Тайная стратегия развала СССР - Петер Швейцер

Высшие круги Варшавского Договора уже в 1980 году склонялись применить военную силу. Согласно протоколу чрезвычайной встречи членов Варшавского Договора, созванной Леонидом Брежневым, некоторые его члены считали «Солидарность» угрозой для всего советского блока. Перед саммитом в конце 1980 года Эрих Хонеккер писал Леониду Брежневу: «Согласно информации, получаемой по разным каналам, силы контрреволюции в Польше перешли в наступление. Любое колебание будет означать гибель социалистической Польши. Вчера еще наши соединенные усилия могли быть преждевременными. Сегодня они необходимы, а завтра будут запоздалыми».

Брежнев разделял беспокойство Хонеккера. В протоколе встречи были записаны его слова: «Ситуация в Польше и опасность, исходящая от Польши, является делом не только Польши, она касается нас всех». Политическое землетрясение в Москве могло бы пошатнуть фундамент всей империи. Но Брежнев не смог предвидеть действий Вашингтона. Как поступит этот новый ковбой в Белом доме?

Совет национальной безопасности в каком-то смысле отдавал себе отчет, что ставится на карту в Польше. Ричард Пайпс подготовил для президента записку на двух страницах, в которой указывал, какого рода угрозу для Кремля составляет «Солидарность» и почему так важно поддержать деятельность этого движения. Он сообщал, что второй после Советского Союза «самой важной страной Варшавского Договора является Польша». Кремль считал, что «Солидарность» — заразная болезнь», от которой социалистическому сообществу необходимо избавиться. Если б это не удалось, весь советский блок был бы «под угрозой нестабильности». «Вирус уже распространился». В Прибалтийских странах также дошло до беспорядков, подобных тем, которые предшествовали возникновению «Солидарности». Деятели этого профсоюза были в контакте со своими братьями-католиками в Литве, у которых их взгляды находили позитивный отклик. В сентябре 1981 года активисты «Солидарности» всенародно огласили свое «Послание к людям труда в Восточной Европе». Один из руководителей движения, Анджей Гвязда, зачитал на съезде профсоюза в Гданьске резолюцию: «Мы поддерживаем тех из вас, кто решился вступить на трудный путь борьбы за свободное движение профсоюзов». Коммунистическое правительство Польши быстро выступило с осуждением резолюции, утверждая: «Это заявление означает, что «Солидарность» выступила против социалистического мира».

Записка Пайпса была передана всем высшим членам Совета национальной безопасности: Рейгану, Аллену, Бушу, Хейгу, Уайнбергеру и Кейси. Она наэлектризовала всех. «Мы больше чем когда-либо были убеждены, что «Солидарность» должна выстоять», — вспоминал Уайнбергер.

Кремль стремился втащить Польшу назад в овчарню, администрация Рейгана в это же время хотела использовать то, что в советском блоке вырисовалась щель. Ставка была слишком высока, но ни первая супердержава, ни вторая не хотели слишком агрессивным стремлением к цели создать риск глобальной войны. Это должна была быть лишь битва теней, происходящая на грани мира и войны.

Польской экономике не хватало стабильности, страна находилась в больших долгах. Система распределения товаров началась с карточек на мясо, введенных в марте, и вскоре охватила все, начиная с пеленок и кончая распределением средств гигиены.

Правительство не гарантировало населению закупок продуктов в достаточных объемах. Результатом такой ситуации были забастовки, еще более углублявшие кризис. С точки зрения финансов, страна была в полном бессилии. В 1981 году Польше не хватало 12 миллиардов долларов для погашения ее долгов. Необходимо было получить новый кредит в твердой валюте, из этого 3,5–4 миллиарда долларов пойдет на финансирование наросших процентов за прежние кредиты, а 7–8 миллиардов в конце года нужно будет выплатить для покрытия трети долга. Без западных кредитов Варшава не выполнила бы своих финансовых обязательств.

Кремль наблюдал за развитием событий в Польше с беспокойством. В конце августа советское Политбюро сделало публичное заявление польскому правительству, чтобы оно приняло меры к оживлению своей экономики, «не влезая в чрезмерные долги капиталистическим странам».

Между августом 1980 года и августом 1981-го Москва в рамках помощи передала Варшаве 4,5 миллиарда долларов и увеличила поставку основных продуктов — нефти, газа и хлопка. Кремль не мог бездействовать, потому что при таком финансовом положении в Польше очень скоро могла бы воцариться анархия.

