Мороз по коже (СИ) - Ева Левина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Телефон, лежащий перед другом загорелся именем Кристины, и лицо Шамая свело, словно судорогой. Легка на помине, аферистка. Олег не взял трубку, а аппарат все звонил и звонил под нашими взглядами, надрывно разрывая тишину, воцарившуюся за столом.
Это было удивительно, но мой телефон, лежащий на столе, тоже разразился трелью. Сообщение от Кулецкой я уже привычно пропустил, а от Оксаны сразу открыл:
"Ты уже несколько дней не являешься домой. Не могу сказать, что я не рада этому факту, но официально объявляю, что больше никаких ужинов готовить не буду."
Наверно скрип моих зубов слышали даже за соседними столиками. Если раньше я сомневался в кулинарных способностях моей псевдоплемянницы и заставил её стоять у плиты исключительно в воспитательных целях, то теперь все изменилось. В воспоминаниях всплыли отбивные, пирожки и плюшки, которые просто таяли во рту. Да я так вкусно не ел с тех пор, как мама умерла!
Готовить она не будет?! Это мы ещё посмотрим!
"Завтра я ужинаю и ночую дома"
Отправил лаконичный ответ и почему-то почувствовал, как с плеч упала гора. Я, ведь, на горло себе наступил и трое суток не появлялся в доме брата, чтобы эту пигалицу лишний раз глазами не сжирать.
А теперь есть повод. Наконец-то.
— Я впервые вижу твою выдержку, Шамай, — нервно хохотнул Кравцов, а затем повернулся ко мне, — и впервые твое бешенство, Ромыч.
— И чё?
— Ничё. Держитесь, мужики!
Глава 14
С самого утра в моей голове пульсировала только одна мысль. Сегодня. Сегодня я увижу девчонку. После посещения гинеколога, я долгих три дня держался на расстоянии и был готов наступить себе на глотку, но не подходить близко к Оксане. За это время я несколько раз встретился с двумя бывшими любовницами и каждый вечер снимал с ними напряжение, иногда даже переусердствуя. Но легче не стало.
Постепенно пришло осознание того, что отпираться бессмысленно. Я хочу трахнуть девчонку. До дрожи в пальцах, до боли в паху, до зубного скрежета…
В голове невольно всплыл образ Маши Казанцевой, девушки, в которую я был безумно влюблен полгода назад. Нежная и юная, она вызывала желание защищать её, холить и лелеять. Мне тогда казалось, что за одну её слезинку я готов убить весь мир… Я видел, что она тоже хотела меня, но не настаивал и не торопился с постелью, считая, что всему своё время.
Похожи ли эти чувства на то, что я испытал к Оксане? Нет.
Более того, мое отношение к двум девушкам-одногодкам было диаметрально разным. Пигалицу я совершенно не любил, но хотел трахнуть в тысячу раз сильнее, чем Машу, да и вообще любую другую женщину на планете.
Казанцева и её близость будили внутри самое лучшее и светлое, а Круглова — самое низменное. Машу хотелось оберегать и баловать, а Оксану — наказать и подчинить.
Вот такой вот странный парадокс.
В общем, клиника.
* * *
В третий раз я набирал в лабораторию и в третий раз попадал на автооответчик. Они там совсем охренели что-ли? Может поехать, и подобно Шамаю, разнести там все к чертовой матери? Хорошая идея, но не при моей профессии… В конце концов, Олежа вольный бизнесмен, а не винтик цельной системы, поэтому ему позволено немного больше, чем мне.
Распрощавшись с начальством, я накинул куртку и торопливо вышел в февральский мороз. Вдохнул ледяной воздух и понял, что чего-то не хватает. Пальцы привычно нащупали пачку и, схватившись за тонкий фильтр вытащили одну сигарету.
То, что нужно.
Щелчок зажигалки, затяжка, и вот уже лёгкие до краев наполнены едким дымом. Он вреден, но помогает сосредоточиться и собрать себя в кучу в нужный момент.
Ещё затяжка. Хорошо. Даже думается легче.
Итак.
Время сухих фактов.
Первое — я хочу трахнуть свою псевдо племянницу. Желательно много раз и в самых разных позах. До криков и хриплых стонов, самыми грязными способами и без защиты.
Второе — я не чувствую родства. Совсем. И именно поэтому вслед за первым тестом отправил в лабораторию ещё один, с другим биоматериалом. Это для верности и чистоты моей совести, если что.
И третье — я устал ждать. И делать этого больше не намерен, потому что эта неделя мучений и внутренних терзаний вымотала меня похлеще военных сборов три года назад.
Машина давно прогрелась, но я всё не трогался с места, раздумывая над тем, что в этой заразе такого? Ведь я не влюблен, не очарован и даже не испытываю к ней мало-мальской симпатии. Но хочу. Да так, что неделю позорно передергиваю по утрам, представляя вместо собственной ладони её пухлые губы!
Красивая, но не лучше Маши, Светы и той же Татьяны Кулецкой, которая переживала со мной одни из самых унизительных и тяжелых ночей. И всё равно заглядывала в рот, как покорная собачонка. Влюбленная дурочка, попавшаяся под горячую руку.
Прежде чем припарковаться у входа в лабораторию, я снова вспомнил нашу последнюю встречу. Оксана тогда изображала оскорбленную невинность и даже вытирала слёзы, всем своим видом показывая, что я — полный мудак. То, что у меня были полные основания считать её шкурой — она во внимание не приняла.
— Подумаешь, покрутила динамо, — всхлипывала она, пытаясь оправдать свое нахождение с нариком Соболем в випке "Black".
Дура. Динамо она покрутила… Хотелось взять и встряхнуть её хорошенько, чтобы пришла в себя, но я на полном серьёзе боялся сорваться и залезть ей под юбку. Слишком велик был соблазн.
Наверно стоило немного потерзаться насчет того, что Оксана оказалась девственницей и вообще остыть, но не тут-то было. Факт её неопытности, конечно, меня расстроил, но не настолько, чтобы перестать хотеть. А хотелось дико. Вообще без какой-либо защиты и даже насухую. Чтобы запомнила и думать больше ни о ком не смела.
Через мою постель прошло много женщин. Были невинные, опытные и даже совершенно случайные, но таких, как пигалица не было. Любое её движение, невинный взгляд, фраза или взмах ресниц, отзывался диким тянущим ощущением в паху и желанием вцепиться в тонкую девичью шею и оставить там свою метку.
Если первые дни я хотя бы делал попытки понять свою непонятную тягу к девчонке, то к концу недели окончательно сдался. Зачем анализировать то, в чем пока не могу разобраться?
Выбросив очередную сигарету на промерзший снег и затушив
