Прекрасная Натали - Наталья Горбачева

Уже и о «страхах» Пушкин мог поведать своей невесте. Очевидно, они много и интенсивно общались, а те прогулки по великолепному гончаровскому парку на Полотняном предоставили им возможность по-настоящему сблизиться душевно. Еще в 1880 году в имении сохранялся альбом, напоминающий об этих счастливых днях; о нем сообщил В. П. Безобразов, побывавший в Заводе. «Я читал в альбоме стихи Пушкина к невесте и ее ответ — также в стихах. По содержанию весь этот разговор в альбоме имеет характер взаимного объяснения в любви».

Материальная сторона сватовства была не так благополучна, поэтому день свадьбы еще не был намечен.

Выдать дочь замуж без приданого Наталья Ивановна не соглашалась, но денег на это взять было неоткуда. Принадлежавшее ей поместье Ярополец было заложено и приносило мало доходов. Тем не менее она обещала выделить часть Яропольца Натали.

Со стороны отца невесты денег ждать тоже не приходилось. Кроме майората, в который входили калужские фабрики и некоторые поместья, все остальное Афанасий Николаевич, дедушка Натали, давно заложил и перезаложил. Получаемые доходы уходили на уплату процентов по закладным и безрассудно расточительный образ жизни главы гончаровского дома. А. Н. Гончаров предполагал дать в приданое трем своим внучкам имение Катунки в Нижегородской губернии, которое оценивалось в немалую сумму — 112 тысяч рублей, однако же долгу на нем было еще больше — 186 тысяч. Получив треть поместья, Наталья Николаевна должна была бы выплачивать и треть долга. Дед Натали, очевидно, предложил Пушкину взять на себя управление имением, от чего тот благоразумно отказался. Жених просил Афанасия Николаевича дать внучке доверенность на получение доходов с выделяемой ей трети имения и заемное письмо, но тем дело и кончилось: ни имений, ни денег любимая Ташенька не получила.

Но нельзя сказать, чтобы дед вовсе не старался… Он решил было «выплавить» приданое для младшей внучки из «медной бабушки» — громоздкой статуи Екатерины II, мертвым грузом лежавшей с тех баснословных времен, когда императрица собиралась посетить Полотняный Завод. Продав статую на переплавку, старик надеялся выручить до 40 тысяч. Дело поручили Пушкину, а статую перевезли в Петербург. Вскоре было получено высочайшее позволение:

«Милостивый государь Александр Сергеевич! Государь император всемилостивейше снисходя на просьбу Вашу, о которой я имел счастье докладывать Его императорскому величеству, высочайше изъявил соизволение свое на расплавление имеющейся у г-на Гончарова колоссальной неудачно изваянной в Берлине бронзовой статуи блаженныя памяти императрицы Екатерины II, с предоставлением ему, г. Гончарову, права воздвигнуть, когда обстоятельства дозволят ему исполнить сие, другой приличный памятник сей августейшей благодетельнице его фамилии.

А. X. Бенкендорф», Петербург, 26 июня 1830 г.

За статую давали не более семи тысяч, и при жизни Пушкина она так и не была продана.

В июле Пушкин весь в хлопотах о продаже «медной бабушки», об издании «Бориса Годунова» и о передаче части болдинского поместья по разделу перед свадьбой. Друг Вяземский опасается, «чтобы Пушкин не разгончаровался: не то что влюбится в другую, а зашалит, замотается. В Москве скука и привычка питают любовь его».

«К стыду своему признаюсь, что мне весело в Петербурге, и я совершенно не знаю, когда вернусь…» — пишет в Москву жене Вяземского Пушкин. Почти в те же дни своей невесте в Полотняный Завод жених сообщает: «Я мало бываю в свете. Вас ждут там с нетерпением. Прекрасные дамы просят меня показать ваш портрет и не могут простить мне, что его у меня нет. Я утешаюсь тем, что часами простаиваю перед белокурой мадонной, похожей на вас как две капли воды; я бы купил ее, если бы она не стоила 40 000 рублей».

Тут Афанасий Николаевич озадачил Пушкина новым поручением. Гончаров полагал, что личное знакомство будущего зятя с императором и родственные связи с министром финансов Канкриным должны повлиять на решение его собственных запутанных финансовых проблем, нужно только замолвить словечко… Заранее предвидя неудачу, Пушкин все же отважился переговорить с Канкриным о «единовременном пособии» Гончарову. Министр уведомил, что этот вопрос может разрешить только государь. Неизвестно, дошло ли дело до императора, только Пушкин в конце концов написал деду: «Сердечно жалею, что старания мои тщетны и что я имею так мало влияния на наших министров».

Мало-помалу жених перезнакомился со своими будущими родственниками…

Посещение Натальи Кирилловны Загряжской вполне удовлетворило аристократическое чувство Пушкина. Чтобы хоть как-то охарактеризовать ее личность, приведем небольшой эпизод из воспоминаний декабриста Н. И. Лорера (родного дяди приятельницы Пушкина А. О. Смирновой-Россет): «…Захар Чернышов и сослан-то был только по проискам родственника своего Александра Ивановича Чернышова, рассчитывавшего на его 20 000 душ наследства. Но председатель Государственного совета Николай Семенович Мордвинов отстоял законных, прямых, ближайших родственников и присудил состояние старшей сестре Захара Чернышова… Известная своим влиянием в то время на петербургское общество старуха Наталья Кирилловна Загряжская, из дому Разумовских, не приняла генерала Чернышова к себе и закрыла для него навсегда свои двери, да и весь Петербург радовался справедливому решению». И вот эта-то «старуха» становилась родственницей Пушкину. «Надо вам рассказать о моем визите к Наталье Кирилловне. Приезжаю, обо мне докладывают, она принимает меня за своим туалетом, как очень хорошенькая женщина прошлого столетия. — Это вы женитесь на моей внучатой племяннице? — Да, сударыня. — Вот как. Меня это очень удивляет, меня не известили, Наташа ничего мне об этом не писала. (Она имела в виду не вас, а маменьку.) На это я сказал ей, что брак наш решен совсем недавно, что расстроенные дела Афанасия Николаевича и Натальи Ивановны и т. д. и т. д. Она не приняла моих доводов; Наташа знает, как я ее люблю, Наташа всегда писала мне во всех обстоятельствах своей жизни, Наташа напишет мне; а теперь, когда мы породнились, надеюсь, сударь, что вы часто будете навещать меня.

Затем она долго расспрашивала о маменьке, о Николае Афанасьевиче, о вас; повторила мне комплименты Государя на ваш счет — и мы расстались очень добрыми друзьями. — Не правда ли, Наталья Ивановна ей напишет?»

В Парголове на даче жила родная тетка Натали фрейлина императрицы Екатерина Ивановна Загряжская. Пушкин не имел «ни желания, ни мужества» ехать к ней по той простой причине, что знал о натянутых отношениях сестер Натальи Ивановны и Екатерины Ивановны. Неизвестно, как посмотрела бы на этот визит будущая теща, для разговора нужен был свидетель, поэтому Пушкин и дожидался Ивана Николаевича, брата невесты, который только что вернулся с маневров.