Двойная переадресация (СИ) - Шилов Игорь Александрович

— Круто — видя его состояние, имитировал я восторг.

— Ещё бы. В городе один такой магазин — чуть выпятив грудь вперёд, сказал он и вновь принялся за работу: — Так чего, может показать что?

— А пакеты у тебя, по чём были? — спросил я, на этот раз из практического интереса.

— По пятёрке за штуку. Самый ходовой товар. Но доставать их, та ещё морока.

— Так ты чего же, товар сам достаёшь — поинтересовался я.

— Ну не всё. Что то люди сдают на комиссию, чего то сразу закупаю. Если наличность имеется. Но, в основном, сам верчусь. А что делать? Аренду плати, по налогам каждый месяц отдай, а бензин, а амортизация машины. Да вон хотя бы вывеска — парень ткнул пальцем за голову. — В «Родину» пришёл, говорю: — «Мужики, два слова написать сколько стоить будет?», а они мне: — «Червонец». Спрашиваю: — «Чего ж так дорого?». И знаешь что мне ответили?

Молчу. Узкую надпись, «Комиссионный отдел», уже увидел, но сколько может стоить её изготовление даже ума не приложу, с моим то знанием арифметики.

— Сказали: — «Капиталистам по отдельному прейскуранту». Нормально? — выпалил парень.

— Дерьмово — чувствуя, как именно надо ответить, сказал я.

Продавец протянул мне руку. Пожал крепкую, шершавую ладонь, ощутив, через неё, незлобивый характер парня.

— Отдал. А что оставалось? Сам я рисовать толком не умею, а уж буквы писать, совсем труба.

— Да- а — протянул я.

— А тебя звать то как? — спросил продавец, мельком взглянув на подошедшую к его прилавку парочку.

— Антон — ответил я.

— А меня… — тут его позвали покупатели. — Подожди Тоха. Сейчас с клиентами разберусь, договорим.

Ждать пришлось долго. Мужчина никак не мог выбрать из пяти очков, лежащих в ряд на стеклянной витрене, нужные ему. Но я не уходил. Взял себе за правило — «много знакомых не бывает». В моей ситуации, без него, никуда.

— Зануда — тихо выругался вернувшийся продавец и спросил меня: — Так, на чём мы остановились?

— Я Антон — ещё раз, назвал своё имя.

— Ага. А я Герман — снова протянув мне руку, сказал парень. — Как космонавт Титов.

— Будем знакомы — подтвердил я рукопожатие словами и для углубления отношений добавил: — Да, не простая у тебя работа.

— Не все это понимают. Им кажется, что я тут деньги лопатой гребу?

— Слушай, как раз про деньги хотел спросить — решился я на хитрый манёвр. — У меня тут парочка пакетов имеется, почти новые. Возьмёшь?

— Покажь — заинтересованно потребовал Герман.

Я расстегнул сумку и выволок наружу тот, где так и продолжала лежать полученная на складе одежда. Высыпал её на стекло витрины и придав упаковке, почти безупречный вид, сказал:

— Вот, один из них. Сейчас второй достану.

— Да, погоди ты с пакетами. Это у тебя, откуда? — сыпля молниями из глаз, спросил работник прилавка. — Ты чего, фарцуешь?

Переместив меня к себе, за витрину, любознательный Герман вывернул всё, что заботливые руки красиво упаковали на фабрике. Заодно и мне продемонстрировав, чем меня снабдили на базе городского торга.

— Беру всё — заявил он, налюбовавшись моими вещами. — И сумку тоже возьму. Не купят, себе оставлю.

— Подожди — усмехнувшись его прямолинейности, запротестовал я. — Как минимум брюки, шорты, вот эта футболка и одни плавки, не продаются. А про остальное можем поговорить.

В последнее время я ничего не забываю, хотя в элементарных знаниях имею большой пробел. Сколько и какие бумажки выложил в бухгалтерии, не забыл. Три по сто и одна пятидесятирублёвая, так и стоят перед глазами. Хотелось бы узнать, что мне предлагают в замен, а там будем разбираться. Допустим сумку, отдал бы без сожаления. Таскать её по лесу, всё равно, что выкинуть. Но вот, как определиться с её ценой в отдельности, от другирх предметов, вопрос.

— Хорошо. За сумку двести, футболки по восемьдесят пойдут, рубашки по полтиннику возьму, кепку… — начал сыпать предложениями Герман.

