Происхождение партократии - Абдурахман Авторханов

Съезд избрал ЦК, куда вошли Ленин, А. Богданов, Л. Красин, Д. Постоловский и А. Рыков. Богданов, Красин, Рыков принадлежали к крылу «примиренцев». Ленин не смог воспрепятствовать их избранию. Съезд объявил, что отныне газета «Искра» перестает быть Центральным Органом партии (так как редакция «Искры» не явилась на съезд, а ее линия расходится с директивами III съезда). Съезд поручил ЦК организовать новую газету партии, назвав ее «Пролетарием».

Между членами ЦК обязанности были распределены так: Ленин – ответственный редактор ЦО и председатель ЦК за границей (кроме того создавалось Заграничное бюро ЦК, секретарь – жена Ленина Н. Крупская), А. Богданов – ответственный редактор и организатор всей литературной части в России; Л. Красин – ответственный финансист и транспортер; А. Рыков и Д. Постоловский (Александров) – партийно-организационная работа в России (сношение с комитетами, распределение сил и пр.). В случае провала членов ЦК кандидатами в члены ЦК назначены А. Эссен, П. Румянцев и С. Гусев (Ленин, Собр. соч., т. VIII, стр. 471).

Почти одновременно с III съездом большевиков происходила «Первая общерусская конференция партийных работников» меньшевиков в Женеве. На конференции присутствовали делегаты 14 комитетов из России, не признавших III съезд правомочным, к ним присоединились эмигрантские организации меньшевиков. Хотя, по утверждению редакции «Искры», эти делегаты фактически представляли большинство членов РСДРП, руководители меньшевиков не захотели назвать свое собрание съездом. Хотя редакция ЦО и сам высший орган власти партии – Совет партии – находился в руках меньшевиков, меньшевики ими не воспользовались.

Насколько большевики бесцеремонно нарушали всякую уставную легальность, настолько же меньшевики скрупулёзно ее соблюдали. Поэтому они и свой фактически съезд объявили совещательным органом – «конференцией». Но и на решениях самой конференции лежал отпечаток внутреннего раскола среди меньшевиков. «Резолюции, принятые конференцией, показывают признаки глубокого разделения, которые начали оформляться в рядах меньшевиков», замечает один из западных авторов («The Communist Party of the Soviet Union», by L. Schapiro, New York, 1959, p. 62).

Две тенденции боролись на этой конференции: с одной стороны, те, которые, следуя Аксельроду, боролись за массовую легальную рабочую партию (их Ленин окрестил кличкой «ликвидаторов»), с другой стороны, те, которые стояли за кадровую нелегальную организацию, созданную «Искрой», избавив её только от ленинских крайностей (Мартов). Отсюда и двойственность решений конференции – рядом с легальными требованиями (борьба за 8-часовой рабочий день, за свободу стачки и за право создавать профсоюзы в рамках существующего режима) выдвигаются и революционные требования, которые мало чем отличаются от решения III съезда – массы должны быть подготовлены к участию в неизбежном восстании, а социал-демократы должны быть готовы взять в свои руки контроль над произвольно возникшим революционным движением.

Хотя меньшевики и отрицают необходимость участия во временном революционном правительстве, но они допускают взятие власти пролетариатом, если русская революция послужит толчком для революции в других странах (там же, стр. 63). Сравнивая позиции обеих фракций, цитированный историк пишет: «Следовательно, много было правды в утверждениях многих меньшевиков, что ничто не разделяет двух фракций, кроме непримиримости Ленина и его решимости создать партию, подчиненную его собственной команде» (там же, стр. 63).

Сравнивая общую тактическую линию обеих фракций в революции 1905 года, можно констатировать: большевики были за «левый блок» революционных сил, которым руководят они сами («гегемония пролетариата»), а меньшевики за «национальный фронт» всех революционных и оппозиционных сил, в котором РСДРП лишь одна из участниц. Стратегическая цель обеих фракций в данной революции: большевики выступают за «диктатуру пролетариата и крестьянства» как переходную ступень к диктатуре пролетариата (то есть за диктатуру партии большевиков), меньшевики выступают за демократическую республику, которая создает условия легальной борьбы за социализм.

Меньшевистская конференция, оплошно уступив честь называть высший орган партии «Центральным комитетом» большевистскому съезду, выбрала свой собственный орган, назвав его «Организационной Комиссией». Конференция предлагала восстановить единство партии, но начать это снизу, с местных комитетов, а потом только восстановить единый центр партии. Плеханов, который отказался следовать приглашению участвовать на III съезде, теперь отошел и от меньшевиков. Он винил обе фракции в обострении раскола и начал издавать свой личный орган – «Дневник социал-демократа».

