Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени - Диана Морьентес

— Улыбнитесь.

— Что? — не поняла Анна.

— Улыбнитесь. Что Вы такая серьезная? Вы же в ночной клуб пришли устраиваться!

Девушка смутилась еще больше.

— Я волнуюсь… Хочется сосредоточиться и произвести благоприятное впечатление.

— Уже произвели, — признался директор. — На данном этапе Вы мне кажетесь умной, ответственной, трудолюбивой. А еще веселой, — Максим облокотился на стол. — Но только в компании близких людей. И я не понимаю, почему Вы одеты в деловой костюм, Вы же неуютно себя в нем чувствуете. Что Вы обычно носите?

— Вы увлекаетесь психологией? — уточнила девушка с улыбкой, впервые открыто взглянув ему в лицо.

Максим кивнул, продолжая ждать ответа. Она не кокетничает, и это плюс.

— Обычно длинные юбки, пышные такие, легкие. Люблю блузки, напоминающие нижнее белье, кружевные. Наверно, Вы поймете, почему я не стала так одеваться на собеседование.

— Романтичная девушка, — сделал Максим вывод.

— Да, есть немного, — призналась та ласково.

Когда ее голубые глаза не прячутся в панике — в ней появляется шарм. Черно-белый рисунок постепенно превращался в полноцветную фотографию: Максим видел эту женщину все лучше и лучше. Он задал ей с десяток вопросов по теме — каковы особенности ведения бухгалтерского учета на предприятиях сферы общественного питания, в каких числах нужно сдавать отчетность — он уже сам так хорошо разбирался в этом предмете, что мог экзаменовать даже такого опытного бухгалтера, как она.

Когда эта тема ему надоела, предложил другую:

— А если бы Вы узнали, что Вашей лучшей подруге изменяет муж, Вы бы ей сказали об этом?

— Что? — оторопела девушка. — Какое это имеет отношение к работе бухгалтером?

— Я много лет работал учителем в школе, и довольно быстро различаю, выучил человек или нет, — объяснил Максим. — Бухучет Вы выучили, пятерка Вам за это. Но мне же нужно знать, что Вы за человек: мне же придется работать с Вами.

— Я бы не сказала подруге. Это не мое дело, — ответила Анна послушно. — А Вы в такой же ситуации как бы поступили? Мне же тоже придется работать с Вами, и я тоже хочу понять Ваш характер!

Максим Викторович отметил для себя — скромная и смелая одновременно.

— Я бы тоже не сказал.

И добавил:

— У меня на работе можете одеваться, как Вам нравится. Только, можно, я буду называть Вас просто Анной? Без отчества. Оно Вас старит.

«Эго» работает с восьми вечера до пяти утра, и Катя всячески пытается ездить туда вместе с папой. Нет, вообще-то, с Катей папа там бывает днем, когда надо решить какие-нибудь дела с бухгалтером или менеджером по закупкам, или с всевозможными проверяющими комиссиями, но Катя всегда с надеждой ждет, что, может быть, в этот раз папа пробудет в клубе до семи или половины восьмого, когда на работу приходит персонал и охрана… До этого времени она папина дочка, а после — верный хвостик охранника Сашки. Она привыкла с детства сидеть у него на коленях, у школьных дверей разгадывать вместе сканворд и сейчас не изменяла своей привычке. Только сейчас это было иначе: принарядившись и сделав прическу из своих жиденьких белокурых волос и воспользовавшись косметикой. Она явно строит ему глазки и заигрывает с ним в меру своих способностей, но и он с радостью и удовольствием отвечает ей тем же, а потому считает это игрой.

Максим вышел из зала, где он что-то обсуждал с администраторшей, и направился к гардеробной, где персонал отдыхал на диванчиках, пока не начался рабочий «день».

— Сань, — позвал он, — со следующей недели мы работаем как ресторан, и мне нужен еще один плюс один охранник, посменно. Ты у нас ответственный за это, займись наймом, позвони в охранную контору — ну, ты знаешь. График будет у каждого — через день с двенадцати дня до восьми вечера.

И взглянул на дочку, довольно обнимающую Санькино плечо.

— Пойдем, Катюш, мне надо с тобой поговорить.

Взял Катерину за руку и повел ее в кабинет.

— Ты его любишь? — тихо спросил он по дороге.

— Кого? — смущенно удивилась Катя.

Пары секунд хватило, чтобы папа почувствовал, как вспотела ее ладошка.

— Зайчонок, есть только один человек, которого я сейчас могу иметь в виду, и ты прекрасно понимаешь, о ком я.

Дал Кате время свыкнуться с мыслью, что ее разоблачили, и только лишь в кабинете, закрыв за собой дверь, присел на краешек стола, поставив дочку перед собой.

