Рожденная Штормом - Райчел Мид

Я закатила глаза.

— Да брось, я много лет уже не притрагиваюсь.

Роланд пожал плечами.

— Ладно, кажется ты еще хочешь мне что-то сказать. По глазам вижу.

— Ну да… раз уж мы заговорили о присматривании за моей спиной…

— Я встала со стула и сняла рубашку на пуговицах, которую носила поверх маечки. Убрав волосы в сторону, я повернулась, чтобы отчим мог рассмотреть мою спину.

Роланд глухо крякнул, когда увидел царапины.

— Выглядит паршиво. Побывала сегодня в драке?

— Им уже несколько дней. Они не заживают.

— А они болят?

— Нет.

— Что тебе их нанесло?

— Не знаю. Он выглядел как человек, но… я не уверена.

Я отпустила волосы и повернулась кругом, обратно одевая рубашку.

— Как ему удалось поранить тебя под таким углом? — Роланд выглядел озадаченным. — Вы сошлись в рукопашную?

— Да ты не переживай из-за этого, — торопливо произнесла я. — Лучше скажи, ты что-нибудь подобное раньше видел?

— Не в точности, но я повидал достаточно, чтобы не делать из мухи слона. Если тебя поцарапали с применением магии, то возможно просто потребуется немного времени, чтобы все зажило.

Это не особенно успокаивало, но я не хотела вдаваться в подробности своей встречи с Кийо.

Глубоко набрав в легкие воздуха, я сказала:

— Есть еще кое-что.

— Знаю. Ты собираешься за девочкой.

И зачем, спрашивается, я приберегала эту новость!

— Как ты догадался?

— Просто я знаю твой характер, Евгения. Ты безрассудна и упряма, в придачу к наивному чувству справедливости. Я и сам такой.

Не уверена, комплимент это был или нет.

— Значит ты понимаешь меня.

Роланд отрицательно покачал головой.

— Я все равно считаю, что это опасно. И глупо. Путешествовать в Ином мире в теле, и…

— Что «и»?!

Мы оба подняли глаза с видом провинившихся детей. В дверях кухни стояла мама, широкополая шляпа и запачканные землей перчатки, указывали на то, что она явилась прямиком из сада. На моем заднем дворе была лишь альпийская горка и парочка растений на ней. Но у мамы был настоящий оазис. Пока она укоризненно глядела на нас, я подумала о нашем с ней сходстве. У нее были длинные, слегка тронутые сединой волосы, которые сейчас были распущены, спадая на спину. В ее шевелюре не было моего красноватого оттенка, и глаза были просто голубыми, а не фиалково-голубыми, как мои. Хотя во всем остальном, по словам всех знакомых, мы были очень похожи. Мне всегда было любопытно, буду ли я стареть как она? Хотелось бы, хотя я наверняка буду закрашивать любой намек на седину.

— Что ты замышляешь, Евгения? — не выдавая своих эмоций спросила мама.

— Ничего, мамуль. Мы просто рассуждали вслух.

— Вы обсуждали, что ты собираешься идти туда. И я знаю, что это значит.

— Мамуль… — начала я.

— Милая… — начал Роланд.

Мама подняла руку, обрывая нас.

— Не надо. Слышать не хочу. Евгения, ты хоть знаешь, как сильно я переживаю за тебя только в этом мире? А теперь ты еще собираешься заявиться прямо к ним на порог? А ты, — сверкая глазами, она переключилась на Роланда, — двадцать лет жизни я потратила, беспокоясь о тебе. Ночами не спала, гадая, которая ночь станет последней, и ты не вернешься домой? Я благодарила Господа, когда ты вышел на пенсию, а сейчас ты поощряешь ее на…

— Эй-эй, Роланд меня ни на что не поощряет. Если тебе охота сорвать зло, не трогай его. Это только моя идея. Его это не касается.

Роланд повернулся ко мне.

— Евгения, если ты настаиваешь на своем желании идти туда, я вполне могу отправиться с…

— Мама права. Ты на пенсии. Эта мое дело.

Мама резко повернула голову в мою сторону.

— Нет, не твое! Неужели тебе здесь их мало? Зачем же идти еще и туда?

И я рассказала ей. На протяжении всего рассказа мама сохраняла на лице гордое и каменное выражение, но я видела, как ей изменили ее глаза. От вовсе мамы не ускользнула жестокость положения Жасмин, даже если на словах она продолжала отрицать эту правду.

— Ты ведешь себя в точности как Роланд. Слишком благородна, чтобы подумать о себе. — В один миг мама словно состарилась. — Спасая эту девочку, ты возмещаешь какой-то недостаток внимания, который недополучила в детстве, да? — мама соскользнула в режим психотерапевта.

— Мамуль, ей всего четырнадцать, э-э, уже пятнадцать. Если бы похитили дочь кого-то из твоих знакомых, ты бы сочла приемлемыми любые меры для возвращения девочки назад.

— Я считаю приемлемыми меры, которые включают подстраховку, а ты собираешься идти в одиночку.

— У меня нет подстраховки.

— У тебя есть я, — заметил Роланд.

— Нет! — воскликнули мы с мамой в один голос.

Развернувшись ко мне, мама воспользовалась самым древним оружием рода человеческого: Материнскими Причитаниями.

— Ты мой единственный ребенок. Моя малышка. Если с тобой что-то случится…

Я была бы не я, если б у меня заранее не был заготовлен ответ:

— Жасмин тоже чья-то дочь, даже если ее мама умерла. На самом деле от этого все только ужаснее. Девочка потеряла своих родителей. У нее никого нет. А сейчас она в ловушке, заложница у какого-то гада, который уверен, что это в порядке вещей похищать и насиловать малолеток.

Мама вздрогнула, как от пощечины. Она посмотрела на Роланда, и они обменялись одним из тех долгих взглядов, который присущ всем парам, прожившим бок о бок долгие годы. Не знаю, о чем был их молчаливый диалог, но в результате мама отвела взгляд от нас обоих.

— Когда… ты вернешь ее обратно, приведи ее ко мне. Не важно кто ее… джентри или люди. Ей понадобится та же терапия, что и другим жертвам насилия.

Я знала, что мама часто оказывает консультации подобного рода, но никогда не представляла, что она захочет помогать жертвам джентри. Для кого-то, кто всю жизнь притворяется, что Иного мира не существует, это было очень по-доброму.

— Мам… — начала я.

Она отрицательно покачала головой.

— Не говори мне ничего, пока все не закончится. Я не смогу держать это в себе.

Покинув нас, мама вернувшись в спокойствие своего сада.

— Она отойдет, — прервал Роланд тишину. — С ней всегда так.

Вынужденный принять тот факт, что я не передумаю, Роланд постарался загрузить меня таким количеством тактической информации, которой только возможно. Мне стало от этого дурно.

Когда я отвергла третье по счету предложение отчима отправиться вместе со мной, он надулся.

— Все понятно, ты возьмешь с собой других помощников.

В его голосе сквозила нескрываемая насмешка, когда он говорил про «других помощников». Я знала, что он не одобряется их, но он должен был признать, что в этой помощи есть своя выгода.