Зверь в саду - Дэвид Бэрон

Ранним холодным утром в пятницу 11 января 1991 года полицейский Даррен Уайт на синем «джипе-чероки» патрулировал восточную часть Айдахо-Спрингс. В 3.30 по рации передали загадочное сообщение о крупном звере, который бродит неподалеку от дома номер 700 по Колорадо-бульвар. Уайт решил, что кто-то его разыгрывает. Он был новичком, и отношения с коллегами никак не складывались, поэтому он вполне допускал, что по указанному адресу его поджидает какой-нибудь коп в маскарадном костюме.

— Вас понял, еду, — отрапортовал он по рации, развернул джип и направился на Колорадо-бульвар, главную улицу города.

На перекрестке Седьмой и Колорадо-бульвар, где за стоянкой трейлеров начинался большой пустырь, Уайт заметил крупного зверя, который точно не был переодетым полицейским. Это оказалась здоровенная пума, сидевшая около туши оленя метрах в пяти от дороги. Зверь с куском мяса в пасти лениво поднял голову, взглянул на машину и как ни в чем не бывало продолжил пир.

Уайт ошарашенно уставился на пуму. Они с отцом много охотились в горах Колорадо, однако пуму так близко он видел впервые и, будучи полицейским маленького городка, никак не ожидал, что ему когда-либо придется столкнуться на работе с подобным зверем. «Из машины не выйду ни за что», — сказал он себе. Левой рукой он опустил стекло, а правой схватил полуавтоматический «глок». Он выставил пистолет в окно и прицелился пуме в голову. Но стрелять не стал.

— Я подумал, что у меня нет никаких оснований убивать зверя, — рассказывал он. — Да, я очень удивился тому, что пума оказалась в таком густонаселенном районе. Ну и что с того? Лицензии на отстрел у меня не было. — Если бы я мог повернуть время вспять, — говорил он потом, — я бы выпустил в нее всю обойму.

Услышав автомобильный гудок, пума медленно поднялась и затрусила в восточном направлении. Уайт развернул машину и какое-то время следовал за ней. Пройдя метров пятьдесят, хищница уверенно свернула в проход между домами и вскоре скрылась из виду.

Уайт в возбуждении отправился в ресторан «Дерби», единственное круглосуточное заведение города, где застал несколько дежурных полицейских и помощников шерифа — те обычно пили в это время кофе. Уайт рассказал им о случившемся и составил отчет. Однако ни Отдел дикой природы, ни общественность об этом не оповестили.

Скотт Ланкастер настолько сосредоточился на велотренировках, что совсем забросил учебу, особенно плохо у него было с математикой и экономикой. В классе пользовался популярностью у ребят за свое остроумие и незаурядность. Правда, одевался он уж слишком своеобразно — мог даже зимой явиться на занятия в шортах и сандалиях. Как-то раз, когда день выдался на редкость холодный, преподаватель английского Майк Даллас спросил Скотта:

— Ты как одет? Ты что вытворяешь?

— Я сегодня объявил день стойкости, — ответил Скотт. — Человек должен уметь выстоять. Погода сегодня мерзкая, и все только и думают, как укрыться от холода. А я не позволю зиме вмешиваться в мои планы.

В понедельник 14 января в 9.40 у Скотта Ланкастера первым уроком были занятия по здоровому образу жизни — этот предмет довольно трудно вести в классе, учащиеся которого уже достигли половой зрелости. Миссис Донахью, крупная, высокая женщина, преподававшая также физкультуру, рассказывала о заболеваниях, передающихся половым путем, о вреде наркотиков и алкоголя. Скотт в джинсах и белой футболке сидел за первой партой и что-то рисовал в тетрадке.

10.29. Со Скоттом в классе учились и дети шахтеров, и ребята из более обеспеченных семей, живших в восточной части города, ближе к Денверу, в зеленом районе с красивыми особнячками. Скотт и сам был оттуда. Его отец работал инженером в космической промышленности.

11.16. Согласно школьному расписанию, Скотт должен был пойти на урок английского к Майку Далласу, но решил прогулять. Он попросил у своего приятеля Эрика Симонича кассету с записью группы «Полис». Его подружка Хитер Тилли, девчонка-сорванец с ярко-синими глазами, здорово напоминала Скотту героиню песни «Она умеет творить чудеса».

— Я безумно в нее влюблен, — сказал Скотт. — И мне очень нужно послушать эту песню.

Скотт отправился в машину приятеля и там слушал музыку и думал о Хитер.

12.03. Обеденный перерыв. Скотт с товарищами провели его в пиццерии на Колорадо-бульвар.

