Канатная плясунья - Морис Леблан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Доротею в кустарниках отыскали Кентэн и Монфокон. Нечего и говорить, что они страшно встревожились, увидев на ее лице кровь.
— Да, я ранена, но не очень серьезно, — сказала она. — Капитан, беги во всю прыть вон туда, к барону, подойди к Голиафу, приласкай его и отстегни ошейник. Под металлической пластинкой с его кличкой есть на подкладке маленький карманчик. Там должна быть медаль, которую мы ищем. Принеси ее мне.
Мальчик убежал.
— Кентэн, полицейские меня видели? — Нет.
— Хорошо. Надо убедить всех, что я уехала из Мануара и что вы должны со мною встретиться в Рош-Ионе. Я не хочу, чтобы меня впутывали в расследование дела.
— А как же быть с Давернуа?
— Если это будет возможно, предупреди его. Скажи, что я уехала и что мотивы своего отъезда объясню ему после. Попроси его молчать обо всем, что касается меня. Он ранен, а другие в суматохе обо мне и не вспомнят. Будут обыскивать холмы и искать сообщников Эстрейхера. Не надо, чтобы меня видели. Прикрой меня получше ветками. Вот так… Сегодня вечером все четверо придете сюда, перенесете меня в фургон, и с рассветом мы уедем. Я изнервничалась, устала. Но вы не должны беспокоиться, слышишь?
— Хорошо.
Как она я предполагала, двое полицейских, заперев Эстрейхера в усадьбе, прошли недалеко от нее. Один из слуг указывал им дорогу.
— Бесцельная погоня, — поделилась Доротея своими мыслями c Кентэном. — Дичь уже успела ускользнуть.
Она с удовольствием бы заснула, но держала себя в руках, ожидая возвращения Монфокона.
— Кентэн, почему вы так сильно запоздали? Какая-нибудь случайность.
— Да. Полицейские попали сначала не в тот трактир, еде было назначено свидание. Пришлось их ждать.
Послышался треск ветвей, ломаемых возвращающимся Монфоконом.
— Кентэн, не медали, вероятно, будет название города или скорее замка. Запомни и отыщи его на карте. В этом направлении завтра и поедем… Ну что, капитан, нашел?
— Да.
— Покажи, мой милый.
Не без волнения взяла Доротея в руки предмет, вокруг которого было сосредоточено столько надежд и столько преступлений.
Это была медаль по размерам раза в два больше пятифранковой монеты, но толще, чеканка грубая, неаккуратная, сразу видно, что не современная, золото тусклое, без блеска.
На одной стороне медали девиз: «In robore fortuna».
На другой такие строчки: «12 июля 1921 года. Ровно в полдень. У башенных часов замка Рош-Перьяк».
— Двенадцатого июля, — прошептала Доротея, — Еще есть время отдохнуть… забыться… поспать…
И она заснула.
Глава 10. У золотого руна
Дня три пролежала Доротея больной. Мальчики успели за это время дать представление в пригороде Нанта.
Кентэн настаивал, чтобы Доротея отдохнула еще дня два. Зачем себя насиловать? Замок и деревня Рош-Перьяк находились от Нанта на расстоянии не больше 120 километров. Этот путь не спеша можно проехать за шесть суток.
Доротея не спорила. Она вообще позволяла распоряжаться собой, потому что ее силы были слишком истощены событиями предшествующих недель. Лежа в фургоне, она много и часто думала о Рауле Давернуа, но уже не с той теплотой и нежностью, как в Мануаре. Правда, он не принимал никакого участие в драме, которая кончилась смертью князя д’Аргонь. Но ведь он был сыном того негодяя, который помогал Эстрейхеру совершить преступление. Как забыть это? Как простить? Но по мере того как приближались назначенный срок и конечная цель, она чувствовала, как восстанавливались ее силы, возвращались жизнерадостность, веселье и решимость довести начатое дело до конца.
— Кентэн, — шутила она, — мы с тобой в походе за золотым руном. Отдаешь ли ты себе отчет, какие торжественные и исторические дни ждут нас? Еще четыре… три… еще два дня, и золотое руно будет наше. Барон де Сен-Кентэн, через две недели вы будете одеты, как блестящий лондонский денди.
Доротея не думала, что испытания уже кончились. Впереди еще встретятся и препятствия, и враги. Еще будет битва. Будущее неизвестно. Доротея ждала его с любопытством и была готова к бою.
На четвертый день они, переехав через реку Виден, направили свой путь по правому гористому берегу. Местность была скучная, малонаселенная и почти бесплодная.
На следующее утро они прочитали на дорожном столбе: «Рош-Перьяк — 20 километров».
