Главный наследник НЕ скрывает свою силу. Том 3 - Оро Призывающий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А затем встала госпожа Рюдзин.
— Прошу прощения, молодой человек, — она положила руку новому претенденту на плечо. — Каких-нибудь минут десять. Сейчас мне хотелось бы пригласить… кое-кого другого.
И вновь переглянулась с Воронцовой, которая как раз поднималась с места, отставив на столик свою чашку.
Я продолжал опираться на колонну, любуясь удивлением в глазах окружающих. Кажется, ставки повышаются. Рюдзин что-то задумала, но что?
Сейчас узнаем.
Воронцова быстро поднялась на сцену, холодно глядя поверх голов. Она не произнесла ни единого слова, в отличие от Медведева и каратиста, а просто сразу вздёрнула вверх обе руки.
Свист. Сначала единичный, затем снова и снова. Секунды три собравшимся понадобилось, чтобы понять, что его издаёт — а затем толпа, словно костяшки домино, развернулась назад.
Кинжалы вылетали сверху — откуда-то из ниш, спрятанных в стенах, под самым потолком. Воронцова лишь слегка шевелила пальцами, словно играла на пианино, и кинжалы один за другим скользили из своих укрытий, образуя сложный металлический веер. Именно они и издавали этот свист, разрезая воздух.
Вот и та самая филигранность, о которой я говорил. Воронцова управляла каждым предметом в воздухе (а кинжалов было десятка четыре, не меньше) отдельно, при этом совершенно точно.
Короткие пассы руками; не размашистые движения, как у Медведева, а лишь слегка. Кинжалы танцевали в воздухе свой особый танец под музыку тихого свиста и металлического звяканья друг о друга. А затем, резко развернувшись — нацелились на саму Воронцову. Та резко развела руки в стороны — и все кинжалы устремились к ней, свистя над головами зрителей.
Резкий, восходящий металлический звук от удара…
Сорок погнутых кинжалов безвольно упали на сцену; девушка стояла, совершенно невредимая; её одежда сквозила несколькими десятками разрезов, делая её ещё более привлекательной, но при этом не открывая ничего лишнего.
Всё представление продлилось минуты две-три, не больше. Прикрыв глаза, Воронцова коротко поклонилась — и так же быстро и безмолвно направилась обратно вниз, к своему месту и оставленному чаю, как будто ничего и не произошло.
Аплодисментов не было. В зале стояла тишина, гробовая и поражённая. Видимо, для публики, считавшей несколько минут назад Медведева претендентом на главенство, это оказался настолько запредельный уровень владения Силой, что многие попросту зависли, проглотив языки.
— Дамы и господа, — госпожа Рюдзин вновь подошла к микрофону, аккуратно переступая через валяющиеся по сцене погнутые кинжалы. — Екатерина Воронцова — единственная из претенденток московского филиала, которую я решила принять заранее, без дополнительных проверок. Бывает так, что Сила не требует подтверждений.
Она чуть улыбнулась.
— Предыдущий гость на этой сцене заявлял о двух путях Силы — внешнем усилении и внутреннем. Как видите, для учениц Драконьей Школы является нормой владеть обоими путями, не деля Силу на составные.
Молчание продолжалось.
— Екатерина выступила здесь по моей просьбе для того, чтобы… слегка задать тон и показать тот уровень, который я рассчитываю сегодня здесь увидеть, — заключила Рюдзин. — Теперь прошу на сцену всех желающих… если вы считаете, что вам есть что показать.
Со сцены она спускалась в полной тишине, окружённая неподвижными людьми.
Я какое-то время обозревал лица. Главы кланов и наследники, потрясённые увиденным — похоже, здесь такой уровень действительно выглядел чем-то запредельным. Виктор Медведев с опечаленным лицом; похоже, парень осознал, насколько он недотягивает до девушки. Другие парни, собравшиеся у ступенек на сцену — недавно они были готовы выйти туда, а теперь лишь поглядывали друг на друга, не решаясь шевельнуться.
Затем я отлип от колонны и сделал шаг в сторону ступенек.
— Да, — подтвердил я. — Считаю.
К сцене — а точнее, чуть вбок от неё — я двигался неторопливо; достаточно медленно, чтобы к толпе аристо постепенно вернулся дар речи.
— Это что, тёмный?
—… какая-то шутка?
Шепотки были тихими — пока ещё тихими, после нескольких минут молчания — но постепенно набирали силу.
— Тёмных действительно пригласили сюда, да ещё и разрешат им подняться на сцену? Возмутительно.
— Брось, скорее забавно. Что он сможет там показать, подумай сам?
— Видимо, дурачок настолько уверен в своих мышцах, что даже ничего не понял.
— Пусть выйдет, опозорится, — кто-то нервно хмыкнул. — Может, после него и я буду смотреться не так уж плохо, как после Воронцовой?
Кстати, о Воронцовой. Шага за два-три до сцены я резко свернул в бок — и, пройдя сквозь расступившуюся толпу, замер перед девушкой.
— Госпожа Воронцова, — я учтиво наклонил голову.
Удивлённый взгляд — и немного усталый. Похоже, Воронцову действительно утомили многочисленные поклонники. Она пробежалась глазами по моим грудным мышцам, даже не пытаясь изобразить на лице вежливость.
— Дайте угадаю, — она поморщилась. — Собираетесь тоже посвятить мне своё выступление?
Не угадала.
— Всего лишь хотел попросить у вас, — я протянул руку к тому, что так пристально разглядывал всё это время, — вашу чайную ложечку.
Глава 4
Чёрный… или зелёный?
Дебаты ведутся уже не первый век, даже не думая смолкать. Тема острая, решение не видно даже на самом отдалённом горизонте, и до сих пор непонятно, какая из сторон настроена более радикально в разрешении конфликта.
Что до меня…
Я побарабанил пальцами по подлокотнику дивана.
В вопросе выбора чая я всегда держал нейтралитет.
Чёрный — чтобы взбодриться. Например, перед боем, или за полчаса до важной встречи. Зелёный — чтобы успокоить нервишки после стресса или тяжелого рабочего дня. Вот и всё решение одного из важнейших споров бытия.
Ложечка несколько раз мелодично звякнула о стенки чашки. Дымящийся горячий напиток издавал манящий запах, и на сей раз это был запах спокойствия и неги. Зелёный, конечно же. Я никуда не спешу, я только прибыл и с удобством устроился на диване.
Хех. Я не сумел удержать усмешку. Нет, конечно, ещё существует анархическая точка зрения касаемо чёрно-зелёного бленда. Но меня такие идеи перестали привлекать ещё в подростковом возрасте.
Я постучал ложкой по краю чашки, стряхивая капли. А ложка хорошая, бабушкина, старинная. Интересно, что сказала бы старушка, узнав, как нынче стали популярны пакетированные чаи? Во времена её дремучей молодости — сколько тысяч лет назад это было? Семь? Восемь? — приготовление чая было целой церемонией, а теперь — пять минут, и горячее зелье гото…
Лёгкий, но ощутимый толчок заставил меня вздрогнуть, вылетая из кокона собственных мыслей, ушедших в слишком далёкие дебри, а чашку в моих руках — подскочить. Ложка стукнула о край; чай слегка выплеснулся, и несколько горячих капель приземлились мне на штаны.
Они что, уже начали?!
Быстро отставив чашку в сторону, я подался вперёд, потянувшись через диван, стоящий в моей эвакуационной капсуле, и уставился на
