Очерки по истории естествознания в России в XVIII столетии - Владимир Вернадский

В то самое время, когда русское правительство бросало в архивы результаты экспедиции, уводило свои суда в тот момент, когда надо было взять результат работы, — в это время дело продолжалось само собой, инициативой частных русских людей — купцов и промышленников.99 Корабль Чирикова в 1741 г. вернулся с огромной добычей: на диких, малолюдных островах и берегах Северной Америки он открыл огромные нетронутые богатства пушных зверей. Кроме множества драгоценных мехов, его корабль привез 900 бобровых шкур.

Известия, привезенные Чириковым, возбудили на местах страсть к наживе и приключениям — океан не остановил движения русских предпринимателей на восток. Уже летом 1743 г. на маленьком судне «Капитон» сержант Нижнекамчатской команды Е. Басов на средства московского купца А. Серебренникова отплыл к Берингову острову [52].

Экспедиция Басова была началом движения, которое продолжалось до конца XVIII столетия и привело к созданию Российско-Американской компании и присоединению к России Северных островов и Аляски, потерянных только в 1860-х годах благодаря государственной ошибке Александра II и Пещурова [53]. В результате этого движения экспедициями Е. Басова, Н. Трапезникова, Лебедева-Ласточкина, П. Зайкова, И. Лапина, М. Неводчикова, Г. Шелехова, Г. Прибылова было сделано множество географических открытий, материал которых наносился на карты Нагаевым и другими и не пропал напрасно для науки...100

Вместе с тем эта экспедиция и государственные предприятия на берегах Тихого океана возбудили промышленную и искательскую деятельность и в ближайшем побережье, например на Шантарских островах101 и т. д. Эта деятельность русского народа не была осознана лишь благодаря дезорганизации русской государственной власти. Мы открываем ее вновь в архивах.

В этой работе принимали деятельное участие люди, непосредственно связанные с Великой Сибирской экспедицией. С ней был связан и Басов. Другой добытчик этой эпохи — М. Неводчиков,102 открывший Алеутские острова, — из купеческой семьи, служил в Сибирской экспедиции, в 1742 г. был определен в должности «геодезической», в 1745 г. впервые с купцом А. Чебаевским снарядил бот для плаваний, а с 1752 по 1767 г. в качестве подштурмана плавал все время по берегам северных частей Восточного океана. Влияние Сибирской экспедиции через таких людей длилось долго после ее окончания.

4.3 История карты Российской империи. Атлас 1745 г. Ремезов. Брюс. Соймонов. Кирилов. Делиль. Великая Сибирская экспедиция. Нагаев.

Прежде сего осмаго на десять века о Российской империи географическое описание собственно на российском языке совершенную скудость имело, но только от единых чужестранцев зависело и зависит.

В связи с решением географического вопроса о границах Старого и Нового Света Петру принадлежит заслуга, может быть, не меньшего значения — составление научной географической карты новой Русской империи, прилежащих морей и пограничных азиатских земель.

И здесь Петр явился инициатором — дал толчок, но закончена работа была даже в первом приближении, вчерне, долгие годы спустя после его смерти, в елисаветинское время.

Конец XVII — начало XVIII в. было началом систематической научной картографии. В это время, однако, большая часть европейского цивилизованного мира не имела точной, основанной на геодезических или астрономических приемах, нанесенной геометрически правильно географической карты. Петр начал заботы о карте как раз в то время или около того времени, когда ее создание явилось государственной задачей и в других европейских странах. Однако там задача была проще и легче, ибо в них существовало больше точных точек опоры, накопленных предыдущей культурной работой, астрономически определенных пунктов, глазомерных съемок, приведших к нашей современной карте. С другой стороны, и области, подлежащие нанесению на карту в отдельных мелких европейских странах, не могли по своим размерам сравниваться с той огромной частью земной поверхности, какая служила местом работы русских астрономов и геодезистов.

По одному этому задача составления точной географической карты России в это время была задачей, не имевшей прецедента в истории картографии. Ее исполнение являлось с научной точки зрения делом исключительно важным, так как почти удваивало область картографически в то время точно известного.

К концу XVII в. европейская картография была новым культурным приобретением. Едва ли могла она насчитывать 100-150 лет. В первой половине XV в. работами датчанина Н. Сварта и несколько позже, во второй половине века, работами неизвестных ближе немецкого монаха Николая (Nicolaus Germanus) и Генриха Мартеллуса впервые результаты вековой морской работы каботажных плаваний портуланы — были соединены в единое целое с картами Птолемея и Автодемона, перешедшими из времен греко-римской цивилизации.104 В них внесены были результаты чертежной работы в странах, мало известных Птолемею, — Испании, Великобритании, Скандинавского Севера.

