С любовью, Джульетты (СИ) - Сидней Мария

Дана была слегка ошарашена: Джесси давал ей советы, они были не только мудрыми, но и необходимыми ей в данный момент. Она, серьезно, только и делала в последнее время, что жаловалась на Питер, его жителей, трудности, даже не попыталась обернуть все в свою пользу.

Из-за проблем и неприятностей, человек начинает так хандрить, что есть шанс, что он и вовсе потеряет себя. Дана поняла, что она должна, если не покорить этот прекрасный город, то хотя бы обрести с ним гармонию.

– Знаешь, что я хочу сказать тебе?

– Чтобы я закрыл свой рот и не лез в твои дела? – несмело предположил Джесси.

– Нет, во-первых, неси мне свой стакан, пока я мою посуду, а, во-вторых, спасибо за совет.

– Ты не шутишь? – парень с опаской подал девушке стакан.

– Я серьезна, как никогда. И, не бойся, не убью тебя этим стаканом.

– Я рад, что ты меня услышала. Мне пора на учебу. До вечера, моя милая.

– И все-таки, не надо меня так называть, – Дана решила ослабить давление своих принципов, но не уничтожать их полностью, – я не буду собой, если буду терпеть то, что мне не нравится.

– Ладно, – засмеялся Джесси, – над этим мы еще поработаем.

***

Приходилось ли вам становится невольным свидетелем чужих разговоров, которые не предназначались вашим ушам? Если да, то можете понять, что почувствовала Тая, когда услышала диалог отца с мачехой, когда спустилась раньше времени на кухню, чтобы незаметно схватить пару хлебцев на завтрак.

– Я все понимаю, Лариса, – Артем Викторович выглядел подавленным.

– Нет, не понимаешь! – возмущалась Лариса, – Ты привел в дом какую-то тунеядку. Прости, Артем, но она такая. Я понимаю, что она твоя дочь, и закрыла глаза, что она не убирает дом, живет здесь просто так, потому что завалила школьные экзамены, шляется с рокерами и огрызается на меня. Но теперь она стала настраивать Артемку против меня. Вчера, когда я поругалась, увидев в очередной раз ее разбросанные грязные носки, он сказал мне, чтобы я не обзывала его сестру. Подумать только: она посмела использовать ребенка!

Тая внутри себя кипела от негодования: она никогда не раскидывала носки, даже не клала их в корзину с грязным бельем. Девушка всегда стирала сама мелкие предметы гардероба, да и в последнее время чаще надевала капроновые колготки с гетрами.

– Лариса, все совершают ошибки, у меня тоже были проблемы в школе. Артем прав, ты не можешь обзывать Таю в его присутствии: она его сестра и не желает ему ничего плохого.

– Она подает ему плохой пример, Артем. Он может в любую секунду заявить, что тоже не хочет учиться и начнет только гулять и развлекаться.

– Тая работает, не забывай об этом. В том месяце она и так отдала тебе почти всю свою зарплату, хоть я и был против.

– А что у тебя опять за осуждение в голосе? Она должна хоть как-то компенсировать свое пребывание в моем доме.

– В нашем доме! – повысил голос Артем Викторович, – А если быть точнее, в юридическом смысле, в моем доме, потому что я оплачиваю его содержание.

– Как мы заговорили, получается, я в этом доме чужая? Может быть, назовешь меня второй тунеядкой? Я твоя жена, и у тебя от меня сын. А если все пойдет и дальше так, то эта девчонка разрушит нашу семью. Она здесь чужая, и для тебя тоже чужая. Ее воспитывала твоя бывшая жена недалекого ума, и дочурка твоя пошла вся в нее.

– Замолчи, Лариса, – негромко, но требовательно приказал Артем Викторович, – ты не имеешь права так говорить о моей бывшей жене и дочке. Я не хочу с тобой ссориться, но еще одно подобное слово, и мы будем разговаривать с тобой по-другому.

Артем Викторович торопливо покинул кухню, Тая не успела убежать, и он заметил ее, спрятавшуюся за стеной. Он печально посмотрел на нее, в его взгляде читалось: «Не думал, что с тобой будет столько проблем», и прошел мимо, выдавив ободряющую улыбку.

