Шанкр - Дарья Симонова

-А, может, он и не плакал. Я не так близко его видела. Просто подбородок поджатый, если слеза не уже, то вот-вот... Понимаешь? Мы ему были бы совсем некстати.

-Наверное... его не назовешь счастливчиком.

-Всегда не по себе, если мужчина плачет...

-Хм... мужчина. Он не мужчина, он, как говорят, педрилка картонная. Голубые плачут там, где у мужиков не принято... Вот голубых и жалеют. А по сути говоря, пожалеть иногда стоит волосатое большинство - они даже разреветься лишний раз не могут. Голубые более инфантильны, они не душат в себе прекрасные и непрекрасные порывы. Особенно непрекрасные, то бишь естественные... Знаешь, как ни странно, голубым живется свободней... как говорят психологи, у них меньше внутренних свидетелей...

-Ладно, давай уж не будем о том, что там психологи... У голубых своей неразберихи хватает. Давай покурим.

Они отошли вглубь церковного дворика, где с наружной стороны его ограды алкоголизирующие распухшие лица продавали замусоленные мелочи жизни - устаревшие книжки, водопроводные смесители, детские ботиночки, старушечьи фасоны с рюшечками и прочую дребедень. Одна из них, жаждущих принять на грудь, продавщиц в смешной зеленой шапке, похожей на мохнатый ежиковидный полушар, нервно справляла нужду, не замечая зрителей. "Сейчас приду", - басовито отзывалась она не чей-то возглас, и Рита с Лизой внезапно развеселились, сбросили с себя весь этот "церковный джаз", критическая масса взорвалась внутри смешливым издевательским состояньицем из серии "так плохо, что уже и хорошо".

Глава 17. "Бедная Лиза"

Каждому по отдельности нужно много. Каждый жаден ко всем сущим лакомым кусочкам. Но двое часто могут довольствоваться малым. Любые двое, независимо от пола, разнополости и возрастных причуд. Лизе с Ритой хватало обычно шести чашек кофе, булочек с маком и разыгравшихся фантазий. Особенно после тревожного дня, сложившего мозаику из треволнений. Наташа, к счастью, принимала важную работодательную гостью, и на пришедших внимание не обратила. Они закрылись на кухне - безопаснее места здесь было не придумать. "Здесь тебе и постелим, Ритка", - радостно констатировала Лиза, указав на приятное изменение интерьера - маленькую тахтенку вместо кресла-развалюхи. Рита по случаю приятной возможности не ночевать у Сони сделалась размашистой и неловкой, и столкнула нечаянно свой кофе со стола. Кофе успел окатить висевшую на стуле чью-то ангорскую кофту, но темное на темном - шито-крыто. "Да бог с ним, какая-нибудь старая наташкина шмотка, - махнула рукой Лиза. - Вот увидишь, завтра она захочет мне ее подарить. Наташа всегда раздаривает всякий хлам, когда расстается с сожителем".

-Что ж, очень мудро, - задумчиво заключила Марго. И черт все-таки дернул ее за язык. - Скажи, а что у вас с Юнисом?.. Ты чего-то в последнее время... не знаю, как поделикатней поглумиться... просто "Бедная Лиза". Чегой-то и не расскажешь ничего. Часом в Эстонию не намылилась?

-Прекрати, - буркнула Лиза, - у меня все так, что лучше и не говорить. Одним словом "опять двойка".

-Но может быть и к лучшему. Ну что бы ты с ним слаще морковки попробовала!

-При чем тут морковка, - возмутилась Лиза.

-Поговорка такая...

-Поговорка совсем из другой оперы, шевели мозгой, когда языком мелешь.

-Чего ты злишься... Я тебя развеселить хочу!

-Спасибо, я уже навеселилась. С вами, с сифилитиками, - одно веселье. А Юнис, разумеется, пенек с глазами, нудный и паршивый. Куда ему до вас, до Толика, например... Юнис, конечно, с балкона не пописает, поздравляя женщин с 8 марта. Никакой в нем изюминки, никакой подковырки. Я и сама знаю. Но хочется чего-то серенького, когда вокруг одно пестренькое.

-Не ври пожалуйста. Тебе всего-то нужен запасной козырь. Сухой паек на черный день. Не дуйся. Я не говорю, что это плохо. Просто сомневаюсь, прожила бы ты с эстонцем хотя бы неделю, ведь он и тебя, как Наташку, заставлял бы ложки кипятком окатывать и кожуру с яблок счищать. Каково, а?

-Иди ты... Не собиралась я с ним жить, черт побери. Мне был нужен романчик. Бывает же такое - не вместе до глубокой старости и умереть в один день, а просто, например, красиво встречались... ну, полгодика, отвлеклись от неприятностей, от всякой шелухи, кормили голубей на площади Св. Марка ... символически, я имею в виду.

-Вот именно, милая моя, - "символически". Это в мелодраме может быть символически. А на деле такие романчики чреваты сожительством, скандалами, залетами, детьми, разводами, воссоединениями,, изменами или такой вот, как у тебя сейчас, ипохондрией ... Мы ведь живые, срастаемся, прирастаем, пускаем корни - быть может, не там и не к тому, но тем не менее. Так уж повелось... Так что не дуйся. Я ведь тоже хотела с Веней завести... - Маргарита басовито и задумчиво протянула - рома-ннн-чик... А что вышло? Хочешь, чтобы и волки сыты, и овцы целы... уж прости за аналогии.