Работа Сварта и Николая, сделанная в Италии, почти совпала с новой эпохой открытий. Великие морские путешествия сразу раздвинули рамки старого мира, вызвали необходимость новых, вполне свободных от культурного горизонта греко-римского мира карт. Такие карты были созданы работой отдельных ученых в свободных городах прирейнских стран. Здесь, в Сен-Дио в Лотарингии, впервые в 1507 г. Вальдземюллер издал карту новых открытий, разорвавшую с традицией Птолемея,105 в то же время в первой половине XVI в. Гемма Фризий,106 профессор в Льеже, дал новые методы триангуляций, а его ученик Меркатор107 — новые способы картографических проекций. К концу XVI столетия Эртель (Ортелий) издал первый атлас, понемногу вбиравший все новые страны и новые чертежи, делавшиеся известными странам культурной Европы.108 Меркатор и Эртель (конец XVI в.) — это начало современной ученой картографии. Только с этого времени были окончательно отодвинуты в сторону и понемногу сошли на нет те чертежи, которые строились работой канцелярий или практиков, не имеющих ясного понятия о научных приемах работы, о геодезии. Московская Русь отстала здесь на целое столетие — в ней в конце XVII в. было еще живо то, что на Западе было смертельно поражено в конце XVI столетия.

Однако в эпоху Петра и на Западе были еще живы и сильны создания Меркатора и Эртеля, которые произвели этот переворот в европейской картографии. Они, все время меняясь и исправляясь, господствовали в течение всего XVII столетия, и новые течения стали на их место в первой половийе XVIII в., как раз в эпоху, когда шло составление географической карты Российской империи.

Нельзя не отметить, что сама постановка создания правительственной карты России была в это время делом новым. Как мы видели, картография в своих основных чертах развивалась в это время усилиями частных лиц; она нашла себе прибежище в свободных городах Голландии, Фландрии, Рейнских областей — вне прямой зависимости от больших государств. Объяснением этого является то, что правительства европейских стран противились изданию хороших географических атласов, считая их опасными с военной точки зрения.109 Географические атласы вследствие этого ушли в те города, которые были недосягаемы цензуре, служили убежищем свободного типографского станка.

Едва ли будет ошибочным оценить и здесь свободный от предрассудков государственный гений Петра: для Петра географическая карта имела не только военное значение.

Территория тогдашней России на атласах и картах того времени была представлена различным образом.110 Часть ее была уже к этому времени более или менее захвачена новыми методами, выработанными наукой XVI-XVII столетий, другая являлась в своей основе созданием далеких от точного знания приемов и навыков московских чертежников.

Область более точно известная представляла берега Балтийского моря; значительная часть Остзейских провинций была нанесена в это время на карты с той точностью, какая была обычна для других европейских стран. Недурные карты этих мест были уже в ходу в конце XVI столетия.

Точно так же кое-какие картографические основы существовали и для некоторых мест Московского царства, отнятых в XVII столетии от Польши. Для всей западной пограничной полосы — Витебская, Смоленская и т. д. — уже в XVI столетии были даны недурные карты. Имелись они и в общих чертах в допетровское время для Малороссии, по крайней мере в частях ее, прилегавших к Днепру. Везде здесь картографическая работа была результатом культурной работы Польши. Судьба картографии в Польше, как судьба всей ее научной работы, была очень неодинакова в течение столетий. В эпоху Петра эта работа была в упадке, но не так было раньше. Картографическая работа никогда не велась здесь государством в той мере, как она велась в Московской Руси. Есть указания111 на старинные (начала XV в.) чертежи Польского государства, исходившие из канцелярий, но они не сохранились. Издавать чертежи стало делом и инициативой отдельных частных лиц. Одновременно с созданием новой картографии в Европе и в пределах Речи Посполитой и Литвы в кругу европейских образованных астрономов в начале XVI в. начались географические работы, основанные на точной астрономической работе. Одним из первых картографов был современник и знакомый Коперника, краковский профессор, позже прелат Бернард Ваповский (ум. 1535),112 родом из Руси, может быть, русского происхождения. По-видимому, Ваповскому113 еще в бытность его в Италии принадлежит указание Польши и Руси на первой карте, изданной в Риме Марком де Беневенто114 в 1507 г. — одновременно с работой Вальдземюллера. Позже Ваповский, по-видимому, издал карты Польши, Литвы, Московии, Руси — карты, которые до нас не дошли [54]. Работа Ваповского продолжалась другими в XVI в. Позже, в начале XVII в., была издана карта Литвы и сопредельных стран, составленная многолетней работой несвижского князя Н. Радзивилла-Сиротки, при участии гравера Маковского. Карта Радзивилла, вышедшая в 1613 г., давала ряд относительно точных данных для западных провинций Московского царства. В XVII столетии научная жизнь Польши была в упадке, делавшемся все более и более глубоким с ходом времени; когда-то бывшая самостоятельная научная работа в стране была совершенно забыта. О старых польских картографических работах XVI и начала XVII в. — по немногим следам знаем мы в XX в. Их открыли в XIX в. и открывают теперь. Но о них не знали в Польше в XVIII или в конце XVII в. В XVII в. иностранцем, французским инженером Левассер де Бопланом была составлена новая карта Польши, основанная для Украины на самостоятельных съемках более или менее глазомерного характера. В этой карте были даны новые данные для картографии Малороссии. Карта Боплана была переведена на русский язык и издана Петром в начале XVIII столетия в Москве. Научной, точной географической карты Польши в это время не было. Надо было ждать несколько поколений, 1760-х годов, когда по инициативе Станислава Августа начались астрономические съемки Вильно (1766-1770), Литвы, Курляндии, Подляшья и т. д.115 Но в это время географическая карта России стояла уже на более высоком уровне.