Амрита - Банана Ёсимото

Эйко допила третью кружку пива. Она разрумянилась и была очень красивой. И лицо, и голос, и речь – все гармонично сочеталось в ней. Она была одновременно и автором, и произведением искусства – уникального искусства «быть Эйко».

Когда я проснулась в то утро, первой моей мыслью было «Вот это да! Вот это круто!». Рядом со мной спал жених моей сестры. Пасмурное небо заглядывало в номера отеля «Токю» на Гинзе. Заглянуло оно и в нашу просторную спальню. Окна небоскребов и офисных зданий, высившихся неподалеку, отражали его мягкий рассеянный свет.

К тому времени память у меня более-менее восстановилась, но период реабилитации еще не закончился. Я уже вышла из больницы и жила дома, однако такие вещи, как алкоголь, занятия спортом и, конечно же, секс, были мне противопоказаны.

В один из дней мои домочадцы, уставшие приглядывать за мной, решили немного отдохнуть и развлечься. Мама с Джюнко отправились на горячие источники, Микико с моим младшим братом поехали в Диснейленд. Я осталась дома одна. Именно в этот день и позвонил Рюичиро. Новость о моем падении, похоже, потрясла его до глубины души. Мне было скучно сидеть дома, и я предложила встретиться. Он дал мне название и адрес своего отеля и сказал, что будет ждать меня в чайной комнате на первом этаже.

Он не ожидал увидеть меня обритой почти наголо, очень удивился, но стрижка ему понравилась.

– Отлично выглядишь, – сказал он. – Только очень изменилась. Совсем на себя стала непохожа.

И еще он сказал:

– Как-то раз я был в гостях у друзей. Полез за чем-то в холодильник и увидел там большой красный шар. Было в этом шаре что-то неуловимо знакомое, но я не сразу понял, что это такое. А когда понял, испытал очень странное чувство. Это был арбуз, с которого счистили кожуру, чтобы потом нарезать его на кусочки и сделать фруктовый пунш. Разумеется, сперва я подумал о хозяевах, о том, что они, наверное, замучались этот арбуз чистить. Но эта мысль тут же исчезла, и вместо нее пришла мысль о «чувстве неузнавания». Мне было забавно, что я не смог сразу же догадаться, что передо мной арбуз. И сейчас, глядя на тебя, я испытываю очень похожее чувство…

«Ну сравнил», – подумала я. А что еще ожидать от писателя?

Как определить, действительно ли мы знаем человека, которого, как мы думаем, мы знаем?

В тот раз я ничего ему не сказала, но на самом-то деле он тоже здорово изменился. Это был не тот Рюичиро, которого я знала раньше. Он словно решил для себя что-то очень важное, его лицо просветлело. Казалось, что с помощью бесконечного передвижения в пространстве он сумел освободиться от сомнений и наконец-то стал соответствовать своей прозе. Впрочем, вполне возможно, что он вовсе не изменился и все эти разительные изменения лишь привиделись мне, человеку с еще не вернувшейся памятью.

… После беседы в чайной комнате мы – к этому все шло с самого начала – поднялись в номер, и я осталась ночевать в гостинице. Это была длинная ночь. После банальных «в пути я так изголодался по женщинам» и «это мое первое свидание после операции» мы прошли стадию неожиданного озарения – «мы ведь нравились друг другу с самого начала, надо было только дождаться подходящего момента» и «ты просто как будто другой человек», чтобы, в конце концов, испытать почти религиозный экстаз – «мы должны благодарить бога за это чудо!».

Я скрыла от него, что выписалась из больницы совсем недавно.

Проснувшись, первым делом вскочила и принялась ходить по комнате – а вдруг наши вчерашние страстные забавы не прошли для меня даром? Но нет, кажется, все в порядке.

Оказалось, утро уже давно кончилось. Часы показывали полдень. Надо было скорее выселяться из номера. Я разбудила Рюичиро. Он удивленно уставился на меня, потом завертел головой, силясь понять, где находится, – ярко выраженный синдром путешественника. Я не выдержала и рассмеялась.

Рюичиро сообщил администратору, что остается еще на один день. К счастью, выезжать из номера не пришлось – брони на следующую ночь не было. Завтрак принесли прямо в комнату, и мы в полном молчании позавтракали сэндвичами, салатом, яичницей с беконом, горячим кофе и фруктовыми соками. Больше всего на свете я люблю такие завтраки!

К концу завтрака стало ясно, что праздник кончился – начались будни. Рюичиро отправляется в следующее путешествие, а мне предстоит выяснение отношений с рассерженной мамой, которая наверняка вернулась домой и ломает голову, куда подевалась ее только что выписанная из больницы дочь.

Я совсем не помнила, как мама относилась к моим ночевкам не дома.

