Полночь! Нью-Йорк - Марк Миллер

черное кашемировое пальто (его он, естественно, оставил в гардеробе).

– Что-то не так? – встревожилась Лоррен и сделала большой глоток вина, не отводя от Лео карих глаз.

– Все так, просто я не очень привык к… подобным местам, – признался Лео.

Лоррен улыбнулась – глазами: ее нисколько не смущал вид рассеченной и опухшей скулы собеседника.

– Уверен, еда здесь превосходная – и очень дорогая, но вам не кажется, что заведению не хватает… оживленности? – спросил Лео.

Лоррен с веселым удивлением обвела взглядом все столики, один за другим.

– Вы правы, вид у них чуточку кислый, – согласилась она.

– Гм-гм…

– Вас унылым типом не назовешь, – продолжала Лоррен, не меняя шутливого тона, и снова посмотрела ему в глаза.

Теперь улыбались оба, зацепившись взглядами.

– Есть идея получше? – спросила она.

– Очень может быть…

– Ну так поторопитесь, пока он не вернулся.

– Вы о гробовщике?

Лоррен засмеялась в голос. Лео достал телефон:

– Привет, Гонзо, мне нужен лимузин… сейчас… да… Тайм-Уорнер-Центр… да… через десять минут.

– Лимузин? – спросила Лоррен, когда он закончил разговор. – Однако! Ну что, платим за вино и уходим?

– Угу.

– Кто такой Гонзо?

– Увидите.

Ее победительная улыбка стала еще шире.

– Какая таинственность!.. Если он хоть вполовину так же забавен, как ваш друг Зак, будет весело.

– Гонзо очень забавный…

– Прошу на борт, ваше величество! – Гонзо согнулся в полупоклоне, придерживая дверцу.

Лимузин, «Крайслер-3000-Лимо» черного цвета удлиненной модели с затемненными стеклами, был припаркован у тротуара. Снегопад прекратился, похолодало, и Лоррен быстро скользнула в жаркое нутро машины, напоминавшее ночной клуб с мириадами крошечных голубых лампочек.

– Могу предложить охлажденное шампанское, – сообщил Гонзо, садясь за руль. – «Комплимент» от компании.

Они плавно тронулись с места и покатили по обледеневшему асфальту.

– Куда мы едем?

– В HanGawi[55], – ответил Лео.

– Рад служить вам, Королева. Кстати, меня зовут Гонзо, и я ваш водитель, если не заметили. Просите все, что хотите, даже луну с неба.

– Очень рада, Гонзо, – ответила девушка. – Я Лоррен. Ваши слова взяты на заметку.

Обычный рабочий «официоз» – строгий костюм, белую рубашку с черным галстуком – Гонзо сменил на пиджак из альпаки с манжетами на пуговицах, белую рубашку с воротником-стойкой и шелковый галстук. После отставки Гонзо проводил много времени перед зеркалом, в институтах красоты и у дантиста, где регулярно отбеливал зубы. Красивые девушки, чьи адреса и телефоны фигурировали в его записной книжке, легко заполнили бы все танцполы Манхэттена.

Сорок минут они медленно ехали мимо шикарных, ярко освещенных витрин и небоскребов Бродвея, потом по Седьмой авеню на юг, миновали сверкающую огнями Таймс-сквер, повернули на восток и вырулили на Тридцать вторую улицу.

– За типа, сидящего рядом с вами, я отдам жизнь, – серьезным тоном сообщил Гонзо. – В прямом смысле слова. Так что прошу, не разбивайте ему сердце, иначе мне придется порезать вас на куски и скормить рыбам из залива. Или превратить вас в суши.

– Вот это я понимаю – друг! – Лоррен улыбнулась.

Мимо окон проплывал укутанный светом город, который никогда не спит.

– Гонзало ничего не делает наполовину, – признал Лео.