27 апреля (10 мая) 1905 года – в день окончания работы III съезда – состоялось заседание вновь избранного ЦК, на котором, как уже указывалось, были распределены обязанности между членами ЦК, а также утверждены пароль, шифр, клички для связей, обсуждены финансовые, транспортные и технические вопросы. Были намечены кандидаты в члены ЦК на случай ареста членов ЦК. ЦК решил, кроме того, направить в разные районы России своих представителей делать доклады об итогах III съезда и организовать в России группу партийных литераторов и пропагандистов.

Вскоре ЦК был разделен на две части, созданы два бюро ЦК: одно бюро ЦК – для работы за границей, другое бюро – для работы в России. Это второе бюро называлось «Русское бюро ЦК РСДРП» и находилось в Петербурге. В его первый состав входили А. Богданов, Д. Постоловский, Л. Красин и кооптированный в ЦК П. Румянцев. При «Русском бюро ЦК» был создан секретариат из трех человек для текущей работы, кроме того, была создана специальная агитационно-пропагандистская группа из 10-12 человек. Заграничное бюро во главе с Лениным было фактическим центром партии, хотя юридическим центром считалось «Русское бюро». Кроме общего руководства, Заграничное бюро ведало изданием и транспортировкой партийной литературы. Для этого оно имело хозяйственную комиссию, экспедицию, типографию и кассу («История КПСС», т. 2, стр. 66-64).

В ходе революции – 6 августа 1905 года – был издан царский манифест о созыве как законосовещательного органа – Государственной думы (названной булыгинской Думой по имени автора проекта – министра внутренних дел Булыгина). Выборы в Думу были ограниченными и неравными, многие слои населения вообще были лишены избирательного права. Но это был первый акт капитуляции самодержавия перед развивающейся революцией. ЦК большевиков выступил за бойкот этой Думы и за подготовку вооруженного восстания.

Начавшееся в стране стачечное движение принимает все большие и большие размеры. Правительство старается покончить с ним применением вооруженных сил.

Знаменитый приказ генерал-губернатора Петербурга Трепова от 13 октября – «холостых залпов не давать, патронов не жалеть» – только еще больше накаляет атмосферу. К середине октября всеобщая политическая забастовка охватывает около двух миллионов рабочих, служащих, учащихся. Царь идет на неслыханные и, казалось, маловероятные уступки: он издает «Манифест 17 октября», согласно которому:

объявлялись все гражданские свободы – свобода совести, слова, собраний и союзов при неприкосновенности личности;

устанавливалось «как незыблемое право, никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы, и чтобы выборным от народа обеспечена была возможность действительного участия в надзоре за закономерностью действий властей» (С. Ольденбург, Царствование Николая II, часть II, Белград, 1939, стр. 317).

Левые партии признали «Манифест» победой революции, хотя и не окончательной. Милюков на банкете вечером 17 октября говорил: «Да, это успех, и успех большой. Но ведь не первый. Это новый этап борьбы» («Роковые годы», «Русские записки», 1939).

Когда царь вместе с «Манифестом» дал России и нового либерального председателя Совета министров – графа Витте, – но оставил министром внутренних дел реакционера Трепова, Л. Троцкий писал в «Известиях» Совета рабочих депутатов:

«Дан Витте, но оставлен Трепов. Пролетариат не хочет ни полицейского хулигана Трепова, ни либерального маклера Витте, ни волчьей пасти, ни лисьего хвоста. Он не желает нагайки, завернутой в пергамент конституции» (С. Ольденбург, там же, стр. 318).

Ленин писал, что «уступка царя есть действительно величайшая победа революции, но эта победа далеко еще не решает судьбы всего дела свободы. Царь далеко еще не капитулировал» и что надо «довести революцию до действительной и полной победы» (Ленин, ПСС, т. 12, стр. 27).

ЦК РСДРП выпустил воззвание «К русскому народу», в котором говорилось, что «народу нужны не бумажные обещания, а действительно надёжные гарантии: немедленное вооружение народа, снятие военного положения, немедленный созыв Учредительного Собрания, отмена сословного строя, введение восьмичасового рабочего дня, немедленная и полная политическая амнистия заключенным» («История КПСС», т. 2, стр. 99).