Шелест. Гимназист - Константин Георгиевич Калбанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я наблюдал тренировочный бой родителей. Поверьте, там нет и сотой доли накала противостояния, который я видел сегодня на пустыре. Когда одарённые сходятся в смертельной схватке, то воздух гудит от напряжения. Эльвира Анатольевна буквально преобразилась и помолодела лет на пятнадцать.
— Я это тоже заметила. И всё же спасибо вам за то, что не прошли мимо.
— Не хочу, чтобы у вас сложилось обо мне ложное представление, Мария Ивановна. Не будь на вас гимназистского платья, то я сомневаюсь, что вмешался бы. Я перепутал вас с сестрой.
— Вообще-то, мы с Лизой не похожи.
— Некогда было рассматривать. Увидел мундирное платье, решил, что это может быть Лиза, и начал действовать.
Признаться, не совсем так. Не с моей абсолютной памятью путать людей. Да, было далековато, но кое-какие детали я всё же рассмотрел, как и не соответствие цвета волос и причёски, другая обувь. Как бы быстро не разворачивались события, у меня всё же была возможность отойти в сторону. Один шаг на обочину, и через несколько стуков сердца карета пронеслась бы мимо.
Отчего же тогда я всё одно влез? Нет, дворянская честь тут ни при чём. Пусть меня и растили как благородного, я как был детдомовцем Найдёновым, так им и остался. Будете смеяться, но в тот момент подумалось о том, что вот сейчас я пройду мимо, и по закону подлости, если случится беда с моими сёстрами, найдётся тот, кто решит, что это его не касается. Тут всего-то отвернуться на пару-тройку секунд.
— Лжёте, — коротко констатировала княжна. — Пётр Анисимович, отчего вы желаете казаться хуже, чем вы есть на самом деле?
— Это не показное, а реальное моё лицо, Мария Ивановна. Общество не принимает таких, как я, и лучше уж уродиться простецом, чем поскрёбышем. Так отчего же тогда я должен хорошо относиться к этому обществу? Вы слышали, что меня знают на Чижовке и в ремесленных слободках?
— Вас там называют Шелест. Многие в гимназии вам сильно завидуют.
— Это пока дело не дошло до инициации, а там и смотреть-то не станут в мою сторону.
— Вы не правы, Пётр Анисимович. Никто из моих знакомых не может похвастать такой целеустремлённостью и энергичностью. Вы не смирились с неизбежным, и так как опереться на дар не получится, ищите иные пути, которые помогут вам крепко встать на ноги. И это заслуживает уважения.
— Вот так это выглядит в ваших глазах?
— Именно.
— Ну что же, подобную характеристику стоит обмыть кружечкой доброго пива. Схожу-ка я в трактир.
— Ну вот опять. Вы ведь не в трактир собирались, а в оружейную мастерскую. Не пиво пить, а работать с железом.
— Всё-то вы знаете. Желаю здравствовать, — приподняв картуз, попрощался я.
— Пётр Анисимович, — окликнула она меня, когда я спустился на пару ступеней.
— Да, — обернулся я к ней.
— Спасибо, — с искренней улыбкой повторила она.
— Не за что. На моём месте так поступил бы каждый, — набычившись, с наигранным пафосом произнёс я.
Потом подмигнул и, отвернувшись, сбежал со ступеней. Вообще-то, зря я так-то. Девочка и впрямь от чистого сердца поблагодарила, и, между прочим, есть за что. Хотя-а, какое мне до неё дело. Мы, что говорится, птицы разного полёта.
— Ярцев, — послышался от двери голос Рябовой.
Ну вот откуда нарисовалась эта княжна. Теперь ещё и госпожа капитан начнёт мне мозг выносить. Но не отмахиваться же от неё. Если всех слать лесом, то отчего бы не свалить в этот самый лес и не жить там, как Маугли. Но коль скоро живёшь в обществе, будь добр, придерживайся общепринятых норм.
— Да, Эльвира Анатольевна.
— Проводите меня, — спустившись с крыльца, попросила она, указав направление.
Честно говоря, мне не по пути, и таки да, пусть время уже и за полдень, я всё ещё собираюсь поработать в мастерской, так как зуд в руках никуда не делся. Адреналин это, конечно, хорошо, но всё же не то, чего мне хотелось бы прямо сейчас. Опять же, мне, может, и хочется оказаться в бою, чтобы испытать те несравнимые ощущения, но будет лучше, если при этом у меня в руках окажется нечто более продвинутое, чем существующие образцы.
— Ярцев, а вы, как я погляжу, не боитесь крови. Вам, что же, не впервой отправлять человека к царице небесной? — поинтересовалась учительница.
