Бульдоги под ковром - Василий Звягинцев

— По-моему, я встречалась с сэром Говардом. Только не в Веллингтоне, а, кажется, в Нью-Йорке. И довольно давно. Я не совсем понимаю, чем смогу вам помочь, но раз уж вы пришли… Наверное, у вас действительно есть на то веские причины.

Шульгин с чувством облегчения вытянулся в кресле. Самое главное сделано — она не выгнала его с порога.

Садясь напротив, Сильвия попыталась натянуть пониже свое, условно говоря, платье. И этот жест, долженствующий изобразить как бы скромность, на самом деле лишь привлек дополнительное внимание, поскольку заставил задуматься, а колготки у нее там или просто очень длинные чулки? Ничего другого ее свитер скрыть все равно не мог. Да и скрывать такую красоту не стоит, подумал судорожно сглотнувший слюну Сашка.

Сильвия считала так же. Поэтому ограничилась тем, что плотно сдвинула колени. Потом поправила зачесанную назад и направо прядь темно-русых волос, сплела на колене тонкие пальцы с двумя изысканными перстнями явно старинной работы.

— Так я вас слушаю…

Судя по большой настольной пепельнице, курить здесь разрешалось, и Шульгин, достав золотой, очень похожий на тот, что был у Ирины, портсигар, вопросительно взглянул на собеседницу.

— Да, пожалуйста, — и когда он взял сигарету, протянула руку.

— Вы позволите взглянуть? Довольно красивая вещь…

Одного прикосновения ей было достаточно, чтобы потерять к этой имитации интерес. Впрочем, портсигар и был сделан так, чтобы только отдаленно напоминать оригинал, отнюдь не создавая впечатления сознательной подделки. Однако желаемый эффект был достигнут.

— Откуда это у вас? Я уже видела точно такой же… У одного знакомого.

— Может быть, как раз у Говарда? Он с ним никогда не расставался. Мне понравилось, знаете, такой элегантный штрих… Увидел в Каире похожий и купил.

— Вы с ним были достаточно близки?

Шульгин усмехнулся.

— Вопрос звучит несколько двусмысленно. Боюсь, что придется ответить — нет. В любом смысле. Мы были всего лишь достаточно хорошо знакомы. Признаюсь — во многом я брал с него пример. Я люблю викторианскую Англию, а он как раз был словно ее живым воплощением, причем ему удавалось при этом не выглядеть анахронизмом. Иногда я выполнял кое-какие его просьбы. И он мне тоже помогал при случае. Незадолго до своей смерти он выглядел встревоженным, словно его постоянно терзали мрачные мысли и предчувствия. Я кое-что подозревал, не скрою. Род его занятий наводил подчас на странные мысли… А за неделю, кажется, до смерти он назвал мне ваше имя, адрес и попросил сообщить вам, если с ним случится нечто… неожиданное. И, если мне потребуется, я могу рассчитывать на вашу помощь…

— Как он умер? — резко спросила Сильвия.

— Автомобильная катастрофа. Довольно нелепо, но даже в Новой Зеландии такие вещи иногда случаются. Его «Роллс-Ройс» — они любил выезжать на «Роллс-Ройсе» — потерял управление и столкнулся со встречным трейлером. Погибли и он, и его шофер.

— Когда это случилось?

— Скоро будет месяц. 17 июля. Завещания он не оставил. Похоронен в Веллингтоне. Координаты могилы у меня есть…

Сильвия с минуту сидела молча, перебирая сплетенными в замок пальцами.

«Даже не пытается остаться в образе… — подумал Шульгин. — Только что ведь говорила, что едва помнит этого Говарда…»

— Ну что же, — словно отвечая на его мысль, сказала женщина. — Не буду скрывать, сэр Говард был моим хорошим другом, хотя мы с ним довольно давно не встречались. Я огорчена этой нелепой смертью и, надеюсь, вы понимаете, хотела бы услышать о его последних днях как можно больше. Не скрывайте — он говорил вам обо мне что-нибудь, кроме имени и адреса?

Шульгин подавил в себе желание блеснуть информированностью и подать кое-что известное от Антона как слова покойника, но благоразумно сдержался.

— Сожалею, но не могу удовлетворить ваш вполне понятный интерес. Ничего, кроме уже сказанного, я от него не слышал. Но… упоминая вас, он говорил с большим… как бы это лучше назвать — уважением или, может быть, даже почтением. В любом случае я понял, что он был более чем прав. Мы с вами знакомы едва полчаса, а я уже готов благодарить судьбу, что позволила мне увидеть вас. Пусть и по такому… печальному поводу. Впрочем, что мы знаем о судьбе и используемых ею методах?

