Проблема Спинозы - Ирвин Ялом

Якоб ничем не показал, что его удалось убедить, и Бенто попробовал другую тактику:

— Позволь мне привести пример из нашего сегодняшнего опыта. Раньше, когда мы были в лавке, я узнал от тебя, что Франку почти не знает иврита. Верно?

— Да.

— Тогда скажи мне, должен ли я возрадоваться тому, что знаю иврит лучше, чем он? Делает ли его незнание иврита меня более образованным, чем я был час назад? Радоваться нашему превосходству над другими — деяние неправедное. Это ребячество или злорадство. Разве не так?

Якоб скептически пожал плечами, но Бенто уже завелся. Годами обремененный необходимостью молчать, он теперь радовался возможности выразить вслух многие из выстроенных им аргументов. Он продолжал, обращаясь к Якобу:

— Ты наверняка согласишься, что благочестие покоится на любви. Это высший смысл, сокровенное послание всех писаний — и христианского Евангелия в том числе. Мы должны проводить различие между тем, что действительно говорит Библия, — и тем, что она утверждает, по мнению авторитетов. Слишком часто раввины и священники преследуют собственные интересы, создавая предвзятые толкования — толкования, которые предполагают, что только в них содержится ключ к истине!

Хотя Бенто краем глаза видел, как Франку и Якоб обменялись ошеломленными взглядами, он не остановился:

— Вот, смотрите, в этом стихе из книги Царств… — Спиноза раскрыл Библию на месте, которое отметил красным шнурком. — Послушайте слова, которые Бог обращает к Соломону: «Вот, Я даю тебе сердце мудрое и разумное, так что подобного тебе не было прежде тебя, и после тебя не восстанет подобный тебе»[40]. А теперь на минуту задумайтесь, вы оба, об этих словах Бога, обращенных к мудрейшему из мужей мира. Безусловно, это — свидетельство того, что слова Торы не могут быть поняты буквально. Их нужно понимать в контексте эпохи…

— В каком контексте? — перебил Франку.

— Я имею в виду язык и исторические события эпохи. Мы не можем понимать Библию с точки зрения сегодняшнего языка: мы должны читать ее, зная условности языка того времени, когда она была написана и собрана воедино, а это случилось целых две тысячи лет назад…

— Как?! — ахнул Якоб. — Моисей ведь написал Тору, ее первые Пять книг, гораздо раньше, чем две тысячи лет назад!

— Это еще большой вопрос. Я вернусь к нему через пару минут. А пока позволь мне продолжить с Соломоном. Вот о чем я хочу сказать. Слова Бога в адрес Соломона — это просто выражение, которое использовалось для передачи представления о великой, выдающейся мудрости, призванное порадовать Соломона. Неужели вы поверите в то, что Бог ожидал от Соломона, мудрейшего из всех людей, будто он возрадуется тому, что другие всегда будут глупее его?! Уж наверняка он, в мудрости своей, пожелал бы, чтобы каждый был одарен такими же способностями.

Яков запротестовал:

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! Ты выхватываешь из текста несколько слов или фраз, но игнорируешь тот очевидный факт, что мы — богоизбранный народ. Святая Книга то и дело говорит об этом!

— Вот, взглянем на книгу Иова, — неуклонно продолжал Бенто. Он перелистал страницы и прочел: — Всякий человек должен удаляться от зла и творить добро. В таких фрагментах, — продолжал Бенто, — становится ясно, что Бог имел в виду весь род человеческий. А еще имейте в виду, что Иов был неевреем, однако из всех людей он был наиболее угоден Богу. Вот эти строчки — прочтите сами!

Якоб даже не подумал взглянуть на текст.

— Может, в Библии и есть какие-то такие слова. Но там есть тысячи слов противоположных. Мы, евреи, отличаемся от других, и ты это знаешь! Франку только что спасся от инквизиции. Скажи-ка мне, Бенто, когда это евреи учреждали инквизицию? Другие убивают евреев. А мы разве когда-нибудь убивали других?

Бенто молча перевернул страницы, на сей раз открыв Иисуса Навина, стих 10:37, и прочел:

— И взяли его и поразили его мечом, и царя его, и все города его, и все дышащее, что находилось в нем; никого не оставил, кто уцелел бы, как поступил он и с Еглоном: предал заклятию его и все дышащее, что находилось в нем. Или тот же Иисус Навин, стих 11:11, о городе Асоре: и побили все дышащее, что было в нем, мечом, предав заклятию: не осталось ни одной души; а Асор сожег он огнем. Или вот еще, в Первой книге Царств, глава 18, стихи 6—11: Когда они шли, при возвращении Давида с победы над Филистимлянами, то женщины из всех городов Израильских выходили навстречу Саулу царю с пением и плясками, с торжественными тимпанами и с кимвалами… И восклицали игравшие женщины, говоря: Саул победил тысячи, а Давид — десятки тысяч!

