Путешественница - Диана Гэблдон

– Во́роны, – тихо произнес он и почувствовал, как зашевелились волосы на затылке.

Появление этих птиц, вестников войны и смерти, возле дома роженицы во время родов являлось самым дурным предзнаменованием, какое можно вообразить. Одна из мерзких птиц прямо на его глазах уселась на конек крыши.

Повинуясь порыву, он рванул из-за пояса пистолет и тщательно прицелился. Расстояние до конька крыши было великовато, не говоря уж о том, что целиться приходилось снизу вверх, но…

Пистолет дернулся в его руке, и ворон разлетелся облачком черных перьев. Двое его спутников взмыли в воздух, словно сдутые взрывом, и, судорожно махая крыльями, улетели. Их хриплые крики быстро растаяли в зимнем воздухе.

– Mon Dieu! – восхищенно воскликнул Фергюс. – C’est bien, ça![3]

– Ух ты, славный выстрел, сэр.

Рэбби, все еще красный, тяжело дыша, указал подбородком в сторону дома.

– Гляньте, сэр, это повитуха?

Это была она. Миссис Иннес высунула из окна второго этажа светловолосую голову, глядя, что происходит во дворе. Возможно, ее встревожил звук выстрела, не предвещавший ничего хорошего. Джейми вышел в конюшенный двор и помахал рукой, чтобы успокоить ее.

– Все в порядке! – крикнул он. – Так, случайный выстрел.

Он не хотел говорить о воронах, чтобы повитуха не сказала Дженни.

– Поднимайтесь! – крикнула она, проигнорировав его слова. – Ребенок родился, и ваша сестра хочет вас видеть!

Дженни открыла один глаз, голубой и слегка раскосый, как у него самого.

– Значит, ты все-таки пришел, да?

– Я подумал, что кто-то должен быть здесь – хотя бы затем, чтобы помолиться за тебя, – угрюмо ответил он.

Она закрыла глаз, и на ее губах появилась слабая улыбка. Он подумал, что вид у нее такой, как на картине, которую он видел во Франции, – старинной картине, пусть и нарисованной каким-то итальянцем, но все равно хорошей.

– Ты глупый дурачок, и я рада этому, – прошептала она, после чего открыла глаза и покосилась на спеленатый сверток, который держала на локтевом сгибе. – Хочешь посмотреть на него?

– На него? Значит, это мальчик?

Дядя множества племянников, привыкший иметь дело с младенцами, он поднял крохотный сверток и прижал к себе, откинув уголок одеяла, прикрывавший личико.

Глаза у малыша были плотно закрыты, ресницы не видны в глубокой складке век, а гладкие кругляши щек разрумянились. Несколько косой разрез глаз был, пожалуй, единственной заметной у такого малютки родовой чертой, придававшей ему сходство с матерью.

Головка, неловко склоненная в сторону, навела Джейми на неуместную мысль о дыне. Маленький пухлый ротик был безмятежно открыт, и влажная розовая нижняя губа слегка шевелилась. Появление на свет было нелегким делом, и сейчас новорожденный мирно спал.

– Трудная работа – родиться, а?

Джейми обратился к малышу, но ответила ему хрипловатым от изнеможения голосом Дженни:

– Да уж, не из самых легких. Слушай, в буфетной есть виски, не принесешь мне стаканчик?

В конце фразы она закашлялась.

– Виски? А разве тебе не следует выпить эля со взбитыми яйцами? – спросил он, не без труда отогнав назойливую мысль о подходящем питании для только что разрешившихся от бремени матерей, предложенном Фергюсом.

– Виски, – решительно сказала его сестра. – Вспомни, когда сам ты лежал внизу искалеченный и рана в ноге грозила гангреной и смертью, разве я пичкала тебя элем со взбитыми яйцами?

– Ты пичкала меня чем-то, выглядевшим куда хуже какого-то там эля с яйцами, – ухмыльнулся Джейми, – но правда твоя, в виски я отказа не знал.

Он бережно положил ребенка на покрывало и отправился за виски.

– У него уже есть имя? – спросил Джейми по возвращении, кивнув на младенца и щедро плеснув в стакан янтарной жидкости.

– Я назову его Айеном, в честь его отца.

Рука Дженни нежно легла на округлую, покрытую легким золотисто-коричневым пушком макушку. На месте родничка ритмично двигалась кожица, и биение пульса производило впечатление беззащитной уязвимости. Повитуха заверила его, что младенец – прекрасный крепкий малый, и, хотя Джейми следовало положиться на ее слово, все же, поддавшись смутному порыву защитить это открытое место, он снова взял младенца на руки и прикрыл головку одеяльцем.

– Мэри Макнаб рассказала мне, как ты обошелся с миссис Кирби, – заметила Дженни, попивая виски маленькими глотками. – Жаль, что я этого не видела. Она сказала, ты дал старой метле такой окорот, что она чуть язык не проглотила.