– Сегодня я всего лишь ваш скромный шофер, – добавил Гонзо, – но прошу иметь в виду, что я интереснейший собеседник с искрометным чувством юмора и острым умом, поэтому дамы, как правило, ценят мое общество куда выше, чем компанию скучного типа, которому повезло сидеть сейчас рядом с вами. В случае, если через час или два ваши глаза начнут закрываться или вас одолеет зевота, не стесняйтесь – звоните мне.

– Вы воистину верный друг, – повторила Лоррен и улыбнулась Лео.

– Гм-гм…

Вскоре они оказались перед двойной дверью из массивного дерева, с большой круглой металлической ручкой; над ней Лоррен разглядела буквы корейского алфавита. Внутри их попросили разуться и провели в отделанный деревом зал чистых дзенских линий. Вневременной декор расслаблял и веселил взгляд, под каждым столиком имелось углубление для ног, так что, сев на подушки, гости оказались вровень с полом.

– Здесь красиво! – восхитилась Лоррен. – На удивление красиво…

– Что вас так удивляет?

– Не думала, что вы посещаете подобные места.

– Понятно. – Лео улыбнулся. – Думали, я хожу по стейк-хаусам и пиццериям?

Она кивнула.

– В следующий раз отведу вас в настоящий стейк-хаус, – пообещал он, – с декором а-ля Mad Men[56], где подают лучшие в Нью-Йорке бургеры и божественные устрицы «Рокфеллер». Там всегда полно актеров и писателей, тестостероном захлебнуться можно.

– Зато здесь царство дзена, – сказала Лоррен, оглядевшись и про себя отметив слова о следующем разе. – Кажется, тестостерон и вам не чужд, – съязвила она, намекая на его скулу.

Ее взгляд на миг задержался на соседнем столике и сразу вернулся к Лео.

– Это она? – Лоррен понизила голос.

– Она.

Знаменитая актриса сидела в трех метрах от них, но Лео смотрел только на свою спутницу.

– Как вы это заработали? – спросила та.

– Возник небольшой спор… – улыбнулся Лео.

Официант с невероятным изяществом расставил перед ними несколько блюд на рисовых подушках, рожковидные вёшенки, сезонные овощи, бататовую лапшу в пиалах из подогретого камня, суп из черного кунжута, тофу в имбирном соусе. Люди за столиками разговаривали тихими голосами, расслабляющая атмосфера влияла на настроение клиентов.

– Господи, до чего же вкусно! – простонала Лоррен и вздохнула так шумно, что к ней повернулось несколько голов. – И учтите, я не веганка.

Знаменитая актриса улыбнулась.

– Значит, вы пишете картины?

– Гм…

– Какие?

– Ответ на этот вопрос нужно заслужить, милая дама, – сказал Лео, уходя от темы. – На первом свидании такие интимные детали не обсуждаются…

– Покорнейше прошу простить меня, ваше величество. – Лоррен передразнила интонацию Гонзо и сразу посерьезнела. – «Дозорный» действительно ваша любимая картина? Или Зак хотел меня заинтриговать?

– Он сказал правду. Это полотно и многие другие Чарторыйского подтолкнули меня к мольберту.

У Лоррен участилось сердцебиение.

– Вам известно, что мой отец первым показал его публике?

– Кто и что показал?

– Мой отец. «Дозорного».

Серые глаза Лео загорелись.

– Правда?

– В семидесятых-восьмидесятых у моего отца была одна из самых известных художественных галерей в Нью-Йорке. Галерея Демарсана. Он выставлял Роберта Кушнера, Мириам Шапиро, Брайса Мардена[57] и много кого еще. Все художники той эпохи мечтали у него выставляться. Он первым увидел «Дозорного». Виктор Чарторыйский входил в его «конюшню» и был его другом.

Лео был ошеломлен.

– Сколько сейчас лет вашему отцу? – спросил он.

– Он был убит тремя выстрелами тринадцатого сентября девяносто первого года, в тридцать восемь лет, на тротуаре перед своей галереей. Ему могло бы исполниться шестьдесят шесть. – У Лоррен перехватило дыхание. – Преступника так и не нашли, – добавила она, глядя на Лео.

Он ладонью накрыл ее руку.

– Не смотрите на мои