— Сегодня к ночи будем там, — заявила Доротея. Тяжелый переход… В пути они подобрали какого-то старика, лежавшего в пыльной траве, едва не терявшего сознания от удушливого зноя. Это был истощенный нуждой бедняк, одетый в отрепья и лохмотья, подпоясанный обрывком старой веревки, грязный, обросший бородой, и только умные бойкие глаза немного скрашивали общее тяжелое впечатление. На вопрос, чем и как он живет, он дал ответ, сильно смутивший Доротею:
— Жаловаться не хочу. У моего отца тоже не было другого занятия, кроме как месить грязь и пыль по большим дорогам. Но он мне всегда говорил: Гиацинт (это мое имя), Гиацинт, мужественный и стойкий человек не бывает несчастным. И я скажу тебе секрет, переданный мне от моего отца: богатство в стойкости. Запомни на всю жизнь эти слова: богатство в стойкости.
Естественно, что Доротея была смущена и удивлена, услышав от дорожного бродяги перевод все той же фразы: «In robore fortuna».
— Кроме этих слов отец вам ничего не оставил в наследство?
— Он дал мне еще совет: каждый год 12 июля ходить к церкви в Рош-Перьяк и ждать там кого-то, от кого рано или поздно получу не одну сотню, а то и тысячу франков. И вот я не пропускаю ни одного года, хотя больше нескольких су никогда не получал.
Часом позже догнали женщину и ребенка с вывернутой ногой. Доротея дала и им место в фургоне. Женщина оказалась работницей из Парижа. Она тоже шла в Рош-Перьяк, чтобы в тамошней церкви помолиться об излечении ноги ребенка.
— В нашей семье и при отце, и при деде всегда так делали: если ребенок заболеет, его ведут 12 июля к часовне святого Фортуната в Рош-Перьяк.
Таким образом, в простой семье парижской работницы, в семье бездомного бродяги и в семье князей д’Аргонь существовало предание, связанное с днем 12 июля, когда должно случиться какое-то чудо.
К вечеру добрались до деревни. Доротея навела справки о замке Рош-Перьяк. Под этим именем были известны развалины, находящиеся в 9 километрах дальше, около самого моря, на небольшом уединенном полуострове.
— Переночуем здесь, — решила Доротея, — а завтра с восходом солнца отправимся туда.
Но им не удалось уехать так рано, как они собирались. Среди ночи над сараем, где стоял фургон, Кентэн услышал запах дыма и потрескивание огня. Крыша пылала. На его крик о помощи прибежали крестьяне, по счастливой случайности проходившие мимо по дороге. Только-только успели вытащить фургон, как крыша сарая рухнула. Из людей никто не пострадал, но лошадь получила сильные ожоги, так что ее нельзя было запрячь. С трудом удалось отыскать наемную лошадь, свою привязали на повод к задку фургона и лишь около семи часов утра тронулись в путь. Проезжая через площадь у церкви, они увидели женщину с ребенком и старика, собирающего милостыню.
* * *Было половина десятого, когда фургон остановился около небольшого домика с вывеской «Постоялый двор вдовы Амуру». Метрах в ста отсюда, за склоном к берегу моря, виден был небольшой полуостров Перьяк, заканчивающийся мысом странного очертания, напоминающим пять растопыренных пальцев. Налево было устье реки Вилен.
Все вышли из фургона и подкрепились едой и кофе у вдовы Амуру в полутемной комнатке с железным прилавком. После завтрака Кастор и Поллукс занялись лечением лошади, а Доротея стала расспрашивать о развалинах заика хозяйку, подвижную и болтливую крестьянку.
— Ах и вы, милая барышня, тоже туда?
— Разве я не первая?
— Там уже есть один старый господин с дамой. Его я уже видела в прошлые годы. Он из тех, кто разыскивает.
— Что разыскивает?
— Говорят, клад какой-то. Наши, здешние, не верят этим басням. Но случается, что приезжают сюда люди, видно, издалека, рыщут по лесу, ворочают камни.
— Это разрешают?
— А почему же запрещать? Остров Перьяк, я говорю: остров, потому что во время прилива вода затопляет дорогу, — принадлежит монастырю в Сарзо, что километров десять отсюда. Монахи с удовольствием бы продали и землю, и развалины, да ведь кто же польстится-то на такое добро?
— Другой дороги, кроме этой, сюда нет?
— Есть, только очень каменистая и неудобная. Она идет вон от той скалы и выходит на дорогу в Ванн. Да что там дорога? Ни по той, ни по этой почти никто не ходит и не ездит. Край пустынный. За целый год я вижу десяток человек, не больше. Ну, еще нескольких пастухов.
Несмотря на мольбу Кентэна взять его с собой, Доротея решила отправиться к развалинам одна. Она оделась в самое лучшее из своих платьев и накинула на плечи самую яркую цветную шаль.