Тёмное крыло - Кеннет Оппель

На её дне, не больше, чем в нескольких дюймах от него, лежало яйцо.

Сумрак съёжился, в страхе оглядываясь по сторонам. Что же толкнуло его спуститься сюда и сделать себя таким уязвимым? Поблизости могли бы быть взрослые животные. А само яйцо? Готово ли оно проклюнуться, или было лишь недавно отложено? Оно могло в любой момент задрожать и начать трескаться. Даже новорождённый ящер был бы крупнее его, и ему вряд ли нужно будет жевать Сумрака перед тем, как проглотить.

Но настоящее ли это яйцо? Ему всё равно нужно было подойти поближе. Сумрак сделал глубокий вдох, затаил дыхание и бросился вперёд, пока его нос не упёрся в скорлупу. Он понюхал. Оно пахло землей. Он коснулся его своим когтем. Оно совсем не было тёплым — разве оно не должно быть тёплым? — а когда он, сбитый с толку, убрал коготь, от поверхности яйца отшелушился кусочек. Он хрюкнул от удивления. Это была не скорлупа, от которой откололся кусочек. Это была застывшая грязь. Он снова посмотрел на яйцо, и там, откуда отвалилась грязь, увидел то, что она скрывала.

Это была всего лишь гигантская сосновая шишка, покрытая грязью!

Сумрак рассмеялся, чувствуя облегчение. Ему хотелось дать знать Сильфиде, что с ним всё в порядке, но он не хотел окликать её, если вдруг рядом окажется кто-нибудь из их колонии. Подняв паруса, он помахал ей. У него свело от отвращения живот, когда он понял, что Сильфида неистово хлопала своими парусами.

В подлеске что-то зашуршало.

Сумрак резко обернулся. Край гнезда был достаточно высоким, и он мешал ему разглядеть, что находилось на земле вокруг. Шум был очень близко; судя по звуку, это было нечто большое. Был ли это ящер? Его сердце затрепетало.

Он яростно бросился на край гнезда; шум становился всё громче, трещали ветки. Краем глаза он увидел, как взлетели несколько листьев. Его охватила ужасная слабость. Он был застигнут на земле, такой медлительный и беспомощный.

Шелест стал ещё громче и ближе, чем раньше. Если он ничего не предпримет, его могут съесть. Внезапное, всеохватное желание выжить преодолело его слабость.

Прежде, чем он сам понял, что делал, он подпрыгнул в воздух и начал быстро хлопать своими парусами. Сила, какой он никогда раньше не ощущал, разлилась от его груди к плечам, вниз по предплечьям, и ударила в его пальцы, словно разветвлённая молния. Дыхание ускорилось; сердце билось неистово, но ровно. Задержки между движениями его парусов вверх и вниз совершенно пропали, и он знал лишь, что его передние лапы и паруса находились в бесконечном движении.

Он поднимался вверх.

Земля уходила из-под него. Один фут, два, три! На сей раз никакой восходящий воздушный поток не помогал ему. Всему причиной были лишь его собственные силы. Он мог отрываться от земли! Теперь ни один хищник не смог бы добыть его. Он продолжал глядеть из стороны в сторону, видя размытое пятно своих парусов и едва понимая, как это было возможно. Всё было так, словно все прошлые препятствия, мешавшие ему махать крыльями, исчезли, наконец, в один миг.

Под ним из подлеска в воздух взмыло нечто крылатое, с клювом, набитым прутиками. Это была всего лишь птица, собиравшая материал для постройки гнезда! Именно она напугала его до полусмерти. На земле она издавала звуки, словно какое-то огромное существо.

Сумрак уже не просто поднимался; он двигался вперёд, набирая скорость. Поворачивая к деревьям, он закружился на месте из стороны в сторону, совершенно не зная, как управлять собственными силами. Всё тело внезапно показалось ему совершенно чуждым, и он не доверял себе совершение посадки. Он заметил, как Сильфида с удивлением таращилась на него, сидя на конце ветки. Он перестал махать крыльями, раскинул их неподвижно и спланировал к ней, качнув ветку.

— Ты летел, — удивлённо произнесла Сильфида.

— Я летел, — прохрипел он.

Какое-то мгновение они оба молчали, пока он переводил дух.

— Это всё из-за скорости, — взволнованно произнёс он. — Просто раньше я никогда не махал достаточно быстро!

— Раньше? Ты пробовал это и раньше? — воскликнула Сильфида.

Он поморщился: теперь его тайна стала явью.

— Ну, всего лишь несколько раз.

— На Верхнем Пределе, верно? — спросила она. — Я знала! Я знала, что ты занимаешься там чем-то странным!

— Я пробовал подражать птицам, но ничего не получалось, потому что им не нужно махать крыльями так быстро, как мне!