Тая закрыла глаза и вздохнула: ей было очень стыдно за себя, за то, что папе нелегко, за то, что она принесла в этот дом только раздор. Теперь и Артемке попадет, а он ведь попытался лишь защитить свою сестру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

***

– Привет, подмазанная, – именно так встретила Дану ее староста, – не буду напоминать тебе, где твое место.

– Ты считаешь, что сможешь меня оскорбить? – спокойно спросила Дана: она помнила утренние напутствия Джесси.

– Твое присутствие – это оскорбление для нашей группы.

– Странно выслушивать намеки на связи от дочери декана.

– Займи свое место, я не хочу тратить нервы на спор с такой особой, как ты, – брезгливо надула губки староста.

– Это, что, театр, чтобы занимать места? Тогда дай мне мой билет.

– Была бы моя воля, ты бы вовсе не получила билет в этот университет.

Дана начала закипать, и если бы в аудиторию не зашел преподаватель, она бы высказала, что думает о надоедливой стерве.

– Вы чего стоите у двери, девушки? – спросил преподаватель, а потом обратился к старосте, – София, ты уже отметила, кто отсутствует? После звонка я никого не пущу.

Дана не знала, как разобраться с Софией. Она согласилась с Джесси, что ей нужно стать добрее и попытаться сглаживать все углы, но староста выводила ее из себя. Если бы она не боялась отчисления, давно бы оттаскала эту выскочку за волосы. Дане не терпелось спросить у соседа по комнате, как вести себя с соперницей и убедить парня, что его теория доброты работает не всегда.

– Хорошо, что я застала тебя дома, – обрадовалась Дана, не успев переступить порог.

– Ты рада меня видеть? – Джесси подозрительно покосился на Дану из-за ноутбука, – Кажется, ты чересчур буквально восприняла мой совет.

– Об этом я и хочу поговорить.

Джесси поставил ноутбук на тумбочку, открыв спрятанный под ним голый живот и сел на кровати, приложив ступни друг к другу. Кажется, этот парень вовсе не признавал футболки или майки. Дана присела рядом.

– Я тебя внимательно слушаю.

– Помнишь, я говорила тебе про свою старосту, которой не нравлюсь?

– Помню, дочь декана.

– Да, дак вот она не перестает задевать меня, и, по-твоему, к ней я тоже должна проявлять доброту и понимание?

– Нет. Против нее можешь использовать все методы, и допустимые, и запрещенные.

– Я серьезно, Джесси.

– Я тоже, – улыбнулся парень обаятельной улыбкой, – по твоим словам, она та еще стерва, а с такими надо бороться.

– По твоему мнению, я тоже стерва, но ты же не стал со мной бороться.

– Почему? Я боролся, но цивилизованным способом, и, вижу, это помогло. Ты сидишь на моей кровати и просишь моего совета.

Дана сморщилась, осознавая, что, на самом деле, сидит на кровати соседа, где он совсем недавно лежал в грязных кедах, и отодвинулась на краешек.

– Я спрашиваю, потому что хочу, чтобы ты признал, что твоя теория не на все случаи распространяется.

– Признаю, – пожал плечами Джесси, – меня не волнует, как и в каких позах она будет распространяться на других людей. Главное, чтобы ко мне ты изменила отношение.

– Ты эгоист, – поняла Дана, – но если я рушу твою теорию, то рушу совсем. Значит, и к тебе отношение вернется старое, хотя оно и новым не становилось.

– Оно уже поменялось, – самодовольно усмехнулся Джесси, – ты думала, я тупой, а я оказался достаточно умным. Кстати, если будут проблемы с учебой, можешь ко мне обращаться.

– С чего такая доброта? Следуешь своей теории?

– Да я по натуре добрый, – парень состроил умилительную рожицу невинного котенка, – и еще я должен тебя предупредить о том, что касается сегодняшнего вечера.

– Что там будет?

– Мы будем смотреть матч с моим другом. Обычно я не предупреждаю о гостях, но, раз уж теперь между нами царит доброта и понимание, считаю своим долгом сообщить тебе это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Раз уж между нами царит доброта и понимание, я должна разрешить? – Дана недовольно вздохнула, – Ладно, смотрите. Только не кричите громко, я должна почитать.

– Хорошо.

Глава 12. Смотри на меня

Обычно репетиции отвлекали Таю от всего, что творилось в жизни, но сейчас мысли о папе не давали покоя. Ребята из группы заметили, что их подруга сама не своя. Бум попытался ободрить девушку, но у нее не было настроения дурачиться с ним.