Рукописи из кельи - Феофан Затворник

а) Как освоился с сим порядком народ?

аа) Начало такого освоения, возможность, или психическая основа, лежит в состоянии еврейского народа и особенно в настроении его духа. Народ еврейский уже возрос в Египте и был готов принять новое религиозно–гражданское устройство. Формы патриархальной жизни стали сменяться у него новым порядком. У него являются уже надзиратели (Исх. 5,13—14) и старейшины (6, 14) — не отцы семейства, священники — не старшие в роде, или первенцы; но то и другое — лица, составляющие особенный класс; образуются правила и постановления, известные всем и всеми принимаемые, расширяется образ богослужения. Он созрел уже к преобразованию, следы которого начинают показываться и сами собою. Значит, народ еврейский, по степени своего развития, сам в себе не представлял никакой препоны, даже являл себя готовым тому, кто бы хотел дать ему новое образование. Мы знаем уже, как народ еврейский и пал, и омертвел в духе и как Бог чудодейственною силою воскресил сей дух и явил его, как из мертвых, живым. Народ еврейский, значит, был то же, что мертвая масса. Бог взял ее, исполнил новою жизнию и, как художник, мог дать ей какое угодно образование, а новая, еще не устоявшаяся жизнь способна была принять его, в каком бы виде оно ни явилось. Это гражданско–психическое основание усилено потом и освящено религиозным. Народ изъявил воодушевленную решимость слышать Бога и творить волю Его. На таком основании можно благонадежно наздавать какое угодно здание, только бы оно во всех своих частях и подробностях носило один общий характер — волю Божию. Так это и сделано. Потому вообще новый порядок принят народом, как роса жаждущею землею, как нечто чаемое и желаемое, и, следовательно, легко мог быть усвоен им, потому что народ еще прежде, в предрасположении, уже сроднился с сим порядком.

бб) При всем том такая основа к освоению не решительно надежна. Как основа более психическая, она легко могла изменяться, подобно самой душе, непрерывно изменяющейся; и, как основа общая, неопределенная, сокрытая еще как бы в семени, могла не быть достаточною для малейших подробностей и частностей, коих так много, потому Господь а) укрепляет ее чудесным руководством и б) расширяет практикою.

а) Сие руководство, вообще давая ощущать близость Бога к себе, возобновляло и чувство отношения к Нему, а вместе и сознание необходимости ходить в воле Его. Свидетель чудес беспрекословно будет исполнять сию волю, что бы она ни предписывала, особенно же такого расположения должно ожидать от него, когда чудеса направлены именно к тому, чтобы образовать в душе его чувства и убеждения, непосредственно направленные к новому порядку. Действительно, такого свойства все чудеса, виденные Израилем при Синае и вскоре по отходе от него. Одни действия Божий по преступлении народом закона показывали непреложность завета и строгое правосудие в Боге, готовом на милость, но как бы сквозь гнев возбуждали в оставляемом себе народе сознание своей ничтожности и сильное желание Божественного покровительства, внушали, что от него по преимуществу требуется Детская покорность беспрекословная, а в конце воскресили вообще нравственно–религиозный Дух, который после сего, как дважды образованный — сначала свободно, а здесь в болезнях рождения, — стяжал как бы двоякую и крепость. Другими судами внушал Господь частнее то святость обрядовых постановлений, в умерщвлении Надава и Авиуда, то неприкосновенность Моисеева и Ааронова достоинства, в поражении Корея, Дафана и Авирона и в прозябении жезла Ааронова; или укреплял убеждение, что народ без Него — ничто, преданием его поражению при Кадес–Варни, и что вся помощь его от Господа — в питании крастелями (перепелами) чрез целый месяц, или вообще приучал — быть на страже, опытно уверяя, что всякое преступление Он видит и в каждое мгновение готовит для него казнь. А чудеса постоянные — именно, что израильтяне были всегда предводимы небесным путеводителем — свидетелем присутствия Божия в сонме Израильском, что они самым необыкновенным образом получали пищу и питие, никогда не оскудевали ризами и сохранили крепость тела в столь трудном путешествии, — всякому давали ощущать, что он под кровом Божиим, что, следовательно, Иегова — Бог его, а он — часть Иеговы, что потому ему должно жить в воле Его.

