Конь и его мальчик - Клайв Льюис

Старик покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Я отшельник. Не трать времени на вопросы, а слушай меня, сын мой. Девица ранена, лошади измучены. Рабадаш только что отыскал брод. Беги, и ты успеешь предупредить короля Лума.

Сердце у Шасты упало – он знал, что бежать не может. Он подивился жестокости старика, ибо ещё не ведал, что стоит нам сделать что-нибудь хорошее, как мы должны в награду сделать то, что ещё лучше и еще труднее. Но сказал он почему-то:

– Где король?

Отшельник обернулся и указал посохом на север.

– Гляди, – сказал он, – вон другие ворота. Открой их и беги прямо, вверх и вниз, по воде и посуху, не сворачивая. Там ты найдешь короля. Беги!

Шаста кивнул и скрылся за северными воротами. Тогда отшельник, всё это время поддерживающий Аравиту левой рукой, медленно повёл её к дому. Вышел он не скоро.

– Двоюродный брат мой, двоюродная сестра, – обратился он к лошадям, – теперь ваша очередь.

Не дожидаясь ответа, он расседлал их, а потом почистил скребницей лучше самого королевского конюха.

– Пейте воду и ешьте траву, – сказал он, – и отдыхайте. Когда я подою двоюродных сестер моих коз, я дам вам еще поесть.

– Господин мой, – сказала Уинни, – выживет ли тархина?

– Я знаю много о настоящем, – отвечал старец, – мало – о будущем. Никто не может сказать, доживёт ли человек или зверь до сегодняшней ночи. Но не отчаивайся. Девица здорова и, думаю, проживёт столько, сколько любая девица её лет.

Когда Аравита очнулась, она обнаружила, что покоится на мягчайшем ложе в прохладной беленой комнате. Она не понимала, почему лежит ничком, но, попытавшись повернуться, вскрикнула от боли и вспомнила всё. Из чего сделано ложе, она не знала и знать не могла, ибо то был вереск. Спать на нем – мягче всего.

Открылась дверь, и вошел отшельник с деревянной миской в руке. Осторожно поставив её, он спросил:

– Лучше ли тебе, дочь моя?

– Спина болит, отец мой, – отвечала она. – А так ничего.

Он опустился на колени, потрогал её лоб и пощупал пульс.

– Жара нет, – сказал он. – Завтра ты встанешь. А сейчас выпей это.

Пригубив, Аравита поморщилась – козье молоко противно с непривычки, – но выпила, очень уж ей хотелось пить.

– Спи, сколько хочешь, дочь моя, – сказал отшельник. – Я промыл и смазал бальзамом твои раны. Они не глубже удара бича. Какой удивительный лев! Не стянул тебя с седла, не вонзил в тебя зубы, только поцарапал. Десять полосок… Больно, но не опасно.

– Мне повезло, – сказала Аравита.

– Дочь моя, – сказал отшельник, – я прожил сто девять зим и ни разу не видел, чтобы кому-нибудь повезло. Везенья нет, есть что-то иное. Я не знаю, что, но если будет надо, мне откроется и это.

– А где Рабадаш и его люди? – спросила Аравита.

– Думаю, – сказал отшельник, – здесь они не пойдут, возьмут правее. Они хотят попасть прямо в Анвард.

– Бедный Шаста! – сказала Аравита. – Далеко он убежал? Успеет он?

– Надеюсь, – сказал отшельник.

Аравита осторожно легла, теперь – на бок, и спросила:

– А долго я спала? Уже темнеет.

Отшельник посмотрел в окно, выходящее на север.

– Это не вечер, – сказал он. – Это тучи. Они ползут с Вершины Бурь; непогода в наших местах всегда идёт оттуда. Ночью будет туман.

Назавтра спина ещё болела, но Аравита совсем оправилась, и после завтрака (овсянки и сливок) отшельник разрешил ей встать. Конечно, она сразу же побежала к лошадям. Погода переменилась. Зелёная чаша двора была полна до краёв сияющим светом. Здесь было очень укромно, хорошо и тихо.

– Где Игого? – спросила беглянка, когда они справились друг у друга о здоровье.

– Вон там, – отвечала Уинни. – Поговори с ним, он молчит, когда я с ним заговариваю.

Игого лежал у задней стены, отвернувшись, и не ответил на их приветствие.

– Доброе утро, Игого, – сказала Аравита, – как ты себя чувствуешь?

Конь что-то пробурчал.

– Отшельник думает, что Шаста успел предупредить короля, – продолжала она. – Беды наши кончились. Скоро мы будем в Нарнии.

– Я там не буду, – сказал Игого.

– Тебе нехорошо? – всполошились и лошадь, и девочка.

Он обернулся и проговорил:

– Я вернусь в Тархистан.

– Как? – воскликнула Аравита. – Туда, в рабство?

– Я лучшего не стою, – сказал он. – Как я покажусь благородным нарнийским лошадям? Я, оставивший двух дам и мальчика на съедение льву!

– Мы все убежали, – сказала Уинни.

– Мы, но не он! – вскричал Игого. – Он побежал спасать вас. Ах, какой стыд! Я кичился перед ним, а он – ребёнок, и в бою не бывал, и примера ему не с кого брать…

– Да, – сказала Аравита. – И мне стыдно. Он молодец. Я вела себя не лучше, чем ты, Игого. Я смотрела на него сверху вниз, тогда как он – самый благородный из нас. Но я хочу просить у него прощения, а не возвращаться в Тархистан.

– Как знаешь, – сказал Игого. – Ты осрамилась, не больше. Я потерял всё.

– Добрый мой конь, – сказал отшельник, незаметно подошедший к ним, – ты не потерял ничего, кроме гордыни. Не тряси гривой. Если ты и впрямь так сильно казнишься, выслушай меня. Когда ты жил среди бедных немых коней, ты много о себе возомнил. Конечно, ты был храбрей и умнее их – это нетрудно. Но в Нарнии немало таких, как ты. Помни, что ты – один из многих, и ты станешь одним из лучших. А теперь, брат мой и сестра, пойдёмте, вас ждёт угощение.

Глава одиннадцатая

Неприятный спутник

Миновав ворота, Шаста побежал дальше, сперва – по траве, потом – по вереску. Он ни о чём не думал и ничего не загадывал, только бежал. Ноги у него подкашивались, в боку сильно кололо, пот заливал лицо, мешая смотреть, а к довершению бед он чуть не вывихнул лодыжку, споткнувшись о камень.

Деревья росли всё гуще. Прохладней не стало – был один из тех душных пасмурных дней, когда мух вдвое больше, чем обычно. Мухи эти непрестанно садились ему на лоб и на нос, он их не отгонял.

Вдруг он услышал звук охотничьего рога – не грозный, как в Ташбаане, а радостный и весёлый. И почти сразу увидел пёструю, весёлую толпу.

На самом деле то была не толпа, а всего человек двадцать в ярко-зелёных камзолах. Одни сидели в седле, другие стояли, держа коней под уздцы.

В самом центре высокий оруженосец придерживал стремя для своего господина, а господин этот был на диво приветливым, круглолицым, ясноглазым королём.

Завидев Шасту, король не стал садиться на коня. Лицо его просветлело. Он громко и радостно закричал, протягивая к мальчику руки:

– Корин, сынок! Почему ты бежишь, почему ты в лохмотьях?

– Я не принц Корин, – еле выговорил Шаста. – Я… я его видел в Ташбаане… он шлёт вам привет.

Король глядел на него пристально и странно.