В Вашингтоне президент Рейган издал инструкцию для своего кабинета, поручив ему принять все меры для поддержки «Солидарности» и прогрессивных реформ в Польше. В начале июля 1981 года комитет одиннадцати банков выработал позицию, которую должны принять американские финансовые организации в переговорах с 400 международными банками относительно польских долгов. Было решено, что Польше нужно сразу же заплатить около 2,7 миллиарда долларов разным банкам мира. Уильям Кейси и Рональд Рейган провели телефонные переговоры с несколькими знакомыми банкирами, склоняя их к непримиримой позиции. 7 августа представители США провели в Париже консультативное совещание с представителями правительств Англии, Западной Германии и Франции по вопросу о займах для Польши. Это была неофициальная встреча, сообщения в прессе о ней не было. США заняли непримиримую позицию по вопросу дальнейших займов для Польши. Предварительным условием их получения было проведение в Польше экономических и политических перемен.

Администрация Рейгана также хотела оказать влияние через доставку в Варшаву продуктов питания. США надеялись, что отчаявшееся польское правительство, на которое посыпались экономические неприятности, отвернется от Москвы, привлеченное обещаниями помощи и торговли с Западом. В начале июля администрация решила, что выделит Польше помощь в сумме 740 миллионов долларов. «Мы надеялись продвинуть реформы и поддержать «Солидарность», — вспоминал Роберт Макфарлейн.

Администрация предпринимала эти шаги открыто, в то же время Уильям Кейси действовал за кулисами, стараясь тайно установить контакт с оппозицией в Польше. Первую попытку он предпринял через центр американских профсоюзов AFL–CIO, которые помогали «Солидарности» советами, обучением и оказывали финансовую поддержку. В 1980 году эта организация выслала 150 тысяч долларов, а также печатные станки, пишущие машинки и, пользуясь посредничеством западноевропейских профсоюзов, — помощь техникой и знаниями. Эта операция произвела на Кейси впечатление! В середине сентября он вызвал к себе Ирвинга Брауна, сотрудника международного отдела AFL–CIO.

Браун был жесткий, бескомпромиссный, решительный человек. Когда-то как представитель AFL–CIO в Европе он тайно посредничал в оказании Америкой помощи некоммунистам на выборах в Италии в 1948 году. В собственном профсоюзе он также боролся с коммунистами и уважал Леха Валенсу.

«Прекрасно то, что вы и ваши коллеги делаете в Польше, — сказал Кейси. — Продолжайте дальше в том же духе и доведете коммунистов до сумасшествия. Рапорты разведки все время сообщают о ваших действиях и о том, как вас хотят достать».

Через двадцать минут Кейси перешел наконец к главному. Он сказал, что хочет установить контакт с «Солидарностью», особенно с руководителями, ответственными за принятие профсоюзом решений. Он нуждался в информации о внутренней ситуации. «Из Польши мы получаем одну чушь», — сказал он Брауну, вероятнее всего забыв о Куклинском.

Браун спросил, чем он может помочь. Кейси ответил, что хочет с помощью AFL–CIO получать конкретную информацию о ситуации в Польше. Профсоюз знал, что там происходит, был, что называется, рядом с событиями. Браун на это предложение согласился. Отношения между ними сложились как нельзя лучше во всех смыслах. Браун встречался либо с Кейси, либо с его заместителем, а также с Джоном Пойндекстером до 1986 года. «Я какое-то время встречался с Брауном, чтобы узнать, какая у него информация о ситуации в Польше, — вспоминал Пойндекстер. — На встречах с руководителями профсоюзов в Европе он передавал им отправные точки нашей политики, а также собирал информацию. Мы просили его, чтобы он сделал для нас то то, то это, но преимущественно обменивались информацией».

Кейси хотел от Брауна еще кое-чего. Ему нужны были агенты в Польше, особенно такие, которые гарантировали бы доступ к «Солидарности». Он спросил, будет ли Браун сотрудничать в этом. Руководитель профсоюза ни минуты не колебался, его ответ был отрицателен. Если бы он согласился на это и это получило огласку, то пострадало бы честное имя профсоюза. Это дало бы возможность Советам, что они и так делали, утверждать, что AFL–CIO и ЦРУ — это одно и то же.

Отказ огорчил Кейси. Полковник Куклинский передавал очень ценную информацию об угрожающем Польше военном положении, но ситуация вокруг его персоны становилась все напряженнее. 2 ноября он был вызван к генералу Ежи Скальскому, заместителю начальника Генерального штаба, ответственному за план введения военного положения. Генерал Скальский проинформировал Куклинского и еще двух сотрудников, генерала Шклярского и полковника Пухалу, а также полковника Витта, что «американцы знают о последней версии наших планов». Они все посмотрели на Куклинского. Благодаря находчивости и хладнокровию, полковник как-то вышел из этой ситуации, но лишь на какое-то время. Он чувствовал, что находится под подозрением. Не теряя времени, установил контакт с ЦРУ и покинул страну. Так разведка США потеряла свой лучший источник информации в Польше.