезапно без покроваМою красу ареопаг.

Затмилось злобное гоненье,Хула свиваясь умерла,И было — старцев поклоненье,Восторг бесстрастный и хвала.

«Детский лепет мне несносен…»

Детский лепет мне несносен,Мне противен стук машин.Я хочу под тенью сосенБыть один, всегда один, —

Чтоб пустынно восходилоИ катилось надо мнойБезответное светило,Змей безумно-золотой, —

Чтоб свободный и пустынныйВеял ветер всех сторон,Погружая душу в длинный,Безразгадно-вещий сон.

Чтоб никто не молвил словаНи со мной, ни обо мне,Злым вторжением былогоВ беспредельной тишине, —

И когда настанет времяБеспробудно опочитьИ томительное бремяС утомленных плеч сложить, —

Чтоб никто моей пустынейС тихим пеньем не ходил,Чтоб не плавал ладан синийВкруг колеблемых кадил.

«Много было вёсен…»

Много было вёсен, —И опять весна.Бедный мир несносен,И весна бедна.Что она мне скажетНа мои мечты?Ту же смерть покажет,Те же все цветы,Что и прежде былиУ больной земли,Небесам кадили,Никли да цвели.

«Безжизненный чертог…»

Безжизненный чертог,Случайная дорога…Не хочет жизни Бог, —Иль жизнь не хочет Бога?

Опять встаёт заря,Колышутся туманы,И робко ждут ЦаряТомительные страны.

Но лютый змий возник,И мечет стрелы злые,И грозен мёртвый ликПылающего змия.

Для смерти — здесь чертог,Для случая — дорога.Не хочет жизни Бог,И жизнь не хочет Бога.

«Виденья злые, кто же вас…»

Виденья злые, кто же васВоздвиг над мрачной безднойВ неизречённый час,Святой, но бесполезный?

И чей бессмертно-вечный сон,О тени гибельные, вамиВ недобрый час отягощен,Как небо облаками?

То воля мудрого Творца,Иль злобным вражеским соблазномДо вожделенного концаЕдиный мир предстал мне разным?

О, как томительно не знатьТого, что сердцу вечно ясно,И неустанно вопрошать, —  И вопрошать напрасно!

«Изнемогающая вялость…»

Изнемогающая вялость,За что-то мстящая тоска, —В долинах — бледная усталость,На небе — злые облака.

Не видно счастья голубого, —Его затмили злые сны.Лучи светила золотогоСедой тоской поглощены.

«Трепещет сердце опять…»

Трепещет сердце опять.Бледная поднялась заря, —Бедная! Пришла встречатьЗлого, золотого царя.

Встал и пламенем лучейОпалил, умертвил её.Ропщет и плачет ручей, —Усталое сердце моё.

«В дневных лучах и в сонной мгле…»

В дневных лучах и в сонной мгле,В моей траве, в моей земле,В моих кустах я схоронилМечты о жизни, клады сил,И окружился я стеной,Мой свет померк передо мной,И я забыл, давно забыл,Где притаились клады сил.

Порой, взобравшись по стене,Сижу печально на окне, —И силы спят в земле сырой,Под неподвижною травой.Как пробудить их? Как воззвать?Иль им вовеки мирно спать,А мне холодной тишинойТомиться вечно за стеной?

«Объята мглою вещих теней…»

Объята мглою вещих теней,Она восходит в тёмный храм.Дрожат стопы от холода ступеней,И грозен мрак тоскующим очам.И будут ли услышаны моленья?Или навек от жизненных тревогВ недостижимые селеньяСокрылся Бог?

Во мгле мерцают слабые лампады,К стопам приник тяжёлый холод плит.Темны столпов недвижные громады, —Она стоит, и плачет, и дрожит.О, для чего в усердьи богомольномОна спешила в храм идти!Как вознести мольбы о дольном!Всему начертаны пути.

«Грустные взоры склоняя…»