Мишени стрелять не могут - Волошин Александр Никитич

— Старый, проверь, готова ли машина. И скажи водиле, что через пять минут выезжаем.

Старый кивнул, поправил свою камуфляжную пидор-ку, и пошел вниз. Я дождался, пока крайний боец выйдет из нашей комнаты, предварительно оставив порядок за всей группой, и спустился за ним.

На крыльце я столкнулся с Охотником, еще одним замом комбата. Он был слегка подшофе, курил и разговаривал с начальником связи.

— Юстас, здорово! — как-то чересчур по-братски поприветствовал он меня.

— Здравия желаю, — ответил я, улыбнувшись, и попутно пожал руку Фениксу.

— Я слышал, куда ты идешь. Там пиздец как опасно. Ты, давай, аккуратнее там, нахуй все эти героические моменты, работай по ситуации. Ну, ты понимаешь, о чем я… Там опорник роты, у них БМП столько, сколько у тебя автоматов. Увязнешь — все, пиздец, отойти будет сложно. И прикрыть тебя артой я не смогу, вы слишком близко к ним будете. Поэтому, по ситуации. Аккуратнее, — пожал мне руку Охотник и ушел внутрь.

Я был немного обескуражен этими словами. За все мои задачи, а их я отходил к тому времени уже прилично, это были единственные слова переживания в мой адрес. Это еще больше доказывало, что дело — дрянь.

— Да все будет нормально, Юстас. Все как обычно, сходил, сделал, ушел. По возвращении с меня кофе и сникерсы! — улыбнулся Феникс и протянул мне руку.

— Вот только ради этого вернусь, — подмигнул я своему сослуживцу, прощаясь с ним.

Подойдя к машине, я уже по привычке произнес: «Первый!». Далее послышалось по кузову: «Второй!», «Третий!» и так далее, пока эту перекличку не закончил Старый словами: «Все, командир, можно ехать!».

— Юстас, подойди сюда! — позвал меня комбат, прикуривая сигарету немного в стороне от машины, — Слушай, надо хоть что-то принести. Руку, ногу, кусок сгоревшего камуфляжа… Что-нибудь, но надо. Задача очень серьезная, и очень важная. Это даже не в интересах группировки, я думаю, ты понимаешь, откуда вода льется… — как-то нейтрально добавил комбат, глядя на мокрый и грязный снег, слегка пиная его ботинком.

Я сел в кабину бронированного Урала, рядом сел ротный, и грузовик тронулся. Мы молча смотрели по сторонам под громкий рев двигателя военной машины. До точки выгрузки оставалось километров пять, мы ехали по знакомой грунтовой дороге, по которой вчера возвращались с задачи. Прошло меньше суток, а мы опять едем по этой дороге, только в другую сторону. Тут внезапно сбоку появляется танк, с перебитой гусеницей и огромной воронкой под ней.

— Подорвался? — спросил я в пустоту.

— Да, похоже на то, — ответил ротный, — на противотанковую наехал. Только откуда она здесь?

— И мне интересно, мы ведь вчера ехали здесь же. Надеюсь, вчера этой мины не было. Ну, или тогда мы счастливчики, — сказал я и посмотрел на ротного.

Ротный улыбнулся, и мы замолчали, каждый думая о чем-то своем. Минут через десять мы доехали до точки выгрузки.

— Вылезаем, господа разведчики! — произнес я громко, каким-то несвойственным мне тоном.

Бойцы выпрыгивали из Урала, набрасывали на себя рюкзаки, стреляли друг у друга сигареты. Мы с ротным, немного пообщавшись с водителем, отпустили его обратно. Ротный, старшина и радист пошли в уже известную нам полуразрушенную железнодорожную станцию, а я подождал еще несколько минут, пока бойцы докурят свои никотиновые соски, посмотрел на каждого из них, задал пару албанских вопросов, ответы на которые было сложно придумать, и дал команду на выдвижение на станцию.

Станция была трехэтажная, но уже без стекол, с большими пробоинами в стене и на треть разрушенной крышей. Электричества в ней тоже не было. Плюсов было два: в ней было немного теплее, чем снаружи, и она защищала от осколков прилетающих мин. Хотя, при этом же, была отличным ориентиром для артиллерии противника.

