Под наживкой скрывается крючок - Ирина Дегтярева

Оставалось ждать звонка от Руденко. Они договорились еще на Кипре, что Алексей позвонит…

Осень 2000 года

Ермилов прохаживался по большому залу Шереметьево-2. За высокими окнами виднелись самолеты на рулежке. Некоторые взлетали с ровным гулом. Но полковник ждал, когда сядет самолет, летящий рейсом Пафос-Москва, о котором вчера еще предупредил Алексей Руденко. Он сказал заранее оговоренными фразами:

— Моя тетушка приболела. Не сможешь ее навестить? Я тебе буду очень признателен. Завтра днем, часика в три. У нее там есть родственница, но она плохо за ней смотрит.

Стало понятно, что Дедов летит с семьей… Ну, собственно, зачем бы жене и дочери там оставаться? Мысль о том, что жена примется верещать, истерить (такого нельзя исключать), вызвала у Ермилова дополнительное волнение. Надо было готовиться психологически к крайне неприятной сцене, и вообще к первой встрече с новым подследственным лицом к лицу.

Самолет приземлился вовремя. Было принято решение не вылавливать Дедова в толпе прилетевших, а брать сразу после прохождения паспортного контроля. Чуть было не вышла заминка, потому что Ермилов упустил из виду дипломатический паспорт Юрия Леонидовича и то, что он будет проходить паспортный контроль отдельно. Но вовремя скорректировал свои действия с оперативной группой, которая и должна была осуществлять само задержание.

Уже было принято решение о лишении Дедова дипломатического иммунитета, но документ об этом Ермилов на руках еще не имел. Поэтому они с Карповым запланировали арестовать багаж Юрия до получения этой бумаги.

Высокий, крепкого телосложения мужчина с темными волосами, чуть тронутыми сединой, шел к паспортному контролю уверенной походкой человека, привыкшего к своим привилегиям дипломата. За ним с похожим выражением надменного лица шла жена под ручку с дочерью. Кроме маленьких сумочек у дам и увесистой брезентовой сумки с яркими наклейками в руках Дедова — багажа у них не было.

В принципе Дедова могли задержать и оперативники, но Ермилов не стал отказывать себе в удовольствии лично присутствовать при его задержании.

— Дедов Юрий Леонидович? — проформы ради спросил он, глядя в спокойные глаза мужчины. На лице Юрия не дрогнул ни один мускул, хотя Руденко отзывался о нем, как о человеке довольно нервном. — Вам придется пройти с нами.

— Я — дипломат, — выдал он ожидаемую фразу. — В чем, собственно, дело?

— А я — следователь по особо важным делам Генпрокуратуры России полковник Ермилов. Вот санкция на ваше задержание.

Юрий пробежал глазами бумагу и чуть побледнел.

— Ничего не понимаю. Это какая-то ошибка.

— В чем дело? — вступила со своей партией встревоженная жена. — Юра, что происходит?

— Не волнуйся! Позвони Лукичу. Позвони Васильеву. Пусть приезжает в Генпрокуратуру. Вы ведь повезете меня в прокуратуру?

— Именно, — Олег Константинович планировал провести первый пристрелочный активный допрос и еще утром радовался, что самолет прилетает днем и допросу ничего не помешает. Но сейчас, видя реакцию Дедова, он засомневался: не лучше ли будет помурыжить Юрия денька два в «Матросской тишине» и потом уже допросить?..

— По статье двадцать седьмой Венской конвенции вы не имеете права вскрывать или досматривать дипломатический багаж, — Дедов не торопился отдавать оперативнику свою брезентовую объемную сумку.

— Полагаю, вы в кратчайшие сроки будете лишены дипломатической неприкосновенности. Поэтому багаж ваш в присутствии понятых мы изымаем до получения нами разрешения на вскрытие. Там содержатся служебные документы, имеющие отношение к Внешторгу или работе посольства?

— Нет. Кроме одной коробки, — нехотя признал Дедов. — Есть еще чемоданы, которые мы пока не получили. Там наши вещи. Дипломатическая неприкосновенность распространяется также и на них.

— Да, но тот багаж без спецнаклеек, и таможенники имеют право досмотреть его в вашем присутствии, и мы отдадим его вашей жене, если там нет ничего незаконного.

Карие глаза Дедов прищурил, словно дневной свет причинял ему боль.

— Позвольте узнать, какие обвинения мне предъявлены?

— Обвинения вам предъявят позже. Вы задерживаетесь по подозрению в злоупотреблении должностными полномочиями.

