Серебряный вариант - Сергей Абрамов

— Знакомьтесь, Ано, — говорит Стил, — это мистер Уэнделл, мой партийный и сенатский коллега, от него у меня нет секретов.

Мы вежливо раскланиваемся.

— Много слышал о вас, — говорит Уэнделл. — Сенатор считает, что лучшего советника ему не найти.

— Готов дать первый совет по службе. — Я решительно вступаю в игру. — Увольте вашего управляющего имением, сенатор Стил.

— Шуаля? — удивляется Стил. — За что?

— Слишком многое, что он видит и знает, становится сейчас же известно Мердоку.

Стил поражен.

— Не понимаю, Ано.

— Кто знал о чистом гербовом листе с вашей подписью?

— Только Шуаль.

— Так вот, в воскресенье утром, когда я получил от вас гербовый лист, меня пригласил к себе Мердок. По некоторым причинам я согласился на встречу. За час отсутствия в моей комнате произвели обыск — искали именно этот лист. Мердок мне сам откровенно признался.

— Лист украли? — вскакивает Стил.

— К счастью, нет. Чистого листа уже не было. Я вписал в него то, что никак не интересовало Мердока.

— Какая удача, — облегченно вздыхает сенатор. — Вы спасли меня буквально от катастрофы. Такая бумага в руках Мердока! А что вы вписали туда?

— Пустяк, сенатор. Рекомендацию одному молодому ученому, пишущему историю популистской партии.

— А что вам предложил Мердок?

— Работать на него вторым Шуалем.

— Не сомневаюсь в вашем ответе. А Шуаля уволю.

— Может быть, и не только Шуаля, Ано? — прищуривается Уэнделл.

— Я только приглядываюсь к людям, мистер Уэнделл.

— Тогда приглядывайтесь поскорее, — говорит Стил. — До вудвилльской конференции остается менее месяца. А там мы будем выдвигать нового главу партии. Вист стар и ждет не дождется смены.

— Кем вы его замените? — спрашиваю я.

— С кандидатом вы уже знакомы, Ано. — Стил кивает на Уэнделла. — Молодой и дельный. Единственное препятствие — не аграрий, а заводчик. Фермеры могут не поддержать.

— Препятствие почти устранено, Стил. Я купил половину виноградников у Веррье и молочную ферму Скрентона, — смеется Уэнделл. — А хозяин везде хозяин.

Мимо нас проходит затянутый в черный сюртук старик. Проходит не сгибаясь, высокий и тонкий, как трость.

— Вист, — шепчет Стил. — Пойду порадую старика, а вы уж без меня поужинайте.

Мы остаемся вдвоем с Уэнделлом.

— Почему вы заинтересовались предвыборными кампаниями, советник? — вдруг спрашивает он.

— Хотелось лично проверить намеки Мердока.

— Вы им верите?

У Стила от Уэнделла нет секретов — сенатор сам сказал. Так почему бы мне не открыть Уэнделлу то, что я узнал от Селби и Мартина? Рассказываю.

— Стилу вы еще не говорили об этом? — задумчиво произносит Уэнделл.

— Пока нет.

— Так воздержитесь. Не стоит огорчать старика. А о снятии с текущего счета партии крупных сумм Мердок знать не может. Но несомненно, что у него свои люди и в директорской канцелярии. Мердок — человек опасный.

— Он сам этим хвастает, — говорю я. — И станет куда опаснее, если пройдет билль о политических ассоциациях.

— Вы еще новичок, советник. Но у вас хороший политический нюх. Билль пройдет, не пройдет Мердок.

— У него есть шансы.

— Он погрязнет в том, в чем сейчас обвиняет популистов. Начнет скупать голоса. И неизбежно будет скомпрометирован.

— А до этого скомпрометирует нашу партию.

— Сомневаюсь. Он только пугает нас в преддверии билля. Билль ему нужнее.

— Но у него есть и непродажные голоса.

— Сколько? Десяток тысяч «профессионалов» с большой дороги? Сколько-то лавочников. Сколько-то моих друзей, фабрикантов. Ну, проведет он в сенат горсточку реставраторов. А у нас одних фермеров более полумиллиона. А ремесленники? А батраки? А издольщики? А часть рабочих, которая всегда идет с нами? Правда, уйдут от нас католики и евангелисты. Но почему они будут блокироваться не с нами, а с «джентльменами»? Не убежден. И трудовики охотно отдадут нам свои голоса, если мы станем чуточку прогрессивнее наших соперников. Придется в чем-то уступить левым. Расширяя промышленность, нельзя забывать и о рабочих руках.

— Значит, вы думаете о расширении промышленности?

— И я не одинок в этом намерении… — Уэнделл встает. — Жаль, что мне надо идти. Хотелось бы поговорить. И не раз. Не возражаете? Тогда инициативу беру на себя. А сейчас взгляните вон на того невзрачного блондина в черном свитере у стойки бара. Единственный человек, которого пускают в клуб в рабочей куртке и без галстука. Видите? Если вы даже только поверхностно заинтересовались политикой, я вас с ним познакомлю.

Так состоялось мое знакомство с Донованом, бывшим литейщиком, позднее — старостой цеха металлургов, а теперь — сенатором, депутатом от восьмого кантона Города.

9. Билль

Прошел месяц со дня нашего последнего разговора с Мартином: он был в длительной командировке от редакции, разъезжал по городам и поселкам периферии. Сейчас он, задрав ноги, лежит у меня на диване. Ночь. Электричества ночью в отеле нет, светят лишь пылающие дрова в камине и свечи в канделябрах. Мартин встает, берет один из них в руки, и свет падает на его похудевшее, небритое лицо.

— Древняя штучка, — говорит он, ставя канделябр на камин. — Чур, рассказывать тебе первому.

Мне действительно рассказывать первому — так мы условились еще до отъезда Мартина. А рассказать есть о чем. Например, о популистской конференции в Вудвилле, сменившей главу партии. Прошел Уэнделл — как и предполагалось, не очень охотно поддержанный фермерами. Но все-таки прошел: сказалось влияние Стила в партийных верхах и тактика «Сити ньюс», купленной Уэнделлом у ее владельцев. Предвыборная кампания уже началась, и хотя в сенате все пока еще оставалось по-прежнему, но повсюду говорили о билле, который вот-вот будет принят сенатом.

— А как относится к биллю Стил? — спрашивает Мартин. — И кстати, что ты у него делаешь?

— Ничего. Должность фиктивная. Знакомлюсь с окружающими его людьми. Именно то, что мне и нужно. А к биллю он относится отрицательно — вероятно, будет голосовать против. Я передал ему слова Уэнделла, но он промолчал. В правительстве, думаю, единого мнения нет.

— Скажи мне, наконец, где сенат и где правительство? И что есть что?

— «Что есть что» просто и схематично. В сенате шестьдесят два места. Победившая партия образует кабинет министров, по-здешнему — секретарей. Глава партии — он же премьер-министр, одновременно ведающий государственной собственностью — казной, железными дорогами, рудниками. Четверо остальных секретарей представляют кто — администрацию Города, кто — промышленность и торговлю, кто — сельское хозяйство, а кто — цеховые организации, по-нашему профсоюзы. В сенате они голосуют, в правительстве действуют. Сущность капиталистической системы везде одинакова.