Журнал «Компьютерра» № 20 от 29 мая 2007 года - Компьютерра

– Все письменные и печатные творения человеческого духа вообще называются литературой…

– Сухо! – простонала какая-то утонченная душа на задней парте.

Мартти Ларни,

«Четвертый позвонок»

Железная логика – от простого к сложному. От конкретных, зримых вещей – к абстрактным категориям. Большое внимание уделено и технологиям – от самых распространенных и общеизвестных, таких как земледелие, садоводство, скотоводство, – до ремесел вроде кузнечного, токарного, столярного. И на вершине технологической пирамиды – технологии информационные: «Искусство письма», «Бумага», «Типография». За ними уже высшие сферы полета мысли – искусство, наука, философия…

И все это относительно недорогое. Коменский работал для общин Чешских братьев, подвергавшихся в ходе Тридцатилетней войны жестоким репрессалиям и, естественно, весьма ограниченных в средствах. Но школы, работавшие по «технологиям» Коменского, давали первосортное и доступное всем желающим учиться образование.

«Мультимедию» в ее люксовом исполнении – не дешевые гравюры на плохой бумаге, но качественная живопись, – использовали и для повышения качества образования. Разумеется, это было привилегией царственных особ и высших феодалов. Вот что рассказывает нам Александр Сергеевич Пушкин в «Истории Петра» о воспитании Петра Великого.

«Зотов по утрам обучал царевича грамоте и закону, а после обеда рассказывал ему российскую историю. Покои дворца были расписаны картинами, изображающими главные черты из истории, главные европейские города, здания, корабли и проч. Иноземцы, приставленные также к царевичу: Лефорт и Тимерман, учили его геометрии и фортификации».

То есть флота в России еще не было, но царевич (задолго до знаменитого ботика!) уже знакомился с его идеей по изображениям. И с видами европейских городов Петр Алексеевич познакомился задолго до Великого посольства. И обрел стимул, чтобы рубить окно в Европу, вводить в стране современное образование, заимствовать технологии. (Правда, все это было ориентировано скорее на военные нужды…) И было это три века назад.

Так какими же достоинствами должны обладать современные руководители, как должен быть просвещен народ в условиях нынешнего качества мультимедийных технологий, сочетающегося с их общедоступностью. Не стоим ли мы на пороге нового Золотого Века, когда Астрея-Справедливость покинет звездный круг Зодиака и вернется на Землю?

Но вот в реальности получилось несколько иначе. В середине пятидесятых годов прошлого века финский писатель Мартти Ларни в романе «Четвертый позвонок» измывался над склонностью американской системы образования пользоваться учебными фильмами, превращенными в шоу. И надо заметить, европейский юморист оказался провидцем. Придерживаясь юмористического стиля, приведем шутку девяностых: «Математический факультет американского университета – это место, где русские профессора учат вьетнамских и китайских студентов». То есть лидер глобальной экономики, страна, благосостояние которой абсолютно зависит от научно-технического прогресса, абсолютно зависит от ввоза студентов и специалистов точных наук. До такой степени, что нехватку кадров ощущают даже ведомства плаща и кинжала, окутанные романтикой Голливуда и, начиная со времен Управления Специальных Служб, тесно связанные с политическим и научным истэблишментом.

Совсем недавно выглядело это так. Мальчик со способностями к точным наукам ехал по приглашению благотворительной организации поучиться в американской школе. В середине девяностых это воспринималось как путешествие в земной парадиз.

И действительно. Просторное школьное здание, доброжелательные и внимательные учителя, приветливые одноклассники. Изобилие компьютеров. Превосходные лаборатории. Школьная обсерватория. Громадная библиотека. И при этом во всем графстве (дело было на Старом Юге) не оказалось ни одного учителя точных наук – ни физики, ни математики. В результате парню по возвращении к родным пенатам пришлось поступить на факультет иностранных языков, которыми срочно обзавелся бывший инженерный вуз, пытающийся мимикрировать под университет. А там у молодого человека начались проблемы – он говорил на настоящем, живом американском английском, а попал в руки педагогов, три поколения которых живого англосакса не видело…

И обратим внимание – дело-то было еще до компьютерной революции. Физику с математикой не хотело учить поколение, воспитанное традиционными аналоговыми медиа и развлечениями.