Ермилов с Карпенко решили, что о мошенничестве лучше пока не говорить, так как это еще бабушка надвое сказала. Докажут или нет… А вот собственность в Москве, Московской области и за границей — это неопровержимый факт и повод для ареста: имея собственность на Кипре, подследственный не может быть выпущен под подписку о невыезде — велика вероятность побега за границу.

Пока жена не отошла от первого шока, Олег Константинович велел оперативникам быстрее уводить Дедова, как только произвели досмотр двух полученных чемоданов. Разумеется, в них не было ничего запрещенного.

Ермилов шел следом за оперативниками, уводившими Дедова, прикидывая, какому такому Лукичу должна позвонить жена Юрия. Васильев, очевидно, адвокат. А вот Лукич… Отчество редкое. А может, прозвище?

Снаружи ветер рассеивал мелкую морось по черному асфальту, блестящим от дождя крышам вереницы такси. Ермилов с удовольствием нырнул в служебную машину. Он видел, как потрясенные жена и дочь Дедова вышли из дверей и растерянно смотрят вслед машине, увозящей их мужа и отца.

Олег потер шею. «Как же она растерялась, — думал он, когда Михаил, вполголоса поругивая погоду и пронырливых таксистов, начал выруливать из машинной толчеи. — Не знала о махинациях мужа. Закрывала на многое глаза. Кто откажется от достатка? Считала, что это его проблемы, откуда он добывает деньги. Или муж врал ей? Они оба немолоды. Похоже, привязаны друг к другу. Надо будет устроить им свидание и понаблюдать».

Задержание повергло женщину в ступор, из которого она не вышла до сих пор. Стояла под дождем, в легкой курточке, не чувствуя холода, и ее выстроенный за годы комфортный мирок рушился, таяли под дождем песчаные замки.

Водитель Ермилова вдруг включил сирену, чтобы пробиться сквозь затор из такси. Услышав этот звук, женщина, за которой наблюдал через окно Олег, вздрогнула судорожно и спрятала лицо в ладонях.

— Ну, чего ты шум поднял? — урезонил шофера следователь.

— Так я думал, мы спешим, — виновато оправдывался Михаил. — Для чего мигалку иметь, если не использовать?

Ермилов промолчал. Он не мог сосредоточиться на предстоящем допросе из-за мыслей об утреннем разговоре с Людмилой. Она его огорошила новостью, что завтра выходит на работу, в ту самую адвокатскую контору, о которой говорил Игорь. Что называется — поставила перед фактом. Олег теперь злорадно рассчитывал, что успеваемость мальчишек, и без того оставляющая желать лучшего, скатится совершенно, и тогда он сможет сказать: «Я же говорил! Будущее детей тебя не волнует. За ними нужен глаз да глаз».

Однако Людмила купила деловой костюм и портфельчик, чем продемонстрировала крайнюю степень решимости… «Если женщина затратилась на портфельчик, — подумал с невеселой иронией Олег, — пиши-пропало!»

Долго дожидались адвоката. Ермилов уже начал было подумывать в самом деле перенести первый допрос на завтра. Он даже взялся за трубку телефона, чтобы вызвать конвой, который доставит Юрия Леонидовича в «Матросскую тишину», но тут дверь кабинета распахнулась, и появился шумный адвокат Васильев.

В отличие от Дедова, он был бодр и свеж. От него по кабинету Ермилова распространился запах дорогого одеколона и кожаной куртки, которую он так и не снял и которая противно скрипела.

— Что у нас? — спросил он и потер ладони. — 285-я? Дайте-ка мне постановление.

Он изучил документы и, поскольку прикопаться там было не к чему, попросил переговорить с клиентом наедине. Ермилов не возражал и вышел из кабинета. Стоя в коридоре, Олег пожалел, что не курит. Он не мог понять, почему им овладело такое волнение при встрече с Дедовым.

Крепкий, хорошо сложенный немолодой мужчина, очевидно, физически тренированный, загорелый, наверное, с притягательным для женщин лицом. Отчего при нахождении рядом с ним возникало непреодолимое чувство тревоги и обреченности? Олег Константинович пытался понять, чем оно продиктовано, но пока так и не смог.

Прислонившись к стене, где висел стенд объявлений, Ермилов механически читал объявление о том, что можно отправить детей сотрудников в детский санаторий на осенние каникулы, а сам думал о Дедове: «Он выглядит как человек, который стоит у подножия горы и наблюдает, как с вершины начинает сходить лавина, движущаяся в его направлении. У него есть время убежать, но именно в этот момент он опускает глаза и обнаруживает себя стоящим в кадке с цементом. Лукич… Отчего мне это имя знакомо?».

— Прошу вас, — Васильев распахнул перед Ермиловым дверь его же кабинета. — Мы готовы для беседы.