Гений Умирает Дважды - Николай Стародымов

— О, черт! — еще раз выругался киллер. — Как же это я так, не успел…

Он опять достал свой пистолет, вскинул его, сжимая рукоятку двумя руками. Всем телом откинувшись назад, он поймал на мушку удалявшуюся, подпрыгивавшую на неровностях коробочку автомобиля. Медленно нажал спусковой крючок. Потом еще раз, еще… Скалы дробно отразили эхо выстрелов.

— Машина идет! — крикнул ему водитель. — Уезжаем!

— Черт, черт и черт!..

Свидетели сейчас им ни к чему. Киллер торопливо вернулся к своему автомобилю, плюхнулся на место. Водитель тут же вдавил в пол педаль акселератора, круто развернулся и рванул назад… Со встречным автомобилем они разминулись тотчас, едва повернули за выступ скалы, который огибало шоссе.

— Вовремя слиняли, теперь даже если они что-то заметят, нас уже не вспомнят, — прокомментировал водитель. И тут же озабоченно поинтересовался: — Ну что там?

— Не знаю, — честно признался киллер. — Его машина до пропасти не докатилась. А попал я в нее или нет — не знаю. Далеко было… Да и подпрыгивала она на камнях…

Водитель покачал головой.

— Плохо… Ну да ладно, сейчас все равно уже ничего не поделаешь…

Какое-то время они ехали молча. Потом стрелок еще раз выругался. Водитель успокаивать не стал. Конечно, его главная задача состоит не в том, чтобы стрелять, а чтобы крутить «баранку». Да только работают-то они в паре, так что неприятности, которые теперь за неисполнение задания обрушатся на его напарника, рикошетом могут ударить и по нему. Слов нет, осечки случаются у каждого, да только лучше бы сегодня ее не было.

— А впрочем… — вдруг раздумчиво проговорил водитель. — Впрочем, кто его знает, может, оно и к лучшему. Может, местная полиция, если в машине не будет дырки, сочтет это за простое дорожное происшествие.

— Лишь бы этот русский подох, — мрачно отозвался киллер. — А я не видел, чтобы его машина упала в пропасть. — И опять со злостью повторил: — Черт, черт и черт!

МОСКВА. КАБИНЕТ ИНГИБАРОВА

Сергей Реисович Ингибаров смотрел на Вадима Вострецова своими черными непроницаемыми глазами и молчал. Этого взгляда Вадим боялся едва ли не больше всего на свете. Потому что молчать можно по-разному: благожелательно, рассеянно, раздраженно, осуждающе… Сергей Реисович всегда молчал одинаково. И потому никогда нельзя было понять, что именно кроется за этим молчанием.

Ну а теперь Вадим прекрасно понимал, что ничего хорошего начальник думать про него не может. Важный свидетель, который мог, мало того — должен был, оказать следствию огромную помощь, скончался непосредственно во время допроса, а потом на его же, следователя, глазах нелепо погиб врач, который этого свидетеля лечил… Какому руководителю понравится, если рядом с его подчиненным происходят такие события?..

Вадим даже предположить сейчас не мог, что в голове его начальника бродят мысли совершенно иные.

В свое время этого парня буквально навязали ему, Ингибарову, в отдел. Произошло это по банальной, извечной на Руси причине: когда-то отец Вадима Вострецова работал вместе с тогдашним начальником Ингибарова и попросил взять его чадо под свое крыло. Ну а Сергей Реисович никогда не любил папенькиных сынков, считая именно кумовство, семейственность и протекционизм едва ли не главными бедами всей страны. Так к подчиненному он и относился — с откровенной неприязнью и недоверием, будучи уверен, что из него никогда ничего путного не получится и его добровольный уход из отдела — только вопрос времени… А тот вдруг взял и раскрутил Барабаса. И теперь обратил внимание на шприц-тюбик, хотя вполне мог не заметить этого… Да, сегодня ему, Вадиму, повезло. Нет, не в том, понятно, что он стал свидетелем сразу двух убийств, а в том, что он заполучил в руки стопроцентное доказательство преднамеренности убийства. Так ведь везение в любом деле играет не последнюю роль. А уж в следствии…

Чего ему не хватает, Вострецову, так это уверенности в себе, умения отстаивать свою точку зрения… Да что там отстаивать — просто сформулировать ее, четко изложить. И теперь Ингибаров, глядя на неловко ерзающего под его взглядом парня, прекрасно отдавал себе отчет, что именно он в значительной степени повинен в том, что этот парнишка так его боится.

Вот и теперь, в данный момент, похоже, он опять передержал паузу.

