Шесть великих идей - Мортимер Адлер

Это различие между нуждами и желаниями позволяет нам отделить действительное благо от кажущегося. Все, что удовлетворяет наши нужды или естественные желания, по-настоящему хорошо для нас. Все, что удовлетворяет наши приобретенные желания, кажется нам хорошим, когда мы осознанно хотим этого. Если мы не только хотим, но и нуждаемся в чем-то, это будет реально для нас хорошим.

Тем не менее, если мы только хотим что-то, но не нуждаемся в нем, оно все же будет для нас хорошим, потому что мы его хотим. Более того, это может оказаться безвредным и безопасным (в том смысле, что оно не мешает получить то, в чем мы нуждаемся) или наоборот (довольно опасным или плохим, если как-то будет мешать нам приобрести то хорошее, которое нам нужно).

Мы не можем ошибаться по поводу собственных желаний. Человек прав, сказав, что он чего-либо хочет. Однако в вопросах собственных потребностей человеку свойственно ошибаться. Дети часто думают или говорят, что им что-то нужно, когда должны были бы сказать, что хотят это. Такую же ошибку допускают и взрослые.

Не ослабляем ли мы свою позицию, когда ошибочно судим о собственных нуждах? Чтобы избежать этого, нам следует довольно точно определить потребности, присущие человеческой природе. Поскольку для их удовлетворения зачастую требуются подходящие жизненные обстоятельства, мы должны определить необходимые внешние условия (например, хорошая окружающая среда необходима для охраны здоровья).

Успех зависит от нашей общей компетентности и понимания человеческой природы в ее взаимосвязи с окружающей средой. Знание этих проблем просто необходимо, если иметь в виду наши общечеловеческие потребности, опираясь на которые мы можем судить, что хорошо буквально для каждого человека. Кроме того, знания нужны, чтобы уверенно определять истинность или ошибочность директивных указаний или запретов. Вспомним слова Аристотеля: предписания истинны, когда они совпадают с правильным желанием.

Наши нужды и представляют собой правильные желания, поскольку то, что удовлетворяет наши естественные потребности, по-настоящему хорошо для нас. Когда мы хотим то, в чем нуждаемся, наши желания также являются правильными.

Поскольку всем людям нужны знания, то предписание, что нужно стремиться к познанию, становится абсолютно истинным. По Аристотелю, человек по природе своей хочет обладать знаниями. Так как приобретенное желание познавать — правильное, потому что состоит в стремлении к тому, что нужно всем, то предписание «вы должны хотеть получать знания и добиваться их» является универсальным и объективно истинным для всего человечества. Утверждение соответствует правильному желанию, которое берет свое начало в естественной потребности.

Полагаю, никто не будет оспаривать потребность человека в знании или справедливость предписания всем добиваться знания. Истинность этого утверждения становится понятна из рассуждения, базирующегося на двух предпосылках.

Первая является категорическим предписанием или приказом: нам следует желать то, что действительно хорошо для нас.

Вторая — это констатация сущности человеческой природы: каждый из нас находит свой путь к самореализации благодаря потребности в знаниях и потенциальной возможности получать их. Другими словами, сущность человеческой природы такова — если мы правы в своих предположениях, — что каждый человек нуждается в знании и это настоящее благо для любого человека.

Следовательно, если предыдущее категорическое предписание истинно и если справедливо высказывание, что человеческая природа нуждается в знаниях, тогда последующий вывод, что каждый человек должен добиваться их, не только следует из этих предпосылок, но и является истинным в силу своего совпадения с категорическим предписанием: мы должны хотеть то, что действительно хорошо для нас (например, то, в чем мы нуждаемся по своей природе).

Правдивость категорического предписания, лежащая в основе каждой части рассуждения, которое привело нас к этому выводу, можно назвать самоочевидной истиной. Любой из вас может убедиться в этом, попытавшись обосновать противоположное мнение и убедившись в невозможности этого.