12.37. Занятия возобновились, но у Скотта был свободный урок, и он решил использовать это время для занятий спортом. По совету тренера он разработал маршрут пробежки вокруг школы, где местность гористая и поэтому нагрузки больше, чем при беге по равнине. Он зашел в раздевалку, снял джинсы и футболку и открыл шкафчик под номером 61, которым пользовался вместе с Джеймсом Валдесом. Скотт переоделся в одежду Джеймса — линялые трикотажные штаны, черную куртку с капюшоном и красно-зеленые лыжные перчатки. А из шкафчика Эрика Симонича он взял кроссовки.

Скотт вышел на улицу. День выдался солнечный. Он выбежал на Чикаго-Крик-роуд, шедшую на юг, к горе Эванс. По этому маршруту он ездил на велосипеде в июле. Справа беговую дорожку ограждал сетчатый забор, а слева, вдоль шоссе, была небольшая речушка Чикаго-Крик. Скотту встретилась преподавательница экономики Кэндис Майкл, которая возвращалась после своей ежедневной прогулки, и они помахали друг другу.

Метрах в трехстах от школы Скотт свернул направо, на Спринг-Галч-роуд, узкую улицу, шедшую в гору. Слева тек небольшой ручей, на берегу которого росли ели и осины. Скотт взбежал на холм и свернул направо, чтобы вернуться к школе.

На вершине холма росли можжевельник и желтая сосна, а внизу стояли металлические вышки высоковольтной линии. Отсюда Скотту была видна стоянка у школы, до которой было всего несколько сотен метров, дома, составлявшие центральную часть Айдахо-Спрингс, городское кладбище за Чикаго-Крик. До него доносился гул машин с магистрали, шедшей к Денверу и Солт-Лейк-Сити.

С беговой дорожки Скотт спустился к школе. Майк Даллас вел урок английского в аудитории 270, окна которой выходят на холм. Когда Скотт пробегал мимо, он понимал, что за ним наблюдают. Поэтому специально обессиленно опустил руки и сделал вид, что едва держится на ногах. Ребята весело рассмеялись и стали ждать следующего появления Скотта. Он обычно делал несколько кругов, и на каждый уходило минут по пятнадцать.

На Дэвида Ливингстона, шотландского миссионера и исследователя Африки, однажды напал лев. В феврале 1844 года Ливингстон помогал жителям отдаленной африканской деревушки охотиться на львов, уничтожавших их скот. Он заметил льва, до которого было около тридцати метров, выстрелил в зверя, но только ранил его. Лев бросился, вцепился Ливингстону в плечо и здорово тряхнул. Вот как позже описывал это сам шотландец:

«От ужаса я впал в оцепенение — как мышь, на которую нападает кошка. Это было некое полусонное состояние, и я уже не испытывал ни боли, ни страха, хотя и осознавал происходящее. Нечто похожее описывают люди, находившиеся под воздействием хлороформа: они видели все, что с ними делали во время операции, но боли не чувствовали. Это удивительное состояние не было результатом мыслительных процессов. Когда лев меня встряхнул, страх куда-то исчез, и я глядел на зверя без ужаса. Вероятно, нечто подобное испытывают животные, оказавшись в лапах хищников, и если это и в самом деле так, то мы должны благодарить Творца за то, что Он облегчает нам предсмертные муки».

Нечто подобное испытывают люди, попавшие в автокатастрофу, жертвы стихийных бедствий, солдаты на поле битвы. Шок провоцирует изменение сознания, оно как бы раздваивается, и одна часть сознания наблюдает за происходящим, а другая — переживает его. Бывает, что человеку кажется, будто он покинул тело и невозмутимо следит за событиями откуда-то издалека.

Время замедляется, умственная деятельность ускоряется, и боль стихает, а прочие чувства обостряются. Некоторые люди, которые подверглись нападению диких зверей, вспоминают, что очень отчетливо слышали все звуки: слышали, как когти царапают кожу, как зубы вгрызаются в кость. Пережившие подобный шок рассказывают, что перед ними успела промелькнуть вся их жизнь. Вот воспоминания человека, который в возрасте шестнадцати лет попал на мотоцикле в аварию и думал, что вот-вот умрет:

«Я вдруг увидел все, что было в моей жизни плохого и хорошего. Кадры из прошлого мелькали в сознании, как слайды. Сначала я увидел, как я, двухлетний, вылил тарелку с кашей себе на голову. Вспомнил, как меня выпороли, когда я принес дневник с плохими оценками. Вспомнил, как впервые поцеловался с девушкой, как впервые напился и все такое. И всякий раз я испытывал те же самые чувства — я словно переживал все заново».

Люди, выжившие после серьезной травмы, сравнивают это состояние с наркотическим экстазом. Вследствие стресса мозг выпускает поток гормонов, в том числе эндорфинов, которые придают телу дополнительную энергию и помогают сосредоточиться в критический момент. Они снимают страх, и жертва в самые ужасные моменты начинает мыслить рационально. Они облегчают боль, и поэтому человек концентрируется на самообороне, а не на полученных травмах. И если смерть неминуема, это хотя бы облегчает мучения.