После многозначительного пассажа Шульгин слегка пригорюнился, не прекращая, впрочем, деликатно скользить глазами по ее ногам, от щиколоток до обреза платья и обратно. В глаза же смотреть избегал.

— Выпьете что-нибудь? — спросила Сильвия, прерывая паузу.

Умение использовать паузы для воздействия на партнера Шульгин перенял у Новикова и значительно усовершенствовал применительно к собственному характеру и манерам.

— С удовольствием. У меня был трудный день…

Присутствия слуг в доме не ощущалось. Может, вообще, а может, именно сейчас, и Сильвия сама прикатила столик с напитками и символической закуской.

Подумав, Шульгин выбрал «Джонни Уокер», причем словно невзначай плеснул виски больше чем полстакана. Огорчился, чуть ли не попытался вылить его обратно, потом, как бы смирившись с неизбежным, добавил содовой и добавлял так аккуратно, что сохранил благородный напиток в почти исходной концентрации. Сильвия ограничилась небольшой порцией розового джина.

— Так чем же ваш день был так труден? — спросила она, когда Шульгин сделал два хороших глотка. Его манипуляции она, конечно, заметила, только вот какие выводы сделала? Он хотел, чтобы она увидела в нем человека деликатного, застенчивого, сильно нервничающего, нуждающегося в разрядке, но беспокоящегося, как бы его не сочли алкоголиком.

— Можно откровенно? Я опасался, что смерть сэра Говарда действительно не случайна, что за мной могли следить и по дороге к вашему дому меня ждет ловушка…

— Вот даже как? Интересно. И что же заставило вас так думать?

Шульгин совсем засмущался. Он покусывал губу, вздыхал, не зная, как подойти к столь щекотливому предмету.

— Да вы не стесняйтесь, — подбодрила его Сильвия. — Говорите прямо. Или, если вам будет проще, — расскажите сначала о себе. Как вы познакомились, что вас объединяло, о чем беседовали и о всех своих… подозрениях тоже. Тогда нам легче будет разобраться и во всем остальном.

Шульгин посмотрел на нее с сомнением. Впервые — прямо в глаза. И на мгновение позволил своему взгляду стать достаточно жестким. Мол, не такой уж я простак, дорогая, и еще неизвестно, стоит ли тебе говорить всю правду. Гарантии-то где, что тебе самой можно полностью доверять?

У них с Антоном была разработана достаточно подробная легенда, базирующаяся на подлинных фактах жизни и деятельности означенного мистера Грина, в меру достоверная и в то же время не настолько конкретная, чтобы дать возможность поймать себя на противоречиях и деталях. Правда, здесь Шульгину пришлось полностью положиться на Антона, сам он, разумеется, не располагал не только информацией о делах сэра Говарда и ему подобных, но и о реальной жизни западного человека вообще. За исключением того, что можно увидеть в кино или прочесть в переводных романах. Впрочем, навыки и формы поведения своего прототипа Шульгин получил вместе со знанием языка, а на умение Антона моделировать личности можно было рассчитывать, имея в виду хотя бы создание фантома Наташи.

Итак, согласившись с предложением Сильвии, Шульгин достаточно сжато обрисовал картину своих деловых и личных отношений с Грином, начиная от случайного знакомства в Сиднее и до его печального конца. Эти полтора года включали в себя встречи за карточным столом и на поле для гольфа, обеды и ужины в клубе, а также ряд совместных деловых мероприятий, принесших Шульгину, то есть Ричарду Мэллони, не только чувство удовлетворения от приобщения к новой привлекательной жизни, но и ощутимый финансовый успех.

Но как раз эту сторону их взаимоотношений Шульгин постарался изложить наименее внятно, и только после настоятельных, с нажимом расспросов Сильвии ему пришлось признать, что занимались они делами, чересчур глубоко вторгавшимися в сферу не только налогового и гражданского, но подчас и уголовного права. Еще более резко поставив вопрос, Сильвия узнала наконец, что, по мнению мистера Мэллони, занимался сэр Говард в основном шантажом, противозаконным лоббизмом, контрабандой оружия и наркотиками…

Когда слово было произнесено, Сильвия не только не ужаснулась, а даже повеселела.

— Что ж, как бы там ни было, сэр Говард в полной мере искупил свою вину, если она действительно была, а мертвый человек не подсуден никому, кроме Господа… А вот лично вы в чем увидели для себя опасность, раз так поспешно покинули страну и, «рискуя оказаться в ловушке», появились здесь?

— Я же сказал, что почувствовал вокруг себя не слишком приятную атмосферу, стал замечать каких-то подозрительных людей, изменение отношения со стороны лиц, ранее вполне лояльных, с которыми имел деловые контакты. Это трудно объяснить тому, кто сам не попадал в похожую ситуацию, но знающий поймет и без слов.