Вряд ли мы можем не желать того, что действительно хорошо. И хотя мы изначально не имеем представления, что для нас хорошо или плохо, мы уверены: «следует желать» неотделимо от того, что является «по-настоящему хорошим», точно так же как мы знаем, что часть всегда меньше целого.

Мы признаём истину самоочевидной, так как невозможно подумать противоположное.

А что насчет истинности второй предпосылки в рассуждении? Это фактическая предпосылка. Она постулирует сущность природы человека. Как я показал ранее, наблюдение Аристотеля, что желание знать присуще природе человека, не подлежит сомнению. Признавая естественное желание и потребность человека в знании, мы тем самым признаём истинность фактической предпосылки — если не с полной уверенностью, то с высокой долей вероятности. Она не подлежит разумному сомнению. Этого достаточно для наших целей.

Если мы хотим и далее искать аргументы, которые приведут к истинным директивным указаниям, то следует упомянуть другие естественные желания и потребности и сформулировать на их счет точные суждения.

Я уже отмечал, что мы не можем сделать ошибочного утверждения о собственных желаниях, но можем ошибаться, заявляя о своих потребностях. Например, мы говорим в том случае, если нам нужно что-то, о чем следовало бы сказать, что мы этого хотим. Или когда мы не осознаём, что нам нужно то, чего мы не хотим. Такие ошибки могут привести к ложным утверждениям о человеческой природе и, соответственно, неправильным выводам, вытекающим из этих утверждений.

Последствия этого очевидны. Такие предпосылки, используемые в практических рассуждениях, могут привести к тому, что наш вывод будет ложным, потому что заблуждения по поводу бесспорных обстоятельств помешают нам достичь в выводах совпадения с правильным желанием.

Таким образом, для дальнейших исследований требуется понять, позволяет ли нам знание человеческой природы выяснить — не обязательно досконально, но желательно с достаточной долей уверенности, — что является действительным благом, которое удовлетворяет естественные желания и потребности человека. Я рассмотрю этот вопрос в следующей главе, речь в которой пойдет о классификации и иерархии благ.

Чтобы завершить рассмотрение темы, следует добавить еще один комментарий. Ранее я уже отмечал, что Дэвид Юм был прав в том, что, основываясь на нашем знании о реальных обстоятельствах и действительности и только на них, мы не можем прийти к истинному директивному выводу: суждению о том, что следует или не следует делать или желать.

Я не случайно выделил курсивом слова только на них. Именно при этом условии утверждение Юма является верным. Но оно не противоречит тому, что практические и директивные выводы, не полагающиеся только на знание фактов, могут быть вполне корректными.

Рассуждение, приведенное в этой главе, основывается на фактическом знании, но не только на нем. Фактическое знание используется лишь во второй и вполне второстепенной предпосылке, где говорится о сущности человеческой природы, например: человек по своей природе желает получать знания. Вывод, что все должны добиваться знания, базируется не только на этой предпосылке. Он основывается на ней в сочетании с первой и главной предпосылкой — очевидно истинным высказыванием, что мы должны добиваться того, что по-настоящему хорошо для нас.

На этом категорическом предписании базируются все истинные суждения, сделанные при рассмотрении действительного блага, которое нам следует искать. Оно ограничено лишь пределами того, что мы можем узнать с разумной долей уверенности о сущности человеческой природы и о тех желаниях или потребностях, которые вытекают из определения этой сущности.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Классификация и иерархия благ

Блага, которые удовлетворяют наши потребности и желания, относятся к категории человеческих благ, реальных или фактических. Эти вещи человеку приятны и полезны.

Когда мы используем слово благо во множественном числе, то имеем в виду основное значение этого понятия. Термин блага обозначает объекты человеческого желания, физические воплощения самой идеи блага. В данном случае желаемое ассоциируется у нас с понятиями пользы и добра.

Но не все существующие виды блага попадают в эту категорию, так как не все они являются в том или ином смысле объектами человеческих желаний. Прилагательное хороший, или благой, имеет гораздо более широкую область коннотаций, чем существительное благо, обозначающее принадлежность того или иного объекта к нашим желаниям.