Влюбленный сказочник - Мари Феррарелла

  Тот пожал плечами, поднимаясь по ступенькам.

  —  Я думаю, дети вполне могут так меня называть. Так они чувствуют, что я один из них.

  —  Один из них? - Мелинда с любовью посмотрела на свою дочь. - И сколько всего ты разбил сегодня, а, Карли?

  — А вот об этом ты никогда не узнаешь, — рассмеялся мужчина.

  Когда все дети оказались в кроватках, Карл и Мелинда вернулись в гостиную и мужчина принялся искать свою шляпу. Она лежала на краю журнального столика, погребенная под кассетами. Карл взял ее.

  Мелинда выглядит усталой, подумал он. Ему сейчас хотелось только одного: держать ее в своих объятиях до рассвета.

  Именно поэтому пора уходить.

  —  У тебя прекрасная семья, Мелинда, - мягко сказал Карл.

  — Спасибо. Мне тоже так кажется, - она взяла его под руку, и они вместе направились к выходу, а затем замерли в дверях. — Я все время тебе об этом говорю, но повторю еще раз: не знаю, что бы я без тебя делала.

  — Ты бы справилась. Как всегда.

  Но Мелинда в ответ только покачала головой. Это было неправдой. Достаточно было посмотреть, во что она превратила свою жизнь.

  —  Не всегда.

  Мужчина направился было к двери, когда Мелинда кое-что вспомнила.

  —  Подожди, ты забыл свои кассеты!

  —  Э... мне нужно вернуть их только через пару дней. Пусть дети посмотрят еще разок. Мне показалось, мультики им понравились.

  — Как я могу тебя отблагодарить?

  Он провел пальцем по ее губам.

  —  Просто продолжай улыбаться, - он склонился было к ее губам, но в последний момент передумал. - Увидимся в среду.

  Мелинда стояла и смотрела ему вслед. Она слишком устала, чтобы пытаться понять, что сейчас произошло.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  Квинт закрыл дверь за проспавшимся и степенно удалившимся Альфредом. Шериф потерял счет ночам, которые Альфред провел в отделении. Он был безобидным пьяницей, но Квинт не любил, когда люди прожигают жизнь.

  Затем шериф развернулся к Карлу, который ждал ответа на свой вопрос. Нахмуренное лицо осветилось лукавой усмешкой. Карл хотел отпроситься на несколько часов завтра и, после легкого нажима, рассказал, зачем.

  —  Объясни только еще разок, как ты ввязался в это.

  Карл едва сдержал раздражение.

  — Я ни во что не ввязывался. Я вызвался.

  Нельзя быть Катлером и удержаться от легкого ехидства.

  —  Знаешь, говорят, лемминги добровольно идут на смерть. Один за другим прыгают с обрыва, — Квинт многозначительно взмахнул рукой. — Бух!

  Только во имя братской любви Карл сдержался.

  —  Спасибо за наглядность, но этот пример здесь неуместен.

  Квинт притворился, что обдумывает сказанное.

  —   Верно. Если бы ты был леммингом, такой страшный опыт с тобой бы разделили другие. Ты же будешь совсем один, — он широко усмехнулся, представив кузена, оставшегося на милость Мелинды. — Сколько, ты говоришь, детишек тебя окружают?

  Детский сад работал уже шесть недель. Количество детей неуклонно возрастало. Карл привык забегать туда после работы. Мелинда рассказывала ему, как прошел ее день.

  — Тринадцать.

  —  О-о. Тринадцать. Хорошее число.

  Карл знал, что Квинт желает ему добра, но всему должны быть свои границы.

  —  Между прочим, один из этих детишек - твой!

  В общем-то, Карл не рассказал ему ничего нового. Квинт и сам знал, как у Мелинды идут дела.

  —   По крайней мере, половина детишек из семейства Катлеров. Именно поэтому я тебя и предупреждаю, - ухмылка шерифа стала еще шире. — Наверное, ты до безумия любишь Мелинду, раз добровольно хочешь остаться с тринадцатью маленькими монстрами на целый день.

  —  Не на весь день, — поправил Карл. — Всего лишь на несколько часов. У нее сегодня тест на получение сертификата, она же не может предложить мамам забрать детей на денечек и не может оставить Хизер наедине со всеми детьми. — Карл говорил о девчушке, которая помогала Мелинде.

  —   И ты бросаешься Мелинде на помощь, — удобно усевшись на стуле, Квинт откинулся на спинку и положил ноги на стол.

  Карл хотел прояснить ситуацию окончательно.

  —  К твоему сведению, добавляю: вовсе не обязательно быть безумно влюбленным в кого-то, чтобы помогать.

  - Нет, но ты все-таки влюблен, — Квинт прекратил валять дурака и сел прямо, глядя брату в глаза. — Карл, ты меня знаешь. Я знаю тебя. Помогай этой леди. Я не собираюсь стоять на пути образования. Может быть, когда придет время, моя Рена получит заслуженную пятерку по... что там Мелинда преподает?

  — Английский.

  —  По английскому, — кивнул Квинт. — Может, ей даже удастся развязать тебе язык, и ты снова научишься говорить то, что думаешь, — как в старые добрые времена. - С тех пор, как Мелинда вернулась, Карл стал другим человеком, более задумчивым, спокойным и напряженным. — Ты не можешь держать что-то в секрете от семьи. И сам об этом знаешь. Мы всегда помогали друг другу.

  Да, так и было, и Карл очень любил родных, но это ничего не меняло.

  —  Да, но иногда бывает, что очень хочется побыть одному.

  —   Я тебя понял, - улыбнулся Квинт. - Можешь завтра взять выходной на весь день. Как знать? Вдруг твоя дама захочет отпраздновать получение сертификата?

  — Думаешь, у нее все получится?

  —  Конечно. Она умная женщина, - Квинт не стал показывать, что и сам волнуется. — Во всем, кроме одного. Мелинда до сих пор не понимает, какого мужчину упускает.

  — Едва ли. Все, что я могу ей предложить, — это скромное жалованье помощника шерифа.

  — Ты можешь предложить ей гораздо больше, и сам это прекрасно знаешь. Не надо себя недооценивать, Карли. — Квинт открыл ящик стола и достал большой конверт. — Так, раз этот вопрос улажен, я бы хотел, чтобы ты ознакомился с лицами тех, кого сейчас разыскивает полиция штата. — Открыв конверт, Квинт выложил фотографии на стол. — Почему все эти психи думают, что они могут укрыться в тихом городке?

  —  Наверное, дело в чистом воздухе.

  Квинт рассмеялся.

  — Может быть.

  Мелинда с самого утра ужасно нервничала. Не могла ни на чем сосредоточиться. Как в старые добрые времена, мелькнула мысль.

  Карл, благослови его Господь, приехал раньше, чем она просила, и занял детей, пока она лихорадочно пыталась собраться. И сказал ей несколько прекрасных слов, поймав ее уже в дверях.

  — Ты знаешь, как учить детей, и ты знаешь свой предмет.

  —  Да, но на этих экзаменах могут задавать вопросы с подвохом.

  —  Не имеет никакого значения. Вот увидишь, все пройдет прекрасным образом.