Король-Уголь - Эптон Синклер

После некоторого колебания Хал обрек себя на роль жертвы. В нем вновь пробудилась страсть к приключениям, усыпленная на время тяжким трудом в забое. Таинственный незнакомец забирался в новые недра — в недра человеческих душ: хорошо. Хал начнет проходку ему навстречу и, может быть, сумеет подорвать его собственной взрывчаткой. Отваживаясь на этот опыт. Хал рисковал меньше, чем другие: меньше, например, чем маленькая миссис Дэйвид, которая успела впустить этого незнакомца в свой дом и признаться ему, что ее муж когда-то состоял членом самой революционной из всех шахтерских организаций — «Южно-Уэльской федерации».

Итак, в следующее воскресенье Хал пригласил незнакомца на прогулку. Тот было отказался, но все же пошел, когда Хал сказал, что хочет с ним поговорить. Карабкаясь вверх по крутому склону, Хал приступил к делу:

— Я обдумал то, что вы мне рассказали о жизни шахтеров, и пришел к выводу, что нам в Северной Долине необходима хорошая встряска.

— Неужели? — спросил его спутник.

— Когда я впервые приехал сюда, я думал, что народ здесь просто любит поворчать. Но теперь я многое повидал своими глазами и убедился, что здесь страшно обсчитывают рабочих. Никому, например, не записывают полного веса — разве только нескольким любимчикам. Это я знаю точно, потому что произвел для проверки опыт со своим напарником. Один раз мы погрузили очень мало угля в вагонетку и нам записали восемнадцать центнеров, в другой раз мы грузили плотно, с верхом, так что наложили почти вдвое больше угля, но нам записали всего-навсего двадцать два. И ничем их не прошибешь, хотя каждый знает, что в больших вагонетках умещается две-три тонны.

— Да, это, пожалуй, верно, — подтвердил его спутник.

— А если у вас найдут хоть осколочек пустой породы, вам наверняка запишут «два нуля». А иногда они просто заявляют, что нашли пустую породу, хотя это и неправда. Ведь нет такого закона, который заставил бы их приводить доказательства…

— Нет, конечно.

— И вот что получается: вам внушают, что расценка — пятьдесят пять за тонну, но тишком платят по тридцать пять. А вчера с меня содрали в лавке Угольной компании полтора доллара за синий комбинезон, которому в Педро красная цена — шестьдесят центов!

— Но знаете, — возразил собеседник Хала, — ведь доставка товаров сюда стоит дорого!

Постепенно Хал убедился, что роли переменились, и теперь держался осторожно уже не он, Хал, а этот таинственный человек. Неожиданная речь Хала в защиту интересов рабочих не произвела на собеседника должного впечатления.

Итак, карьера сыщика окончательно не удалась Халу. ' — Ну, приятель, выкладывай свои карты! — воскликнул он.

— Мои карты? — спокойно переспросил приезжий. — Как это понимать?

— А так понимать — говори, зачем здесь околачиваешься?

— Чтобы заработать свои два доллара в день, как и ты.

Хал расхохотался.

— Мы как две подводные лодки, которые охотятся друг за другом под водой. Я думаю, нам пора подняться наверх и вступить в открытый бой.

Это сравнение, видимо, понравилось противнику.

— Что ж, давай ты первый! — сказал он, правда без улыбки. Его спокойные голубые глаза очень серьезно глядели на Хала.

— Хорошо, — сказал Хал, — моя история проста. Я не беглый каторжник и не шпион Компании, как ты, возможно, заподозрил. Я и не потомственный шахтер. Дело в том, что у меня есть брат и друзья, которые возомнили себя знатоками угольной промышленности. Их рассуждения раздражали меня — и я приехал сюда, чтобы увидеть все собственными глазами. Вот и все. Впрочем, добавлю еще одно: это оказалось интереснее, чем я предполагал; поэтому я решил задержаться здесь на некоторое время, если только ты не окажешься осведомителем.

Второй продолжал идти молча, словно взвешивая слова Хала.

— Это не такая уж простая история! — промолвил он, наконец.

— Пожалуй, — отозвался Хал. — Но тем не менее это чистая правда.

— Что ж, — сказал его спутник. — Я рискну поверить. Чтобы достичь какого-нибудь результата, я должен кому-то довериться. Я выбрал тебя, потому что ты мне понравился. — Он еще раз испытующе поглядел на Хала. — Обманщик так не улыбается. Но ты молод, поэтому позволь тебе напомнить, что в таких местах надо соблюдать конспирацию.

— Обещаю молчать, как рыба, — сказал Хал. Тогда его собеседник отстегнул кармашек на рубашке и вытащил документ, удостоверяющий, что по поручению Союза горнорабочих — всеамериканского шахтерского объединения — Томас Олсен является организатором горнорабочих.

