Пароль не нужен - Юлиан Семенов

Кто-то из партизан смотрит на ошалевшего Кольку, присвистывает и уважительно тянет:

— Да-а-а… Министр — чего там…

А поодаль, в сторонке, стоит маленький незаметный человечек в измятой гимнастерке. Он докуривает цигарку, бросает ее под ноги, долго вкручивает каблуком в зелень, а потом манит к себе Кольку-анархиста. Тот подходит.

— Ничего, — говорит человек. — Как говорится, лиха беда начало. Не отчаивайся милый. Народ за собой поведешь, Коль. Реванш твой будет.

…А по дороге лесной, пустынной несется старенький «форд» министра Блюхера. Желто-белая пыль клубится следом, висит над дорогой дымным облаком, пронизанная тугими балками солнечных лучей.

Блюхер — побелевший, осунувшийся — дышит тяжело, с хрипом. Шофер поглядывает на него с опаской, жмет на педаль акселератора. Солнце, ударяясь в ветровое стекло, выстреливает острыми синими бликами. Над ковыльной безбрежной степью висят жаворонки, и все окрест полно спокойствия и мира.

— Стой, — шепчет Блюхер.

Шофер тормозит. Блюхер просит:

— В портфеле бинт…

И вылезает из машины — чуть не вываливается. Он стоит на дороге в пыли и раскачивается, будто пьян. Шофер расстегивает на Блюхере френч и осторожно стаскивает сначала правый рукав, после левый. Грудь Блюхера перевязана крест-накрест бинтами. Они все насквозь искровавлены: черная, запекшаяся уже кровь чередуется с яркими пятнами. Во время империалистической Блюхер был четыре раза ранен, из них два — смертельно, в морге среди мертвяков валялся, волосами ко льду прирос. С тех пор он всегда под френчем туго перебинтован, вроде как в корсете. Единственный в мире военный министр, уволенный с «Георгиями» из рядов действующей армии по причине полной инвалидности — «к службе не годен».

Шофер достает из портфеля чистые бинты — менять повязку.

— Туже, — просит Блюхер.

Шофер стягивает его грудь что есть силы, опасливо поглядывая в серое лицо министра — глаза по-прежнему закрыты, на лбу холодная испарина.

— Еще туже.

И чем туже шофер забинтовывает Блюхера, тем тверже он стоит на ногах, постепенно выпрямляется, расправляет плечи, откидывает голову назад, выдыхает воздух и говорит:

— Теперь хорошо.

Френч он надевает сам, застегивается на все пуговицы, трет бритую голову сильными своими пальцами, садится рядом с шофером и просит — по-мальчишески:

— Жмем.

Тридцатилетний главком и военмин сидит возле шофера прямо, недвижимо, словно парад принимает, только желваками поигрывает, когда машину трясет на ухабах.

— Василий Константинович, — говорит шофер, — а вот людишки болтают, что врачи научились железные ребра вставлять…

— Это ты обо мне беспокоишься?

— Болезненно на вас смотреть, когда бинтуешь…

— А ты жмурься, — советует Блюхер, — и не болтай про это никому.

— Так раны-то у вас боевые, героичные раны…

— Героично — это когда силен и без ран. Все остальное — жалко.

Несется «форд»; желто-белая пыль клубится следом, висит над дорогой тяжелым облаком, и солнце в нем кажется дрожащим, расплывчатым и дымным.

РАЗВЕДУПРАВЛЕНИЕ

Блюхер сидит возле шифровальщика. Тот читает ему:

— После того как атаман Семенов сбежал с теплохода и начал подготовку к борьбе за власть против Меркуловых, японское правительство может пойти на переговоры с ДВР хотя бы для того, чтобы утихомирить склоку среди своих белых союзников. Генерал Оой ясно дал понять, что, если ДВР проявит инициативу, японправительство отнесется к ней с пониманием, в то же время на словах лишний раз провозгласит свою преданность союзническому долгу и Меркулову. Видимо, в ближайшее время японпредставители будут зондировать этот вопрос в Чите. 974».

— Ясно, — говорит Блюхер, — через кого шла шифровка от 974-го?

— Через Постышева.

— Сделайте, пожалуйста, три копии: в Сиббюро ЦК, в Дальбюро и для передачи в Москву — Дзержинскому. И мою приписку дайте: я — за переговоры. Теперь дальше. Вот этот документ в ЦК надо зашифровать срочно.

Прибыв в Читу и ознакомившись с состоянием армии, нашел, что армия переживает катастрофическое положение. Существующие отношения правительства и Совмина к армии можно определенно отметить как индифферентные. Жизнью армии и ее нуждами ни правительство, ни Совет Министров, по-видимому, не интересовались, было стремление ничего не отпускать, урезывать и за счет армии содержать в продовольственном и вещевом отношениях гражданские учреждения.

Порядок расходования золотой валюты, высылаемой для нужд НРА, вынуждает меня просить вмешательства Москвы, о чем будет донесено дополнительно с указанием цифр и фактов. В тех случаях, когда командование пытается улучшить положение быта народармейцев, сотрудников штабов, правительство энергично реагирует, ссылаясь на конституцию демократической республики. Отсутствуют помещения для штабов, получить которые можно только за валюту, посему штабы ютятся в несоответствующих помещениях, как, например, штаб морских сил в дровяном сарае без столов и стульев.

Такое ненормальное положение, тяжелые объективные условия формирования армии в период хозяйственной разрухи, неналаженности государственного аппарата, остроты политического момента на территории «буфера» ставят армию в тяжелое положение, вывести из которого средствами ДВР вряд ли удастся, так как средств у правительства никаких нет. Отношение к «буферу» народармейцев при наличии всех перечисленных условий, с одной стороны, непонимание задач создания «буфера» — с другой, создали атмосферу недоверия, рассеять которое можно только при условии устранения всех перечисленных причин.

За последнее время с приездом т. Янсона и созданием Военного совета, в который вошел представитель Дальбюро ЦК РКП (б) т. Губельман, нужды армии находят живой отклик и поддержку Дальбюро ЦК РКБ, но реальной помощи последнее оказать не может за полным отсутствием средств в Госбанке и у правительства.

Снабжение армии находится в весьма тяжелом положении. Вследствие отсутствия честных и преданных работников дело снабжения находилось в руках подавляющего большинства комсостава, ненавидящего правопорядки ДВР и настроенного определенно контрреволюционно, а потому, естественно, не ведшего планомерной работы, а скорее старавшегося разрушить то благое, что создавалось незначительными по своему составу честными и преданными работниками. В результате такой работы захваченные большие трофеи противника в 1919–1920 гг. — вещевое и артиллерийское имущество, по количеству вполне могущее обеспечить НРА на 3–4 года при соблюдении системы и точного учета, были в короткий срок хищнически бесконтрольно израсходованы. В настоящий момент армия переживает тяжелый кризис, угрожающий окончательным ее развалом и гибелью.

Продовольственный вопрос и питание армии находятся в худших условиях. Отсутствие учета запасов высшими органами снабжения, жалкие подачки частями из центральных органов убили в частях веру в возможность планомерного получения всех видов довольствия и заставили части искать средства пропитания путем личной инициативы, не стесняясь в выборе средств. Части, далеко расположенные и лишенные возможности способа обеспечения себя продовольствием, превратились в коммерческие предприятия для получения необходимых средств на неотложные нужды: занялись рубкой дров, обжиганием извести, гонкой смолы и рядом других промыслов, реализуя на рынках полученные таким путем продукты производства.

Боец, как индивид, в общем стойкий, революционно настроенный, несмотря на некоторые вспышки недовольства, непонимание «буферной» обстановки и условий, когда он видит, что буржуа, с которым он, скрываясь в тайге, боролся в течение всего периода семеновской реакции, теперь выплывает наружу, весело проживает свои капиталы на фоне общих лишений и недостатков, а семеновский и каппелевский офицер, часто застревающий в штабах, руководит им. Кроме того, он еще не изжил вполне партизанские наклонности. Все сказанное можно полностью отнести к частям амурским, состоящим из амурских партизан. Бойцы частей, перешедших из Иркутска, из числа бывших колчаковских сибирских войск, тяжелее переносят общехозяйственные и материальные нужды и более склонны ко всяким недовольствам, чему причина действительно плохое снабжение армии, что, безусловно, мешает внедрению должной воинской дисциплины…

Мер к подготовке младшего комсостава не предпринималось. Присланные 1200 унтер-офицеров из Советской России использованы по прямому назначению не были, а направлены рядовыми бойцами в части, тогда как из них можно было сделать кадры младшего комсостава. Недостаток политработников, низкий уровень состава военных комиссаров, полное отсутствие литературы задержало на самом низком уровне перевоспитание бойцов. Отсутствие культурно-просветительной работы ярко характеризует деятельность Военного политического управления.