— Ну, так что, любишь Саню или он тебе просто нравится?

Катя покраснела от волнения и опустила лицо. Папа нежно держал ее за пальчики и так спокойно ждал ответа, как будто такие разговоры между ними — обычное дело. А ведь, и правда, обычное! Просто почему-то именно в отношении Саши у нее возникает какой-то стыд. Максиму вдруг вспомнилось, как Евгения рассказывала про Наташу в двенадцать лет: «Ей было стыдно, что ее уличили. Значит, это было что-то глубокое, что хотелось спрятать и бережно хранить». Катя всегда делилась с папой своими впечатлениями о мальчиках и в этот раз тоже не удержалась:

— Я все время думаю о нем. Точнее, только о нем и думаю, даже на уроках. Он мне снится. Со мной такого еще никогда не было! Мне хочется все время быть с ним, и я всегда очень жду, когда он придет сюда на работу, весь день жду, с самого утра! Улыбка его очень нравится… И я украла у тебя несколько фоток, где он есть, с собой ношу и смотрю постоянно. Это любовь, да?

Она вскинула на папу огромные заинтересованные глазищи, и тот молча кивнул. Глаза у нее — мамины. У Максима продолговатые, очень изящные и от этого запоминающиеся, а у Дашки были большие, круглые, всегда увлеченные всем, что происходит вокруг. И у Кати — такие. Даже не верилось, что этот ребенок уже такой взрослый. Макс только сейчас увидел, что перед ним — девушка. Позавчера, четвертого июня, ей исполнилось одиннадцать, и Саня подарил ей плюшевого кота.

Папа улыбнулся ей по-дружески:

— Тебе, наверно, кажется, что ты ничем себя не выдаешь, но со стороны заметно, что ты к нему тянешься.

— Я не могу с собой ничего поделать, — безвыходно пожала Катя тоненькими плечиками. — Только не говори никому!

Да, бывают чувства настолько глубокие, что ты не в силах ни вытравить их из своего сердца, ни смириться с ними… Максим Викторович вручал одиннадцатиклассникам аттестаты, словно отрывал по кусочку от самого себя. Когда ведешь физику, становишься учителем; когда ведешь половое воспитание — становишься другом. Так трудно быть директором! Так трудно стоять здесь, на сцене актового зала, в микрофон вызывая своих любимых, и отдавать им эти «корочки», словно билеты на поезд. Билеты в один конец. Назад дороги уже не будет. Сегодня последний вечер, последняя ночь…

Они сами выбрали грузинское кафе на открытом воздухе, где пространства, уюта и кавказского гостеприимства хватит на три одиннадцатых класса. Сейчас, на исходе июня, здесь царит процветание: и в зелени, которая густо оплетает деревянные заборчики, колонны и потолки; и в воздухе — самый разгар года. Отдыхающих в городе пока не много, они обычно заезжают в санатории в июле-августе, и тротуар возле кафе — любимое прогулочное место жителей и гостей города — не выглядит перенаселенным.

Их собирается здесь с каждой минутой все больше и больше, его маленьких взрослых детей. Садиться за столы рано, пришли еще не все, и они собираются в компашки по интересам — наговорить друг дружке комплиментов о платьях, поделиться, кто как прическу делал, или свысока заметить, что «этим девчонкам только дай о шмотках поговорить»… Максим Викторович с тоской вылавливал из шумного говора стук своих туфель по дощатому полу — чем хуже этот стук становится слышен, тем явственнее проступает боль предстоящей разлуки.

— Моя любимая Никифорова! — обнимал Максим Викторович только что пришедшую на Выпускной ученицу. — Моя медалистка золотая!

Девочки знают, что с ним можно обниматься, но для этого нужно быть отличницей и активисткой общественно-полезной работы.

— Аревик, Солнышко! — взяв девушку за руку, заставил ее покрутиться, как в танце. — Ты прямо амазонка сегодня! — ей, армяночке с копной черных кудрей, очень к лицу модный, неклассический наряд зелено-коричневых, природных, оттенков.

И Белка сегодня не похожа на себя! Такая элегантная в черном вечернем платье, нежном и тонком, с точностью ювелира обтягивающем ее стройную фигурку. А где та особа, вульгарная внешне и грубовато-прямолинейная в душе?

— Радость моя, почему бы тебе не взять такой стиль за правило? — кокетничал классный руководитель направо и налево.

Обычно Максим не ходит на Выпускные вечера, ведь они его не касаются. С Наташей ходил, потому что было бы крамольно — ждать ее дома. А в этом году поводов сразу два: он классный руководитель 11 «А» и директор школы… Инесса недавно усмехалась, и Костик постоянно язвит: знали бы мы, что ты станешь директором нашей школы… Оказывается, время идет.