— Не, так дело не пойдёт — перебил его я, понимая, что ничего не понимаю, из сказанного. И взял быка за рога. — Во-первых дёшево, а во-вторых, назови цену сразу за всё. Так проще будет. Ты называешь свою. Я думаю. А потом или соглашаюсь или… Ну ты сам понимаешь.

— Можно и так. Мне без разницы. Сейчас всё прикину, посчитаю и назову — согласился продавец, сидя вместе со мной под прилавком.

Внимательно наблюдаю, как Герман снова и снова перекладывает мои вещи, дёргает замки, полностью опустошённой сумки, пакет с деньгами уже давно перекачивал в котелок, как он примеряет выставленные мной на продажу кроссовки, между прочим настоящий «адидас» и соображаю над методикой расчёта. Уверенно зная цифры от одного до десяти, а дальше с огромными пробелами, не просто придумать устраивающий обе стороны механизм.

Семьсот двадцать — перечиркав целый лист, оповещает меня «новый русский». Откуда появились в моей голове такие слова, не знаю, но твёрдо уверен, они точно отражают сущность моего нового знакомого.

— Буду думать — сообщаю ему в ответ, больше для важности, так как основное требование выскажу прямо сейчас: — А ты пока деньги достань и вот хотя бы сюда, на коробку, положи. Я их ещё проверять буду. И это, желательно чтобы все по сто были, с мелкими возиться не охота.

— Это само собой. А про цену, чего скажешь?

А, чего я ему могу сказать? Пускай сначала деньги на бочку положит, а потом отвечу, согласен или нет. Мне надо видеть, сколько будет бумажек и главное каких. Делаю вид, что прикидываю чего то в уме. Чешу коротко стриженный затылок, царапаю небритое лицо, пальцы для наглядности загибаю, а сам внимательно смотрю, как Герман суёт голову в темноту одной из витрин, слушаю шуршание купюр и не моргая считаю вместе с ним. Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь и плюс две красных десятки. Так вот оно, что значит. Семьсот это семь по сто, а в бухгалтерии триста, три по сотне. Оригинально. Получается у меня остаются вельветовые брюки, белая футболка с фирменным «лейблом», как сказал Герман, шорты и плавки в придачу. А кроме всего прочего я получаю сверху четыре сотенных бумажки. Даже мне, человеку только некоторое время назад купившему полный школьный курс математики и алгебры с геометрией, и ни хрена не соображающего в них, расклад кажется не плохим.

— Ещё полтинник сверху и расходимся краями — озвучиваю своё окончательное решение, вновь посоветовавшись с обнаглевшей памятью.

— Замётано — с каким то отчаяньем говорит Герман и вытаскивает из другой коробки, стоящей почти на виду, пятьдесят рублей.

Закончив расчёты собираю остатки вещей, старых и вновь приобретённых, и понимаю, что выгляжу ещё ужаснее, чем прежде.

— Слушай, Герман. У тебя ничего не найдётся, куда бы всё это сложить — говорю я, беспомощно тыкая ладонью в рассыпавшуюся груду шмоток, разного достоинства, объёма и вложенного в них труда.

— Найду — пряча покупки и не глядя на меня, отвечает он, а закончив дело добавляет: — Мешок из под гречки подойдёт?

— Наверное — неуверенно соглашаюсь на обмен. Можно подумать я эти мешки видел когда то.

Как по мне, так очень удобно. Всё влезло, осталось место для захвата, можно на спину закинуть и тащить не тяжело. Не знаю, чего так ржал продавец, увидев окончательный результат моих стараний. Пожал на прощание руку Герману, тот пригласил заходить ещё, когда буду в его городе, дружески похлопал меня по плечу и пожелал в ответ удачи. Бедняга, он даже не подозревает, что я почти местный. Забросив поклажу на спину, сделал шаг на выход, а на втором резко притормозил.

— Братишка — обратился я к новому приятелю, почти на лету поймав обрывок умной мысли. — Не против, если мешок у тебя немного постоит. Мне бы по делу ненадолго смотаться, не таскать же его с собой.

— Да пусть валяется. Присмотрю — ответил он, зорко поглядывая в сторону интересующихся его новым приобретением.

Вынул из тряпичной тары материально потяжелевший пакет и резво метнулся назад, по отделам. Кроссовки проданы, футболка осталась одна, а ходить в чём то надо. Куплю себе хотя бы пару маек и кеды. Старое собираюсь возвращать предыдущему хозяину, да и не подходит мне ничего из его одежды, то мало, то велико, а обувь так и вовсе ноги натирает.