Мы поднялись на второй этаж, где уже расположился ротный, старшина и радист ротного. Не знаю, зачем поехал с нами старшина, наверное, чтобы ротный не скучал, да и чтоб одному не грустить в ПВД отряда. Радист уже достал радиостанцию и начинал качать связь с нашим Центром. Связь, на удивление, была устойчивая и разборчивая.

— Юстас, дай команду, что через двадцать минут начинаете движение, а сам зайди сюда, обсудим пару моментов, — сказал ротный и пошел доставать что-то из своей Атаки.

— Так, группа, еще раз проверить свое шмотье. Если есть что-то лишнее, можно тут оставить, потом заберете. Ночевать будем, скорее всего, в поле, на передке. У вас еще есть время посрать, поссать, перекурить и передернуть. Вопросы есть? Через двадцать минут стартуем. Старый, выведешь группу на улицу.

Я зашел обратно к ротному, старшина уже грел воду на горелке, ротный сделал импровизированный стол из какой-то панели и двух стульев, и положил на нее свою карту.

— Юстас, давай сейчас чай попьем и выдвигаешься. Заодно по задаче поговорим.

— Чай — это святое, — сказал я и сбросил рюкзак на грязный бетонный пол.

— Ты помнишь, что тебе надо будет дойти до этой точки, поговорить с соседями и предупредить их? Потом выдвинуться до следующего НП, и через них уже идти к объекту.

— Да, помню, конечно. Мы вот тут вдоль железки выдвинемся, с этой стороны пойдем, дойдем до соседей, а там я тебе уже доложу, что и как.

— Хорошо. И смотри, близость с противником минимальная, сильно не лезь. Аккуратно, по темноте, не греми. Ты всю группу будешь брать?

— Не знаю пока. Наверное, нет. На разведку схожу с четверкой, посмотрим, что да как, где этот танк стоит, что там вообще за местность. Ты же сам знаешь, на карте все красиво, а на местности все по-другому. Да и группа у меня не очень опытная еще.

— Тоже, верно. Старшина, ну что там с чаем?

— Спокойно, без паники, сейчас все будет. Еще пару минут и несколько манипуляций, — уверенно ответил старшина, накладывая сахар в кружку, смешно выговаривая «Р».

— Да, ты сначала разведай, что к чему, а под танк всегда сползать успеем. Не ломись сильно.

— Да понял я, — ответил я ротному, — все будет нормально. Надеюсь… — добавил я уже тихим голосом, почти про себя.

Старшина из своего котелка разлил чай на три кружки и вприкуску с пайковым шоколадом мы дружно стали чаевничать. Разговор затих, опять каждый думал о своем. Старшина, между делом, остатки чая налил радисту и дал кусок шоколадки, чему радист был безумно рад.

Я допил свой крепкий сладкий чай и произнес:

— Ладно, надо выдвигаться, Филин.

— Давай, иди, собирай группу. Я вас на улице подожду.

Я набросил на себя свой относительно легкий рюкзак, где был только спальник, зимние брюки, полтора литра воды, перекус, оставшийся БК в пачках, и вышел на улицу. Был небольшой минус, сильного мороза не ощущалось, лежал снег, и было солнечно. Для задачи погода была шикарная. Ротный ковырял в стене дырку от осколка мины и ждал, когда выйдет вся группа.

Группа неспешно вышла из здания, бойцы надевали перчатки и натягивали шапки на головы.

— Много говорить не буду, на задачи уже много раз ходили. Слушаем командира и не тупим, тогда проблем будет меньше в разы. Все, командир группы, командуй, — произнес ротный, и я вышел из строя.

— Построились в походный порядок, сигналы прежние, радиостанции выключить, они нам еще ночью пригодятся, и вообще уберите их во внутренний карман, чтобы на морозе батарея не села, — проговорил я то, что уже говорил тысячу раз. Потом подошел к старшему головняка и на карте показал, как группа должна двигаться и до какого места.

— Головняк, вперед, — негромко произнес я, и группа начала движение. Я протянул ротному руку и, заняв свое место перед радистом, двинулся вместе с группой.

Снег громко хрустел под ногами, вдалеке повсюду слышались разрывы снарядов. Мы обошли пару домов и вышли к той самой железной дороге, которая вела нас к исходной точке. Головняк уверенно вышел на железку и потопал в сторону опорного пункта наших соседей.

— С железки съебались, быстро! Вниз и вправо! — громко, твердо и по-командирски дал я указание головня-ку, не дав ядру подняться на полотно.