— Ладно, Вадим, поиграли в молчанку и хватит, — подчеркнуто дружелюбно произнес Ингибаров. — Давай-ка быстренько, в темпе вальса, все, что у нас накопилось по этому делу.

— Да в том-то и дело, что у нас пока не так много чего имеется… — несмело пожал плечами Вострецов.

— Сам знаю, — Ингибаров перебил его без привычного в их разговорах раздражения. — И все-таки, давай рассказывай, что знаем и что ты думаешь. Любую бредятину неси, все, что ты думаешь…

Это было что-то новое. Вадим даже взглянул на начальника с некоторым удивлением, однако наткнулся на тот же непроницаемый взгляд и опять потупился.

— Мы проморгали самое главное, Сергей, — начал он. В отделе было принято обращаться к Ингибарову по имени, минуя непривычное для русского языка отчество. — Я не проверил заранее, по какой причине Штихельмахер оказался в кардиологическом отделении больницы, сочли, что это случайное совпадение. А он туда попал в предынфарктном состоянии. Причина — обыск, произведенный неизвестно кем и невесть по какой причине у него в квартире. Да что там обыск — полнейший разгром! Ребята из районного уголовного розыска решили, что это обычная квартирная кража — мол, какие-то домушники рассудили, что у еврея, который работает в «закрытом» НИИ, всегда найдется чем поживиться. Никаких посторонних «пальчиков» они там не нашли, осмотр произвели формально — тем более что сам пострадавший в это время находился в больнице и не мог рассказать, что и где лежало у него там ценного и что могли унести… Ничем не смогли помочь нам в этом вопросе и его дочь и внук, проживающие отдельно и считающие, что у покойного вообще ничего ценного никогда не было и быть не могло. Тут я, конечно, тоже сомневаюсь, было ли у него что-нибудь… А там кто его знает…

— А что могли унести, как ты думаешь? — перебил его Ингибаров. — За чем эти неизвестные могли охотиться?..

На его столе зазвонил телефон. Сергей Реисович поднял трубку.

— Да!.. Я… Слышь, если не очень срочно, попозжее… Да, я занят… Ну, все-все, пока… Жду!

Он бросил трубку на рычаг и вполголоса выругался.

— Чем только не приходится заниматься, — проворчал Ингибаров. — Ну да ладно, на чем мы?.. А, да! Так что, по-твоему, там могли искать?

— Теперь-то мы знаем, что это была, судя по всему, не простая кража… — заговорил Вострецов. — Расстрел в лаборатории, преступники выгребли все бумаги именно Штихельмахера, унесли «винты» из компьютеров, увели помощницу покойного Штихельмахера… Короче говоря, я так подумал, Сергей, и рассудил, что объяснение может быть тут только одно: кому-то стало известно, что Штихельмахер или уже сделал какое-то открытие или изобрел что-то, или же занимался очень перспективной работой, которая сулила или сулит большие барыши. Или же кто-то из криминала уверен, что такое открытие состоялось. Причем открытие, которое может принести большой навар. Какого-нибудь другого разумного объяснения всей этой истории я просто не могу придумать… Этот кто-то попытался выкрасть, и скорее всего ему не удалось, материалы его работы из дома. Однако там ничего важного для себя они не нашли. Тогда они совершили налет на лабораторию. А тут выяснилось, что сам Штихельмахер лежит с инфарктом в больнице, то есть связываться с ним — дело опасное. Тогда преступники вынуждают врача этой больницы сделать укольчик больному…

— Каким образом вынуждают?

Всякий раз, когда он не мог четко ответить на вопрос начальника, Вадим весь внутренне съеживался. Ингибаров это видел и отметил про себя, что надо бы попросить психолога управления побеседовать, поработать с парнем. Ну это же не дело — так трепетать перед начальником. Причем, перед непосредственным начальником, с которым нужен самый плотный контакт и максимальное взаимное доверие.

— Это пока точно не известно, — неловко проговорил Вострецов. — Есть только версии… По некоторым данным, у Леваневича в последнее время были серьезные проблемы с деньгами. Якобы он играл в казино, надеясь, что таким образом поправит свое положение, но только еще больше запутался… Но это еще не точно.

— Во всяком случае убедительно, — поощрительно кивнул Ингибаров. — Продолжай.

Ободренный Вадим закруглился быстро.

— Так вот, Леваневич делает укол свидетелю, а потом его убирают самого. Все концы обрублены.

Ингибаров все это уже знал. Более того, ему было известно кое-что такое, чего пока подчиненный не знал. Однако когда кто-то излагает вслух даже известные факты, всегда есть шанс услышать что-то по-новому, обратить внимание на какой-то нюанс.