— Сомневаюсь, что она его там примет, скорее уж в преисподнюю, — возразил я.
— С чего такие выводы?
— А куда ещё человека, пробавляющегося людоловством? Ведь не ради угощения пирогами пытались умыкнуть княжну.
— Отчего же. Может, и пирогами, а то и сладостями редкими, да одевали бы в шелка.
— Вы серьёзно?
— Вы знаете, какой ранг должен быть у одарённого, чтобы открыть и поддерживать портал для перехода одного человека?
— Нет.
— Одиннадцатый.
— Что-то мне подсказывает, что столь сильный одарённый от нас мокрого места не оставил бы. Мне показалось, что его дар по силе сопоставим с даром моей матушки. Хотя, может, я и ошибаюсь, — ответил я.
— Не ошибаетесь. Примерно пятый ранг и есть. Чтобы активировать портал, достаточно десяти люм Силы, но для его работы в течение жалких нескольких секунд требуется не меньше тысячи. Такой объём столь слабый одарённый может иметь только в накопителе, плюсом к этому он без труда отбил все мои атаки и сбросил «Огненную плеть». По моим прикидкам, его запас составлял порядка тысячи двухсот люмов. Для того чтобы активировать портал и держать столь мощный «Панцирь», нужны два амулета и столько же бриллиантов. Знаете, сколько стоит один карат?
— Что-то около двух тысяч рублей, — проявил я осведомлённость.
— Именно. Но с шести карат цена возрастает до четырёх тысяч. Один карат может вместить в себя сотню люм. На выходе имеем один камень минимум в десять карат и второй в два. Сорок четыре тысячи, на эти деньги можно построить тридцатишестипушечный фрегат. Так что кто бы ни стоял за этим, вложился он в похищение о-очень серьёзно.
— И при чём тут нега, шелка и сладости? — вернул я разговор в прежнее русло.
— Порой девиц, готовящихся пройти инициацию, похищают с тем, чтобы успеть их сломать и сделать рабынями наслаждения. Поговаривают, что они способны подарить незабываемые ощущения, — как мне показалось, несколько многозначительно произнесла Рябова.
— Ну, это вряд ли. Таким пробавляются татары, и, ясное дело, вне городов, — словно не замечая этого, усомнился я
Не вижу смысла вестись на эту провокацию. Приметила мои оценивающие взгляды, вот и тешит своё самолюбие, но я-то понимаю, что она не переступит черту. Если после выпуска из гимназии, то ещё возможно, а сейчас втаптывать свой авторитет в грязь связью с учеником Рябова не станет. Не дура же она в самом-то деле.
— Согласна, сомнительно. Есть ещё один вариант. Вы знаете, что слабый дар это не приговор, и его можно развить?
— Как так? Ни о чём подобном никогда не слышал. — Я даже остановился от удивления.
— И тем не менее, — делая мне знак продолжить движение, заверила она. — Для этого нужно убить волколака, срезать и проглотить его желчный мешочек, пока он ещё тёплый. Иной стимулятор на сегодняшний день неизвестен, точно так же, как нет замены бриллиантам в качестве накопителей Силы.
— Значит, человек, лишённый дара…
— Нет. Так это не работает, — перебила она меня, поняв ход моих мыслей. — Волколаки это окончательная трансформация оборотня из человека в волка. А в результате чего появляются оборотни?
— Укус? — предположил я, так как никогда этим не интересовался.
— Смешно, — сдержанно улыбнулась Эльвира Анатольевна. — Это досужие разговоры необразованной черни, образованные же люди знают, что оборотни есть результат попадания человека под выброс Силы. Именно она превращает человека в зверя. Волколак также обладает средоточием Силы, но в отличие от одарённого, имеющего вместилище, в них она более материальна и находится в желчи. Иными словами, проглатывая мешочек, вы вливаете в себя Силу, которая пытается превратить вас в оборотня. Одарённого, не прошедшего инициацию, она сожрёт, не поморщившись, и он обратится. Для инициированного это серьёзный стимул для скачкообразного роста вместилища. Хотя, конечно, пока дар будет переваривать концентрированную Силу, одарённому не позавидуешь. Крутить и выворачивать его будет знатно, и самое паршивое, что он ничего не сможет предпринять, только метаться в бреду, корчиться, стенать и умолять убить его.
— Вы так говорите, словно сами испытали это на себе.
— Нет, Пётр Анисимович, я желчь не глотала, но наблюдала это своими глазами.
— И насколько серьёзным был эффект?
— Просто потрясающим. Тот одарённый