Попыталась вспомнить, но не смогла.

Я уговаривала себя не расстраиваться – было так обидно, что я, хоть и выгляжу вполне здоровой, на самом деле не помню самых элементарных вещей. Я даже не помню, что за человек моя мама.

Мне было все равно, будет ли она меня ругать. Дело вовсе не в этом. Я просто устала плыть по течению, не понимая, что происходит. Происходящее словно не касается меня – кажется таким далеким…

Должно быть, Рюичиро что-то разглядел в моем лице.

– Эй, ты в порядке? У тебя голова не болит? – спросил он.

Я отрицательно покачала головой.

– Скажи, а ты болел когда-нибудь во время путешествия?

– Ну, простужался пару раз. А так вроде нет.

– Ты быстро перестроился. Стал настоящим путешественником.

– А это совсем несложно. Таких как я – пруд пруди.

– Что значит – таких как ты? Которые все время путешествуют?

– Ага. Такие люди везде есть. В любой стране, куда бы ты ни приехал. Знаешь, когда я отправлялся в свое первое путешествие, я думал, буду один такой ненормальный скиталец. – Он улыбнулся. – А нас там столько оказалось – с ума сойти можно!

– Да ну?

– Да. Ты думаешь, трудно уйти от привычной жизни? Вовсе нет. Любой из нас может перестроиться буквально за два – три дня. Были бы деньги и желание – и гуляй – отдыхай хоть месяц, хоть два.

– Может, ты и прав, – кивнула я, думая совсем о другом.

– Слушай, давай как-нибудь вместе съездим? Вот ты поправишься, и поедем.

Это предложение застало меня врасплох. – Куда поедем? – испуганно спросила я.

– Куда глаза глядят. Разве это важно? Поедем, как получится, – ответил он.

– Ну хорошо, давай поедем… как-нибудь потом.

Я провела с ним всего одну ночь. От этой ночи у меня остались воспоминания о запахе его волос, о мягких прикосновениях его ладоней. И все.

Я не помнила, как он относился ко мне раньше, но интуиция подсказывала, что ничего подобного между нами не было и быть не могло.

– Как ты думаешь, мы еще когда-нибудь увидимся? – глухо спросил он.

«Придурок», – подумала я, хотя прекрасно понимала, что он переживает из-за Маю. Он ведь такой. Тонко чувствующий.

– Послушай, я…

Я посмотрела на кровать, на которой мы провели вместе целую ночь. На нее падал мягкий свет из окна.

– … если я встречаюсь с кем-то, кто мне нравится, я хочу встречаться с ним как можно чаще. И если один раз я переспала с этим человеком, то мне обязательно захочется переспать с ним еще и еще. Секс для меня – это основная составляющая любви. Одного раза недостаточно. Я не могу любить человека, который появляется раз в году на два дня и снова уходит. И неизвестно, когда вернется.

– Понимаю, – сказал он с улыбкой.

Я улыбнулась в ответ.

– Тогда как насчет завтра? Ты свободна?

– Я не знаю. Боюсь, что мама меня не отпустит… а сегодня устроит мне приличный нагоняй.

– Неужели твоя мама такая суровая?

– Иногда. Например, когда ее глупая дочь чуть ли не с операционного стола запрыгивает в постель к приезжему мужчине.

– Ах, вот оно что.

– Да-да. Боюсь, что все именно так.

Мой взгляд упал на пустые тарелки на столе, и я почувствовала, как желание разгорается во мне с новой силой. Если бы он не опередил меня, то я бы заговорила первой.

– Слушай, давай тогда напоследок еще разок, – сказал он, и, захохотав, мы снова повалились на кровать.

Что было, то было.

– В детстве все девочки такие миленькие. Смотришь на них, и кажется, что, когда они вырастут, все как одна станут прекрасными невестами, – задумчиво сказала Эйко.

– Ага, только потом они вырастают и превращаются в независимых девушек вроде нас с тобой. Интересно, правда? – я засмеялась. – Хотя… Ты только представь, что в следующем году ты – уже чья-то жена. Мы же не знаем, что с нами будет.

– Ну уж нет. Я лучше буду жить так, как сейчас живу. Днем – убивать время в одиночестве, фантазируя о том, что меня ждет вечером, а вечером веселиться и ждать многообещающей ночи, – сказала Эйко.

– И это называется счастье, – подытожила я. В ответ Эйко засмеялась, мило сморщив носик.

Мы расстались незадолго до рассвета.

Каблучки звонко цокали об асфальт, звуки исчезали в утреннем небе. Я смотрела ей вслед до тех пор, пока ее маленькая фигурка окончательно не скрылась из виду.

В небе над городом забрезжил рассвет. Светало. Моя подруга ушла, а я все еще стояла там, где мы расстались. Совершенно пьяная.