Бенто передохнул и продолжил:

— Как ни печально, в Торе содержится немало свидетельств того, что когда израильтяне были в силе, они были столь же жестоки и безжалостны, как и любой иной народ. Они не имели ни нравственного превосходства, ни большей праведности, ни большего интеллекта, чем другие древние народы. Они превосходили других лишь тем, что у них было хорошо упорядоченное общество и превосходное правление, которое позволило им выживать в течение очень долгого времени. Однако этот древний еврейский народ давно прекратил свое существование, и с тех самых пор евреи сделались равны своим собратьям — иным народам. Я не вижу в Торе ни одного указания на то, что евреи превосходят другие народы. Бог одинаково милостив ко всем!

Якоб, не веря своим ушам, проговорил:

— Ты говоришь, что ничто не отличает евреев от язычников?

— Истинно так, но это говорю не я, а святая Тора.

— Да как можешь ты называться Барухом и говорить такое?! Ты что, всерьез отрицаешь, что Бог избрал евреев, осыпал их милостями, помогал им и многого от них ждал?

— И снова, Якоб, прошу, поразмысли о том, что ты говоришь. Еще раз напомню тебе: избирают, расточают блага, помогают, ценят, ожидают — люди. Но Бог! Разве у Бога есть эти человеческие атрибуты? Вспомни о том, что представлять Бога во всем подобным нам — ошибка. Помнишь, я говорил о треугольниках и треугольном Боге.

— Мы были сотворены по образу его, — настаивал Якоб. — Обратись к книге Бытия. Дай я покажу тебе эти слова…

Бенто, не дожидаясь, прочел на память:

— И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле. И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их[41].

— Точно, Барух, это те самые слова, — подтвердил Якоб. — Вот бы благочестие твое было таким же стойким, как твоя память! Если это — собственные слова Бога, то кто ты такой, чтобы сомневаться в том, что мы сотворены по образу его?

— Якоб, примени же разум, данный тебе Богом! Мы не можем воспринимать такие слова буквально. Это метафоры. Неужели ты и впрямь считаешь, что все мы, смертные, из коих некоторые глухи или горбаты, страдают запором или тяжким недугом, сотворены по образу Божию? Подумай о таких, как моя мать, которая умерла, когда ей было чуть больше двадцати лет. Подумай о слепорожденных или калеках, или безумных с огромными, раздутыми водянкой головами, о золотушных, о тех, у кого больные легкие и кто кашляет кровью, о скупцах или убийцах. И они, что ли, подобны Богу?! Ты думаешь, что душа Бога похожа на нашу? И Он желает, чтобы Ему льстили, и становится ревнивым и мстительным, если мы не повинуемся Его законам? Может ли такой ущербный, искаженный образ мысли присутствовать у совершенного существа? Это всего лишь оборот речи тех, кто писал Библию.

— Тех, кто писал Библию? Ты так уничижительно говоришь о Моисее и Иисусе, о пророках и судьях? Ты отрицаешь, что Библия — это слово Божие?! — Голос

Якоба становился громче с каждой фразой, и Франку, который жадно внимал каждому произнесенному Бенто слову, положил ладонь на рукав брата, пытаясь успокоить.

— Я никого не уничижаю, — ответил Бенто. — Это — только твой личный вывод. Но я действительно говорю, что слова и мысли Библии исходят из человеческих представлений — от людей, которые писали эти стихи и воображали… нет, лучше сказать — желали быть похожими на Бога, быть сотворенными по образу Божию.

— Значит, ты отрицаешь, что Бог глаголет устами пророков?

— Очевидно, что любые слова Библии, о которых говорится как о «слове Божием», рождены только в воображении разнообразных пророков.

— В воображении! Ты говоришь — в воображении? — Якоб в ужасе прикрыл рот ладонями, а Франку попытался скрыть усмешку.

Бенто понимал, что каждое слетающее с его губ слово разит Якоба, как гром, однако не мог сдержаться. Так радостно было сбросить наконец кандалы молчания и выразить вслух все те мысли — плоды одиноких размышлений, которыми он лишь изредка делился с раввинами в самой туманной форме! Ему вспомнилось предостережение ван ден Эндена — «саute, caute!» — но на сей раз он проигнорировал здравый смысл и ринулся вперед: