Мегрэ ошибается - Жорж Сименон

— Вы в этом не уверены?

— Думаю, что женщины в таких вопросах ведут себя по-иному, чем мужчины.

— Что вы этим хотите сказать?

Пожалуй, Пьеро не мог более точно выразить свою мысль — он только пожал плечами.

— Она была бедной девушкой, — пробормотал он.

— Куда Лулу села, когда вы вошли в квартиру?

— Она вообще не стала садиться — была слишком взволнованной. Лулу взад и вперед расхаживала по комнате и внезапно сказала, не глядя на меня: «Хочу сказать тебе что-то очень важное». А затем быстро добавила, словно желая избавиться от гнетущего ее груза: «Я беременна».

— В ее голосе звучала радость?

— Ни радости, ни огорчения.

— Вы считали, что ребенок ваш?

Пьеро не осмелился ответить, но его поведение ясно указывало на то, что для него это очевидно.

— И как вы среагировали?

— Молчал. Как-то странно себя чувствовал. Мне хотелось прижать ее к груди.

— Она вам это позволила?

— Нет. Она продолжала расхаживать по комнате, говоря что-то вроде того: «Думаю о том, что я должна сделать. Это все меняет. Это может иметь огромное значение. Если я скажу ему об этом…»

— Она имела в виду профессора?

— Да. Она не могла решиться — говорить ему об этом или нет. Не знала, как старик отреагирует.

И Пьеро, доев свой бутерброд, тяжело вздохнул:

— Не знаю, как вам это объяснить. Я вспоминаю какие-то незначительные детали, а главное ускользает. Никогда не думал, что все так кончится.

— На что вы надеялись?

— Думал, что она бросится мне на шею и скажет, что решила вернуться ко мне.

— А разве эта идея не приходила ей в голову раньше?

— Может быть, и приходила. Я почти уверен, что приходила. Она хотела этого. С самого начала, как только вышла из больницы, она убеждала себя, что обязана ему жизнью, и жила, с ним из чувства признательности.

— Она считала, что связью с профессором оплачивает свой долг?

— Он спас ей жизнь. Думаю, что ни одному из своих больных он не посвящал столько времени, сколько ей.

— Вы поверили в это?

— Во что?

— Поверили, что это из благодарности?

— Я сказал Лулу, что ее никто не заставляет оставаться любовницей профессора. У него достаточно других женщин.

— Думаете, он был в нее влюблен?

— Чувствовалось, что она ему нужна. Думаю, что его тянуло к ней.

— А вас к ней тянуло?

— Я ее любил.

— Почему же тогда она позвала вас к себе?

— Я тоже часто об этом думал.

— В тот день около половины шестого врач с улицы Дам совершенно определенно установил, что Лулу беременна. Могла она тогда зайти к вам?

— Конечно. Она знала, где я обедаю перед тем, как пойти на работу в кафе.

— Она вернулась домой. С половины восьмого у неё был какое-то время профессор.

— Она мне говорила об этом.

— А не говорила она вам, что сообщила новость и профессору?

— Ни слова не сказала.

— Значит, она поужинала и легла. Скорее всего, не уснула, а около девяти позвонила вам.

— Да. Я тоже долго размышлял обо всем этом, стараясь понять. Но до сих пор не могу ни к чему прийти. Уверен только в одном — я ее не убивал.

— Пьеро, скажите откровенно: если бы в понедельник вечером Лулу заявила вам, что не желает больше с вами жить, вы бы убили ее?

Музыкант посмотрел на комиссара с какой-то печальной улыбкой.

— Вы хотите, чтобы я собственными руками затянул веревку у себя на шее?

— Вы можете не отвечать, если хотите.

— Может быть, и убил бы. Но, во-первых, она мне этого не сказала. Во-вторых, у меня не было револьвера.

— Но ведь когда вас задержали последний раз, при вас было оружие.

— Это произошло несколько лет назад, и полиция мне его не вернула. С того времени у меня нет револьвера. Могу еще сказать, что не стал бы убивать ее подобным образом.

— А как?

— Сам не знаю. Скорее всего ударил бы или задушил. - Он уперся взглядом в пол и, помолчав немного, добавил тихо и невыразительно:

— А может быть, я вообще бы ничего не сделал. Есть вещи, о которых думаешь перед сном, но никогда не приведешь их в исполнение.

— И приходилось вам думать перед сном о том, чтобы убить Лулу?

— Да.

— Вы ревновали ее к Гуэну?

Пьеро еще раз пожал плечами, словно давая понять, что словами порой не всегда можно выразить мысли, а правда жизни значительно сложнее.

— Если не ошибаюсь, вы были приятелем Луизы Филон еще до ее знакомства с профессором Гуэном и не возражали против того, что она занимается проституцией.

— Это другое дело.

Мегрэ старался нащупать истину, хотя и понимал, что абсолютная истина ускользает от него.

— Вы никогда не пользовались деньгами профессора?

— Никогда! — резко поднял голову музыкант.

— А подарки от Луизы вы получали?

— Мелочи: галстуки, носки.

— И вы брали?

— Мне не хотелось огорчать ее.

— Как поступили бы вы, оставь она профессора?

— Мы стали бы жить вместе.

— Так, как раньше?

— Нет.

— Почему?

— Потому что это мне никогда не нравилось!

— А на что бы вы жили?

— Так ведь я работаю и зарабатываю на жизнь.

— Немного, если верить тому, что мне говорил Луи.

— Это верно, немного. Но я не собирался оставаться в Париже.

— А куда же вы решили поехать?

— Куда угодно. Хотя бы в Южную Америку или Канаду. - Он был более наивен, чем предполагал Мегрэ.

— А как Лулу смотрела на эти планы?

— Иногда они ей нравились, и она обещала мне, что мы уедем через месяц-два.

— Эти планы вы строили по вечерам, я полагаю?

— Откуда вы знаете?

— А утром она видела все в более реальном свете.

— Она боялась.

— Чего?

— Умереть с голоду.

Наконец-то в голосе Пьеро прозвучало то, что он так тщательно скрывал, и это что-то важное все время ускользало от Мегрэ.

— Не думаете ли вы, что Лулу связалась с профессором потому, что боялась именно этого?

— Возможно.

— Она, очевидно, часто в своей жизни голодала?

— Я тоже наголодался! — с вызовом в голосе выкрикнул Пьеро.

— Но она все время опасалась, что это вернется?

— Что вы этим хотите сказать?

— Ничего. Просто стараюсь понять. Ясно пока одно: в понедельник вечером кто-то в упор выстрелил из револьвера в Лулу. Вы утверждаете, что это были не вы, и я вам верю.

— Вы, мне действительно верите? — с удивлением прошептал Пьеро.

— Пока у меня не будет уличающих вас доказательств.

— И вы позволите мне уйти?

— Как только мы окончим беседу.

— И отмените объявленный на меня розыск, прикажете полиции оставить меня в покое?

— Даже постараюсь, чтобы за вами сохранилось место в «Грело».

— А журналисты?

— Я сейчас же сообщу им, что вы добровольно явились в полицию и после беседы мы оставили вас на свободе.

— Но это еще не означает, что я свободен от подозрений.

— Я скажу, что против вас нет ни одной улики.

— Это уже лучше.

— У Лулу был револьвер?

— Нет.

— Вы недавно говорили, что она боялась.

— Она боялась жизни, нищеты, но не людей. Револьвер был ей совершенно не нужен.

— В понедельник вечером вы пробыли у нее не больше четверти часа?

— Мне надо было возвращаться в «Грело». Кроме того, я не любил засиживаться у нее в квартире, зная, что старик каждую минуту может прийти. У него есть ключи.

— Вы с ним когда-нибудь встречались в квартире?

— Один раз.

— И что произошло?

— Ничего. Это произошло после обеда, в это время он к ней обычно не приходил. Мы с Лулу договорились встретиться в городе в пять, но что-то произошло, и я не смог прийти. У меня были дела как раз у ее дома, и я поднялся наверх, чтобы предупредить ее. Мы сидели в гостиной и разговаривали, когда послышался скрежет ключа в замке. Он вошел. Я не хотел спрятаться. Но он даже не посмотрел на меня. Просто вошел в комнату, не снимая шляпы и не произнося ни слова, ждал. Словно меня совсем не было.

— Так вы, значит, так и не знаете, зачем Лулу просила вас прийти в понедельник вечером?

— Думаю, что ей хотелось с кем-нибудь об этом поговорить.

— Как закончился ваш разговор?

— Она сказала: «Хочу, чтобы ты все знал. Я сама еще не представляю, что сделаю. Мне и самой пока не все ясно. Но ты тоже подумай».

— Лулу никогда не говорила вам о браке с профессором? - Пьеро явно старался сосредоточиться.

— Как-то раз, когда мы были в ресторанчике на бульваре Рошфор и говорили об одной нашей знакомой, которая как раз вышла замуж, Лулу сказала: «Только от меня зависит, чтобы он развелся с женой и женился на мне».

— Вы поверили ей?

— Может быть, он и на самом деле так поступил. Мужчины в этом возрасте способны на все.

Мегрэ не смог удержаться от улыбки.

— Я не спрашиваю вас, где вы прятались со вчерашнего дня.