Борьба за жизнь - Поль Крайф

* 40°, 40,5° и даже 41,1°С.

В некоторых точках на этих таблицах были нарисованы две буквы: "Л. Э.". Это означало, что с данного момента женщину начинали лечить по способу Эллиота. Дальше можно было наблюдать, как кривые температуры и пульса становились все ниже и ниже, и буквы "Л. Э." помечались красными чернилами уже два раза в день, пока, наконец, лихорадка не прекращалась. Пульс приходил к норме. Запись говорила о том, что больные выздоровели и выписались из больницы.

Было ли это только совпадением? На вопрос автора, почему эти столь показательные данные до сих пор не опубликованы, был дан ответ, что - увы! упустили, к сожалению, выяснить, действительно ли в основе этих тяжелых случаев родильной горячки был гемолитический стрептококк. Поэтому было сочтено неудобным говорить об излечении этой ужаснейшей из родовых инфекций. Правильно! Неоспоримо!

Неужели же главный врач этой больницы - человек консервативный, каким ему и полагается быть, - неужели он думает, что все эти нежданные случаи выздоровления были только случайностью? Может ли быть простым совпадением, что так много женщин - за исключением только одной - поправилось после того, как было пущено в ход эллиотовское лечение?

Почему же все-таки не было выяснено окончательно - да или нет? Почему не был поставлен контрольный опыт с применением эллиотовского метода лишь у некоторой части больных матерей, у которых найден в крови гемолитический стрептококк?

Если же это кажется слишком бездушным и жестоким опытом, то почему не дать большой группе женщин этот шанс в борьбе со смертью в тот момент, когда горячка только начинается? Почему нельзя осуществить этот массовый эксперимент в какой-нибудь большой больнице вроде Кук-Каунти в Чикаго? Тогда цифру смертности среди этой группы можно будет сравнить со смертностью в прошлые годы, когда не было еще эллиотовского лечения.

Почему этот эксперимент не идет теперь уже полным ходом и во главе его не стоит Эллиот - мастер теплового лечения? Эллиот ведь сам говорит, что он неоднократно лечил женщин, заведомо больных родильной горячкой, и его внутренняя горячая бутылка их спасала. Где же Эллиот?

Эллиота уже нет. Он умер так же незаметно, как жил. Умер в неизвестности, умер непризнанный, не помянутый добрым словом ни в газетах, ни в медицинских журналах. Единственным его памятником остались воспоминания женщин, которых он своим горячим чудом спас от смерти и избавил от мук.

Так нельзя ли теперь на массовом, длительном эксперименте продемонстрировать возможность полного искоренения родильной горячки из какой-нибудь большой больницы, где эти случаи бывают?

Эти вопросы, конечно, кажутся странными, но еще более странно, что они до сих пор не имеют ответа. В то время как метод Эллиота постепенно приобретал солидность и научное благоприличие, сам Эллиот, бедняга, так и не смог войти в избранные медицинские круги. Три года назад автор стоял у его постели в одной из лучших нью-йоркских больниц. Накануне вечером он был сшиблен грузовой машиной. Его нашли тяжело раненным в канаве, под дождем. Когда его доставили в этот Дом спасения с раздроблением левого плеча, переломом многих ребер, головой, изувеченной хуже, чем у призового борца, и предполагавшимся сотрясением мозга, нашего маленького сжигателя микробов задержали на операционном столе и не переносили в палату до выяснения вопроса о том, сможет ли он уплатить за лечение, питание и койку. Если бы его друг Брюс Осборн не поручился за уплату, то, несмотря на жестокие ранения, его переправили бы в больницу Бельвю, где он мог лечиться за счет благотворительности.

Не будем, однако, спешить с обвинениями больничного начальства в жестокости; эти люди вынуждены управлять своим учреждением при такой системе, при которой жизнь человеческая не ставится ни в грош, а милосердие отпускается только тем, кто может за него уплатить.

Однако довольно сентиментальничать по поводу маленького безвестного сжигателя микробов. Довольно о человеке, поговорим об его открытии. Почему же другие борцы со смертью не займутся этим опытом спасения матерей от опасностей острой родильной горячки? Перспективы, открываемые эллиотовским методом, несомненно, требуют, чтобы это было сделано. Ответ простой. Дело вовсе не в том, что доктора больших больниц предубеждены против применения новых открытий. Автор имеет сведения, что группа талантливых врачей в больнице Кук-Каунти в Чикаго охотно взялась бы провести большой опыт с лечением по Эллиоту.