Джейми улыбнулся, нежно погладил ребенка по спинке и прижал его к груди. Прикосновение расслабленного тельца крепко спящего малыша оказывало удивительное, умиротворяющее воздействие.

– Жаль, что не проглотила. Как ты вообще терпишь эту несносную особу, живущую с тобой в одном доме? Да будь я тут каждый день, давно бы уже ее придушил!

Его сестра хмыкнула и закрыла глаза, откинув голову назад, чтобы виски проскользнуло в горло.

– Ай, Джейми, люди донимают тебя ровно настолько, насколько ты им это позволяешь, а я ей особо распускаться не давала. Однако, – добавила она, открыв глаза, – не стану утверждать, будто мне будет жаль от нее избавиться. Я собиралась отослать ее старому Кетрику из Брох-Мордхи. В прошлом году у него умерли жена и дочь, и ему нужна в доме женщина хозяйство вести.

– На месте Сэмюэла Кетрика я бы взял вдову Муррея, – сказал Джейми, – а не вдову Кирби.

– Пегги Муррей уже пристроена, – заверила его сестра. – Весной она обвенчается с Дунканом Гиббонсом.

– Экий он хитрый, этот Дункан, – отозвался он, слегка удивившись.

Тут ему пришла в голову мысль, и он ухмыльнулся.

– Сестрица, сами-то они об этом знают?

– Пока нет, – усмехнулась она, но улыбка тут же сменилась задумчивым выражением. – Если, конечно, ты сам не подумываешь о Пегги.

– Я?

Если бы Дженни вдруг предложила ему выпрыгнуть из окна второго этажа, Джейми был бы поражен не меньше.

– Ей всего двадцать пять, – настаивала сестра. – Достаточно молодая, чтобы иметь еще детишек, и она хорошая мать.

– И сколько виски ты уже выпила?

Он наклонился вперед, делая вид, будто рассматривает уровень в графине, не забыв при этом уместить головку ребенка в ладони, придерживая младенческий затылок. Потом выпрямился и бросил на сестру взгляд, исполненный сдерживаемой досады.

– О чем ты вообще говоришь? Какая может быть женитьба, когда я живу, словно зверь, в пещере?

Неожиданно Джейми ощутил внутри страшную пустоту и, чтобы сестра не заметила, как расстроили его ее слова, стал расхаживать по комнате, баюкая на руках младенца.

– Скажи-ка, давно ты в последний раз ложился с женщиной в постель?

Вопрос прозвучал у него за спиной, и потрясенный Джейми резко повернулся кругом.

– Ну и вопросики у тебя!

– Ты не ухлестывал ни за одной девушкой между Лаллиброхом и Брох-Мордхой, – невозмутимо продолжила она, – иначе бы до меня дошел слушок. И ни к одной вдовушке, как я понимаю, не присоседился…

Здесь Дженни деликатно выдержала паузу.

– Ты прекрасно знаешь, что нет, – отрезал Джейми, чувствуя, что краснеет от раздражения.

– А почему? – без обиняков спросила его сестра.

– Почему?

Он смотрел на нее в упор со слегка приоткрытым ртом.

– Ты что, ума лишилась? Я что, по-твоему, из тех мужчин, которые таскаются из дома в дом, норовя улечься в постель с каждой встречной женщиной?

– Ну не с каждой, конечно. – Дженни печально улыбнулась. – Ты, братишка, честный человек и не стал бы пользоваться женской слабостью. Вот я и говорю, что тебе нужна не любовница, а жена.

– Нет! – выпалил он так резко, что спящий ребенок дернулся и пискнул.

Джейми машинально принялся его укачивать, одновременно сердито увещевая сестру:

– Послушай меня, Дженни Муррей. Я не собираюсь жениться снова, так что выбрось из головы все мысли насчет того, чтобы с кем-нибудь там меня свести. Знать об этом ничего не желаю, слышишь?

– Слышу, – спокойно ответила она и подтянулась выше на подушке, чтобы взглянуть брату прямо в глаза. – Ты собрался жить монахом до конца своих дней? – спросила Дженни. – Так и ляжешь в могилу, не оставив сына, который похоронил бы тебя и продолжил твой род?

– Не лезь не в свое дело, черт тебя дери!

С колотящимся сердцем он повернулся к сестре спиной и размашистым шагом направился к окну, где и остановился, уставившись невидящим взглядом на конюшенный двор.

– Я понимаю, что ты скорбишь о Клэр, – прозвучал у него за спиной тихий голос сестры. – Думаешь, если Айен не вернется, я смогу его забыть? Но ведь жизнь продолжается, Джейми, и вряд ли Клэр хотела бы, чтобы ты провел остаток дней в одиночестве, не оставив потомства.

Джейми долго молчал; просто стоял, ощущая тепло прижатой к шее маленькой пушистой головки. В стекле он видел свое смутное отражение: высокую расплывчатую фигуру и белый сверток, выглядевший неуместно под бледным пятном хмурого лица.