27

Хал был настолько поражен, что застыл на месте и во все глаза глядел на Олсена. Ему уши прожужжали про всякого рода «вредителей» на шахтах, но до сих пор он видел только тех, кого подсылают хозяева, чтобы вредить рабочим. И вдруг — перед ним настоящий профсоюзный организатор! Джерри уже высказывал такое предположение, но Халу не верилось. Профсоюзный организатор казался ему какой-то мифической фигурой; о нем тайно шепчутся шахтеры, его проклинают хозяева и все их прихвостни, а также друзья Хала в его родном городе. Предатель, подстрекатель к бунту, безответственный крикун, возбуждающий в людях слепые, опасные страсти! Всю жизнь Халу приходилось слышать такие разговоры, и потому сейчас он почувствовал недоверие к новому знакомому. Как тот безногий стрелочник, пустивший его переночевать после избиения в «Пайн-крик», он хотел сказать; «Только не смей болтать со мной о профсоюзе!»

Заметив состояние Хала, Олсен горько усмехнулся:

— Ты выразил надежду, что я не шпик; я в свою очередь тоже надеюсь, что и ты не этого сорта.

На это Хал удачно ответил:

— Я уже раз был принят за профсоюзного организатора! — И он похлопал себя по пострадавшему месту.

Собеседник сказал со смехом:

— Отделался только тем, что тебя побили? Ну, тебе повезло. А вот недавно в Алабаме одного из наших вымазали дегтем и вываляли в перьях!

Лицо Хала омрачилось, но потом он рассмеялся:

— Я вспомнил своего брата и его приятелей. Что бы они сказали, если б я вернулся домой из «Пайн-крик» вымазанный дегтем и вывалянный в перьях!

— Вероятно, сказали бы, что так тебе и надо.

— Вот именно! У них на все одна мерка: если что у тебя не ладится, пеняй на себя. «Америка дает всем равные возможности!»

— Кстати, заметь, — сказал Олсеи, — чем больше у человека материальных преимуществ, тем громче кричит он про эти равные возможности для всех.

У Хала уже зарождалось товарищеское чувство к этому незнакомцу, который был способен так хорошо понимать, из-за чего бывает семейный разлад. Давно уже Хал не общался ни с кем, кроме здешних жителей, и разговор с этим человеком подействовал на него благотворно. Он вспомнил, как лежал под дождем избитый и благословлял судьбу, что он не тот, за кого принимали его охранники. Теперь его заинтересовала психология профсоюзного организатора. Да, нужно иметь твердые убеждения, чтобы работать на этом поприще!

Последнее он высказал вслух, и Олсен ответил:

— В любой момент готов уступить тебе свои доходы, если возьмешься вместо меня за это дело! Но знаешь, самое страшное — не то, что нас бьют и гонят отовсюду; ваша главная беда — не полиция, не шпики и не черные списки. Беда наша в самих людях, которым мы стараемся помочь! Задумывался ли ты над тем, как трудно разъяснить что-нибудь рабочим, говорящим на двадцати различных языках?

— Еще бы! — сказал Хал. — Я даже не знаю, как ты за это берешься.

— Что поделать? Находим толмача, хотя нередко оказывается, что это хозяйский шпион. А то бывает, что первый же человек, которого пытаешься привлечь, доносит на тебя начальству. Ведь есть же среди рабочих и трусы и негодяи, которые продадут товарища за «теплое местечко», да что там — за кружку пива!

— Это, наверно, подрывает веру в дело? — сказал Хал.

— Нет, — решительно ответил Олсен. — Тяжело, конечно, но эти несчастные люди не виноваты. Они невежественны, но их нарочно держат в темноте. Углепромышленники привозят их сюда и сразу начинают натравливать одну национальность на другую. Несомненно, у этих европейских народов есть свои старые предрассудки — национальные там или религиозные, которые создают между ними рознь. Вот, например, видишь двух рабочих — совершенно одинаково несчастных, но оказывается, первый презирает второго, потому что свой народ он считает выше. А хозяевам только этого и надо!

28

Они зашли в очень глухой уголок и уселись на большом плоском камне, чтобы было удобнее разговаривать.

— Поставь себя на место этих рабочих, — сказал Олсен. — Живут они на чужбине, один внушает им одно, другой — другое. Хозяева и все их приспешники твердят: «Не доверяйте профсоюзным агитаторам! Это сплошные вымогатели: сами не работают, а живут припеваючи. На ваши деньги они устраивают забастовки, а вы теряете из-за них работу и крышу над головой. Они вас предают, а потом спешат в другое место, чтобы и там проделывать те же фокусы». Иные рабочие готовы этому верить; они не догадываются, что если встречаются среди руководителей профсоюза жулики, то это только потому, что шахтовладельцы подкупают их. И вот, понимаешь, люди совершенно сбиты с толку, не знают, кого им слушать.