Но где они возьмут средства на покупку эллиотовской аппаратуры? Компания, эксплуатирующая это изобретение, при всем своем искреннем - и при нашей экономической системе вполне похвальном - желании нажиться на этом деле не в состоянии финансировать опыт, которого добивались чикагские врачи. Но есть тут и другое препятствие. Нужно рассуждать здраво. Лечение по методу Эллиота - это не то, что впрыснуть под кожу больной женщине шприц-другой жизнеспасительного лекарства. Это сложная, томительная процедура, отнимающая по нескольку часов в день. Она должна делаться под наблюдением опытных врачей и сестер, чтобы не обжечь нежные внутренние оболочки у больных матерей. Целые бригады подготовленных сестер должны неотлучно дежурить у больных, подвергаемых этому лечению. Но разве нет у нас врачей и сестер, которые могли бы получить соответствующую подготовку?

Да, их можно найти. И они будут рады принять участие в этой новой борьбе за жизнь матерей. Но в бюджете этой больницы нет, конечно, средств для содержания сестер, бактериологов и врачей, которые должны уделить все свое время этому важному эксперименту. Это старая история. Такая же старая, как эксплуатация человека человеком. Это та же потогонная система, что и в промышленности. Промышленность, для того чтобы обеспечить свое существование достаточно высокой прибылью, стремится выжать из наименьшего количества рабочих наибольшее количество продукции в наикратчайший срок. Точно так же в наших медицинских учреждениях недостаточное число докторов и сестер вынуждено обслуживать слишком большое количество больных, страдающих, умирающих людей. Не из-за прибыли, конечно, а потому что средств общественной и частной благотворительности хватает теперь только на то, чтобы не дать больницам совсем закрыться.

Но этих средств, конечно, недостаточно для того, чтобы дать возможность всем опасно больным матерям воспользоваться всеми научными достижениями в борьбе за свою жизнь.

VI

Но, может быть, поскольку нет, по-видимому, пределов изобретательности наших борцов за жизнь, может быть, есть какая-нибудь иная надежда на спасение для наших умирающих ежегодно тысячами горячечных матерей, что-нибудь настолько дешевое, что даже самая бедная больница могла бы такой расход осилить?

Если простой тепловой метод Эллиота кажется слишком дорогим, то, может быть, современная химия предложит нам что-нибудь подешевле? Имеются уже проблески надежды, что это действительно возможно. За последние два года волнующие новости прославляются крупными заголовками на страницах наших газет. В них говорится о новой волшебной пуле, поражающей гемолитического стрептококка - заклятого врага матерей. Этот сложный, но - спасибо ему! дешевый химический препарат называется сульфаниламид. Его не нужно даже впрыскивать под кожу страдальцам, у которых кровь заражена этим коварным микробом. Достаточно глотать его таблетками, как принимают обыкновенный аспирин. Вырабатывающие его крупные химические фирмы имеют большие доходы, тем не менее он еще в пределах досягаемости для жалкого бюджета наших больниц. Охотники за микробами считают, что это чудодейственное снадобье не только излечивает зараженных стрептококком животных. Если давать его до заражения, то можно застраховать этих животных от заболевания!

А если это так, то что мешает докторам больниц, где живет еще угроза эпидемических вспышек родильной горячки, что мешает им давать всем роженицам эти спасительные пилюли до, во время и несколько дней после родов? Может быть, этим простым и дешевым средством можно действительно отразить набег свирепого стрептококка? Может быть, докторам и сестрам не нужно уже так тщательно выполнять сложный и строгий ритуал дезинфекционных мер? Может быть, это смертеупорное снадобье делает необязательной сверхчистоту Земмельвейса и де Ли и больницы могут теперь разводить грязь без всякого риска? И, может быть, методу Эллиота суждено сойти со сцены еще до того, как его спасительное действие будет испытано при родильной горячке?

Над этими интересными вопросами стоит призадуматься. Но в то же время не надо увлекаться и спешить с выводами. Потому что есть маленькое облачко, не больше человеческой ладони, на ясном небе этого нового многообещающего открытия. Сульфаниламид отравляет микробы, это верно. Но он также опасен для некоторых людей. Иногда он вызывает опасное малокровие, вызывает сонливость и головокружения. Он разрушает гемоглобин крови, который в организме играет важнейшую роль переносчика кислорода. Сульфаниламид - химическая роза, которая, как и все розы, не лишена шипов. С ним нужно быть очень и очень осторожным. Всему миру уже известно, что этот эликсир жизни, растворенный в ядовитом растворителе, чрезвычайно опасен. Не подлежит сомнению, что применение его должно осуществляться под строжайшим наблюдением опытных сестер, врачей, охотников за микробами и лаборантов. И если все будет налажено, то останется ли это лекарство достаточно дешевым, чтобы его можно было широко применять на практике для предотвращения родильной горячки?