Лиза недоверчиво зыркнула на проповедующую Маргариту и углубилась в свой "подводный" ход мыслей, хаотичный и спонтанный, но неизменно приводивший все к одним и тем же "баранам".

-... теперь я вспоминаю. Точно-точно, он и раньше упоминал об Ане. И говорил вроде того: "она тоже жила на улице Коминтерна". Тоже, потому что на улице Коминтерна живет теперь его бывшая жена. Он постоянно говорит о ней. Я все время слышу о ее гастролях, о ее гастритах, о ее придатках, о ее карьере, которая вот-вот должна состояться, о ее выщипанных бровях и даже о ее бритом лобке. Оказывается Юнис - однажды он набрался и развязал язык - любит бритых "там" женщин. Из-за приятного щекотания, видишь ли. И по его просьбе жена брилась.

-Вот и добрилась! Все равно ведь ушла. Лучше не иметь дело с теми, от кого уже кто-то ушел. Это уже внушает подозрения.

-Что же, по-твоему, разведенные - не люди?! - возмутилась Лиза.

-Ну зачем же.. Просто всегда надеешься на свою исключительность. Мол, та, другая, чего-то недопоняла. "Недонравилась". Недолюбила, и вообще у нее бюст на размер меньше, а бедра на два размера больше, и свинина у нее пригорала и не под теми звездами она родилась. А про себя думаешь - "уж я-то не подкачаю". А потом глядишь - у тебя та же бодяга, что и у бывших...

Хватит. Замолкни. Одно расстройство от тебя, - уставшая от неутешительных сентенций Лиза была готова пустить слезу.

-О господи, Лизка... Ну почему же у тебя все так всерьез. Только не плачь. Или - лучше поплачь тогда уж. Но не слушай ты меня лучше.

-То есть? Зачем же ты тогда говоришь...

-Говорю, потому что нести чушь всегда легче всего. Но ведь необязательно мне внимать в оба уха. Я не Кассандра и не Конфуций. Стряхивай лапшу с ушей. Как говорится, мнение редакции не всегда совпадает с мнением авторов. Поспорь со мной, наконец. Бей себя пяткой и кричи, что ты все равно его любишь. Я пойму. Так даже лучше.

-Фигушки! Ничего я кричать не буду. Не хочу больше и говорить об этом. Хотя, конечно, говорить хочу. Самое ужасное, что только об ЭТОМ я и хочу говорить.

-Ладно, не страдай. Я согласна. Так и быть. Посвятим творческий вечер Юнису Халитовичу...

Так они и чесали языками до утра. Марго истерически гадала, и расклад ложился великолепный, дама крестовая-жена уходила в прошлое, почти в небытие, а приятное вранье ложилось Лизе бальзамом на душу. Вспоминали даже о Веничке ("чтоб его разорвало на части"), гоготали над катерининым вонючим парфюмом, который был прозван "клопомором", решили оставить Юниса "запасным", а "основного" завести, начав прибыльный служебный роман. Так и добрались до утра, от кофе пучило животы, глаза и мозги. Начиналась уже обычная идиотия бессонной ночи, от коей мир уже кажется до изнеможения потешным и одновременно до слезливости трагичным. Последнее перевесило, когда на кухне появилась заспанная Наташа, угрожающе поставившая чайник на свой вечный огонь. Она кинула смурной взгляд на происходящее и остановила глаз на скомканной, облитой кофе кофтенке, валявшейся на диванчике. Почему-то она ее заинтересовала...

Через пару минут все стало ясно. Девочки забылись и пренебрегли святой коммунальной тишиной после одиннадцати, из-за чего августейшей гостье не спалось. Это - номер один. А номер два - злополучная одежка, которая по закону подлости так и не высохла, была вовсе не наташиным старьем, а принадлежала опять-таки пострадавшей визитерше. И неплохо бы девочкам привыкнуть хотя бы в чужие вещи "рыбу не заворачивать". В общем, что-то у Наташи не сложилось этой ночью, посему она без обиняков высказывала "фи" разгулявшейся Елизавете. Та поначалу хотела занять оборону, но раздумала, не увидев ничьей поддержки. Рита, напоминавшая встревоженного кролика, безмолствовала на скрипучей табуретке.

Они быстро оделись, мельком прихорошились хозяйской пудрой и выскочили на улицу. К Ане было еще рано, но они решили, что лучше потоптаться в больнице, чем пугливо заседать дома под гневным наташиным оком. Сонливость выветрилась, оптимистическая обалделость от чего-то разыгралась, несмотря на Наташу. Рита безапелляционно заявила, что дело в гормонах и в ревности, и, мол, Натуля заскучала по крепкой эстонской руке, слыша, как на кухне перемалывают кости Юнису. Елизавета Юрьевна с неуместной серьезностью резюмировала: "Все-таки мы - эгоистки".