А потом пришел Интернет. С его, в передовых странах безлимитным, хотя еще «узкополосным», доступом. Эра общения в чатах, поиска информации в Сети. Не рыться в толстых книгах, а сразу получить удобный и компактный ответ. Очень практично!

И вот в начале двухтысячных преподаватели самых известных зарубежных университетов (фонды, находящиеся в их распоряжении, не уступают по размеру культовому Стабилизационному фонду) отметили новую проблему. Студенты потеряли способность работать с «длинными нарративами». То есть с книгами, более-менее солидными по объему.

Обратим внимание – речь не идет о выходцах из семьи «Джо шесть банок» [Неполиткорректное прозвище американского работяги, любимое развлечение которого – упаковка пива на диване перед телевизором]. В таких университетах учится класс высший и самый верхний слой класса среднего. Среда, где традиционно читали, и читали очень много. Именно те, кто обеспечил деловой успех Amazon’у.

И вот молодежь отказывается от книг. Ребята, хорошо осведомленные об окружающем мире. Работоспособные – перед компьютерами, даже с учебными программами, просиживают дни напролет. Превосходно выполняющие формализованные операции. Охотно работающие волонтерами в различных благотворительных проектах. И – утратившие навык работы с объемистым текстом.

Это пугает преподавателей – снижение качества образования приведет к падению платы за него и, что еще страшнее, – к уменьшению пожертвований в университетские фонды со стороны бабушек и дедушек студентов. Профессура выкручивается – текст учебника режется на мелкие фрагменты [См. также прошлый номер «КТ», заметку «…» в рубрике «Новости». – Прим. ред.]. Связи между ними устанавливаются языком гиперссылок, более привычных молодому поколению.

Но беспокойство растет – к чему приведет этот разрыв поколений? Книжная культура породила технологическую цивилизацию, которая, в свою очередь, дала технические средства, навязывающие многим членам общества отказ от традиционной книжности… Уроборос, широко распространенный символ змея, кусающего себя за хвост?

Связь языка со структурами мышления в самом общем случае была показана в «Логико-философском трактате» Людвига Витгенштейна. Сложные структуры мира. Сложные факты. Все это может быть описано лишь с помощью сложных структур языка.

Мир усложняется. Хотя бы его технологическая сфера. Хотя бы экономические структуры.

И это усложнение неумолимо требует усложнения языковых структур. Хотя бы для элементарного отображения уже существующей реальности.

А дает ли их современная система воспитания и образования?

Праславянский язык тридцать пять веков назад имел в своем составе не менее двадцати тысяч слов. Сколькими словами владеет выпускник современной школы? [Здесь у автора довольно резкий переход, хотя, на самом деле, ниоткуда не следует, что лексика языка и личный словарный запас отдельно взятого праславянского выпускника это одно и то же. – Прим. ред. Да, некоторая гиперболизация проблемы тут есть. Но дело в том, что в архаичных обществах весь массив языка был доступен обычному жителю. – Прим. автора.] Сколь сложны используемые им языковые структуры? (Тут мы не говорим об исчезнувших в современной речи аористе и парном числе. Помните анекдот – «Один, два, много…» Вот это и есть напоминание о парном числе.)

Важно понять простую вещь. Сложный язык не причуда хилых интеллигентиков с гуманитарных факультетов. Среди мастеров языка были усмиритель мятежников Гавриил Державин, кавалерист Денис Давыдов, поручик Тенгинского пехотного полка Лермонтов – «крутые» по понятиям самого «конкретного пацана».

Сложный язык – это важнейшая технология отображения человеческим разумом окружающего мира. Важнейший стратегический ресурс нации и человечества. И внедрение информационных технологий в жизнь и в образование должно как минимум не обеднять его.

Про последствия распространенности традиционных чатов для американского студенчества сказано выше. На филологических кафедрах старинных университетов Европы сокрушаются, что если лет сорок назад студенты приходили, прочитав еще в гимназии Достоевского и Толстого, то сейчас их приходится заставлять читать этих авторов на старших курсах.

А налицо новые угрозы – представим себе внедрение стодолларовых ноутбуков в Третий мир! Туда, откуда приходят самые усердные студенты и самые трудолюбивые рабочие. Уверены, что все последствия внедрения мультимедиа в обучение будут позитивны?