Сильфида нетерпеливо подалась вперёд:

— Покажи мне!

— Не здесь, — сказал он. Он боялся, что одна из поисковых партий могла бы услышать или увидеть их, и пришла бы сюда, чтобы разобраться в происходящем.

Несколькими планирующими прыжками они углубились обратно в лес и устроились на раскидистом дереве.

Сумрак сделал глубокий вдох и закрыл глаза, пытаясь воссоздать как можно более точное ощущение полёта. Он понял, что будет проще продемонстрировать это на собственных парусах.

— Вниз и вперёд, вот так, вытягивая их, а потом тебе нужно согнуть их…

— Согнуть в локтях и запястьях? — спросила Сильфида, внимательно наблюдая за ним.

— Да. А потом, смотри, ты сразу же возвращаешь их обратно, выгнутыми вверх. Поднимай их над своей головой. А затем начинаешь всё заново.

— Только и всего? — переспросила Сильфида, явно не впечатлённая.

— Только и всего.

— Это должно быть несложно.

— Ты должна махать быстро, — сказал ей Сумрак, ощущая лёгкое раздражение. Если она и дальше хотела вести себя столь самоуверенно, когда дело касалось этого, ему, возможно и не захотелось бы, чтобы она начала летать.

— Насколько быстро? — спросила она.

— Насколько сможешь.

— Хорошо, — сказав это, Сильфида прыгнула.

Отпустив ветку, она начала двигать своими парусами вверх-вниз. Она прикладывала все силы, но её взмахи были вялыми, а паруса выгибались при каждом движении вниз. Неистово молотя ими по воздуху, она медленно, но верно двигалась, но исключительно к земле.

— Держи свои паруса натянутыми! — сказал ей Сумрак. Несмотря на то, что она его раздражала, ему не хотелось видеть, что у неё ничего не получается. Если бы она смогла это сделать, можно было бы предположить, что так же смогли бы сделать и другие, и он больше не будет одиноким. Он не был бы отщепенцем.

— Маши быстрее! Не забудь сгибать их, когда поднимаешь.

Это не помогало, но она упорно продолжала, снижаясь всякий раз. Со своей ветки Сумрак мог расслышать, как она криками даёт выход силам и огорчению.

Когда она, наконец, сдалась и спланировала на нижние ветви дерева, то даже не попыталась подняться наверх, к Сумраку. Поэтому он сам спустился к ней, сделав прыжок.

— Почему у меня ничего не получилось? — задыхаясь, спросила Сильфида.

— Не знаю. Ты махала, как могла?

— Да!

— Научишься ещё, — уверенным голосом сказал он, надеясь скрыть собственные сомнения. — Первые несколько раз у меня тоже совсем ничего не получилось.

— Попозже я попробую ещё разок, — сказала Сильфида.

— Хорошо.

— Наверное, нам уже стоит возвращаться.

Сумрак кивнул. Возможность находки гнезда ящеров больше не выглядела такой уж соблазнительной. Гораздо более захватывающее событие, какое он только мог себе вообразить, только что случилась с ним самим, и память о его первом полёте пульсировала в каждом мускуле и сухожилии его тела.

На обратном пути к секвойе Сумрак не знал, лететь ли ему снова. Ему не хотелось, чтобы Сильфида думала, что он дразнит её и пытается огорчить. Но его плечи, грудная клетка и передние лапы теперь ощущались иначе. Стремление махать ими было всепоглощающим, и он отчаянно пытался удостовериться, что может сделать это вновь, что это была не просто какая-то странная случайность.

На середине прыжка он сделал первый взмах. Его паруса пошли вниз. Поднятый ими ветер обдувал его морду. Он устремился вперёд, поднимаясь. Затем он согнул свои локти и запястья, наполовину свернув паруса, выгибая передний край вверх, и поднял их со всей силы. А потом, лишь через считанные секунды, ему больше не требовалось задумываться. Инстинкт, так долго подавлявшийся, вступил в действие.

Он внимательно следил за тем, чтобы не вылететь слишком далеко вперёд Сильфиды, сворачивая назад, так что он мог попрактиковаться в технике поворотов. Их было сложно делать, и он не привык путешествовать среди ветвей на такой скорости. Пару раз он едва осознавал свои действия.

Приземление было ещё одной трудностью, поскольку даже в лучшие времена у него была склонность заходить на посадку слишком быстро. Сейчас же, прикладывая собственные усилия, он ещё меньше контролировал ситуацию. На данный момент он просто перешёл бы на планирующий полёт, чтобы сбросить скорость, и совершил бы посадку, как он всегда это делал. Он чувствовал, что это не совсем правильно, но это могло помочь ему на какое-то время.