б) Впрочем, такое обильное чудесами руководство продолжалось недолго и по чрезвычайно понудительной силе своей не могло быть всегдашним: при нем не оставалось бы места свободе. По своему значению оно было более приготовлением к другому, действительнейшему способу освоения, именно — к практике, образуя нужные для нее нравственные силы. Потому Господь поставляет народ в обыкновенной жизни при новорожденном порядке, как бы не возмущая его необыкновенными действиями, и к этой исключительно цели направляет некоторые свои особенные действия — именно: аа) Он не ведет их прямо в Палестину, причем войны, встречи с народами, беспокойства путевые легко могли привесть в забвение новые постановления; а оставляет их в пустыне на 37 лет, вести, как говорит, пастушескую жизнь (Чис. 14, 33), где, удаленный от всех развлечений, вблизи с природою, к которой так приспособлены новые учреждения, он, можно сказать, только и имел возможность — совершать оправдания, ходить по заповедям и творить суды, если была нужда; бб) целым рядом чудесных своих действий возбуждает в народе особенную доверенность к верховным правителям: Моисею и Аарону, без чего не может стоять никакое, даже малейшее общество, и дает в помощь им 70 мужей, исполняя их духом, ревностным к благу народа и славе Божией, мудрым и твердым, подобным духу самого Моисея, чтобы под их надзором и советами соблюдались все постановления (Чис.11, 24); ее) предназначает и избирает для новой религии и новое юное поколение, еще не утвердившееся в характере. Новый порядок, при котором оно должно было установиться в своих правилах и нравах, мог быть для него как бы усвоенным с молоком матери, тогда как устарелых трудно переменить. Необходимость такого избрания Господь дважды объявляет Моисею (при Синае и Кадес–Варни), и именно жестоковыйностию народа, притом в минуты, когда Моисей пламенно молился за него: гг) направляет поход в Кадес–Варни, к пределам Палестины, чтобы, показав ее, «великостию ожидаемаго блага» воодушевить юное поколение к 37–летним трудам, а «трудностию достигнуть обладания им», потрясти страхом старое и, тем ослабив и как бы уничтожив в нем даже и желание к вступлению в сию землю, заставить как бы молча нести тяготу 37–летнего медления в пустыне. После таких приготовлений Господь оставляет их обыкновенному порядку, приучаться к новым учреждениям и зреть под их влиянием в духе. Мы видели, как обрядность может образовать нравственно–религиозный дух и как гражданское устройство, страхом суда, приводило к Богу. Кто подчинил себя тому и другому порядку, у того, естественно, сей дух должен был б лее и более возрастать и расширяться; вместе с тем требовать большего и большего поприща для своего упражнения — обрядов и правил, и таким образом необходимо сродняться с ними и в силе своей сравниваться с их объемом. Потому должно ожидать, что чрез 37 лет все постановления Израиль считал уже не внешними, сторонними, а своими, внутренними, как бы уже совестными.

вв) Последний способ освоения с религиею оставлен единственным, или преимущественным, и на последующие времена. Сыны Израиля, возрастая среди порядка, которого держатся отцы, естественно приучались к нему и свыкались с ним даже без размышления. Потому здесь к простой практике приложены еще наставления домашние. Отец должен был наставлять закону сыны и сыны сынов своих (Втор. 4, 9), непрестанно говорить им о нем — сидя в дому и идя путем, лежа и восстая (6, 7), рассказывать им свою историю, происхождение всех постановлений и особенные цели их (6, 20—25), объяснять значение каждого праздника, каждого обряда и вообще силу всего закона (Исх. 12, 26—27; 13, 8, 14—15). Таким образом, он мог провести сына своего мысленно среди всех благодеяний и чудес, явленных в своем народе, а тем незаметно возвести сердце его к внутреннейшему завету с Богом, к сокровенному обету — Его единого почитать, Ему единому служить и к Нему единому прилепляться.

а) Если бы неведение или нерадение отца лишали сына такого блага, он сам собою мог вознаградить недостаток его. Было положено в законе, чтобы левиты, «по седми летех во время лета оставления, в праздник кущей, егда сходится весь Израиль, явитися пред Господа… читали закон пред всем Израилем во уши их». Для этого должно было созывать мужи и жены, и дети, и пришельцы, «да услышат и научатся боятися Господа Бога своего и послушают творити вся словеса закона сего» (Втор. 31, 10—12). б) И чтобы непрерывнее, полнее, действеннее входило в душу сие наставление, было заповедано — выучить закон (Втор. 5, 1), навязать на руку словеса его, «да будут непоколеблемо пред очима», написать их «на празе храмин и врат» и на воскрилиях одежд (Втор. 6, 8—9). Таким образом, сын Израиля на каждом шагу встречал напоминание о предметах своей религии, отвсюду приходило к нему наставление в ней и разве только по нерадению он мог оставаться в неведении о своем завете, своих оправданиях, заповедях и судах.