Мор, ученик Смерти - Терри Пратчетт

Мор еще раз посмотрел на часы. Резьба оправы изображала дубовые листья и корни мандрагоры, а песок внутри, несмотря на сумрачный лунный свет, отливал бледным золотом. Поворачивая часы туда и сюда, он сумел разобрать выгравированное тончайшими линиями имя: «Амелина Хэмстринг».

Бинки замедлила ход, перейдя на легкий галоп. Мор посмотрел вниз, на верхушки леса, припорошенного снегом — или ранним, или очень, очень поздним.

Могло быть и то и другое, поскольку Овцепики имели привычку запасаться погодой, а затем выдавать ее на-гора, вопреки всяким временам года.

Под ними разверзлось широкое ущелье. Бинки пошла еще медленнее, затем развернулась и принялась снижаться на белую от нанесенного снега площадку.

На площадке, точно посередине, стояла крохотная хижина. Не будь земля вокруг припорошена снегом, Мор непременно заметил бы, что здесь не видно ни единого пенька. Деревья не вырубили: им просто не хотелось тут расти. Или они переехали.

Из одного из окошек нижнего этажа лился свет свечи, образуя оранжевую лужицу на снегу.

Бинки неощутимо коснулась земли и пошла рысью по затвердевающей от мороза корке, не оставляя ни единого следа.

Спешившись, Мор зашагал к двери, бормоча что-то себе под нос и делая пробные взмахи косой.

Крыша домика была снабжена широкими водостоками-навесами для отвода снега и защиты поленниц. Ни одному обитателю Овцепиков даже в страшном сне не привидится начать зиму, не запасшись предварительно как минимум тремя поленницами. Но здесь дровами даже не пахло, несмотря на то, что до весны еще было ждать и ждать.

Зато рядом с входом висела охапка сена в сетке. К охапке была приложена записка. Чувствовалось, что эти крупные буквы вывела чуть дрожащая рука.

Записка гласила:

«ЭТО ТИБЕ, ЛОШАТЬ».

Если бы Мор допустил в свой разум хоть каплю сомнения, то обязательно встревожился бы. Записка означала, что его ждут. Однако в ходе недавних приключений он усвоил, что, чем погружаться в темные воды неуверенности, лучше сразу вынырнуть на поверхность и оказаться на озаренной светом глади.

Так или иначе, Бинки, не обремененная моральными вопросами и не страдающая приступами чрезмерной щепетильности, без обиняков погрузила морду в сено и принялась с хрустом жевать.

Впрочем, это не решило проблему, стучать или нет. Почему-то казалось, что стук в данном случае неуместен. Что если никто не ответит? Или того хуже — пошлет куда подальше? В итоге Мор повернул защелку и толкнул дверь. Она легко, без скрипа, распахнулась.

За дверью оказалась кухня с низким потолком. Для Мора с его ростом балки располагались так низко, что на какое-то мгновение он почувствовал себя в западне. Свет одной-единственной свечки отбрасывал бледные дрожащие блики на посуду на длинном кухонном столе и на надраенные и отполированные до радужного сияния кафельные плитки. Огонь, горящий в похожем на пещеру камине, не сильно добавлял к освещению, поскольку от поленьев осталось лишь кучка белой золы. Откуда-то Мор знал, хотя никто ему об этом не говорил, что недавно в камин было брошено последнее полено.

За кухонным столом сидела пожилая дама. Низко склонившись над бумагой, едва не скребя по листу крючковатым носом, она что-то остервенело писала.

Серая кошка, свернувшаяся клубком на столе рядом с ней, спокойно моргнула при виде Мора.

Коса ударилась о притолоку и пружинно отскочила от нее. Женщина подняла глаза.

— Сейчас, еще минутку, — произнесла она и нахмурилась, глядя на бумагу.

— Я не успела написать о здравом уме и твердой памяти. Хотя это все равно идиотизм, человек в здравом уме и твердой памяти не может быть мертвым. Выпить хочешь?

— Прости? — сказал Мор. Тут он вспомнил, в качестве кого сейчас выступает, и повторил:

— ПРОСТИ?

— Я предложила выпить, если ты вообще пьешь, только и всего. У меня есть малиновый портвейн. Бутылка на столе с посудой. Если хочешь, можешь допить ее.

Мор с подозрением оглядел посудный стол. Он чувствовал, что на каком-то этапе бесповоротно утратил инициативу. Вытащив часы, он пристально всмотрелся в них. В верхней колбе оставалась лишь крохотная кучка песка.

— Несколько минут у меня еще есть, — произнесла ведьма, не поднимая глаз.

— Как, я имею в виду, ОТКУДА ТЫ ЗНАЕШЬ?

Не удостоив его ответом, она высушила написанный чернилами документ над пламенем свечи, положила в конверт, который запечатала каплей воска и засунула под подсвечник. Затем взяла на руки кошку.

— Матушка Бидль явится завтра, чтобы навести здесь порядок, и ты должен отправиться с ней, понятно? И проследи, чтобы она отдала Гаммер Натли умывальник из розового мрамора, та давно положила на него глаз.

Кошка всезнающе зевнула.

— Я что, кхе-кхе, Я ЧТО, ЦЕЛУЮ НОЧЬ НА ТЕБЯ ТРАТИТЬ ДОЛЖЕН? — произнес Мор укоризненно.

— Должен, не должен, чего орать-то? — хмыкнула ведьма.

Она соскользнула со стула, и только тут Мор заметил, насколько она скрючена. Ее фигура напоминала дугу. Повозившись, она сняла с вбитого в стену гвоздя высокую остроконечную шляпу и при помощи целой батареи шпилек укрепила ее с кокетливым перекосом на своих убеленных сединами волосах, после чего схватила в обе руки по клюке.

Опираясь на палки, она мелкими шажками подошла к Мору и снизу вверх уставилась на него глазками маленькими и блестящими, точно ягодки черной смородины.

— А понадобится ли мне шаль? Как считаешь, шаль захватить стоит? Нет, думаю, нет. Мне кажется, там, куда я иду, довольно тепло.

Она опять воззрилась на Мора и нахмурилась.

— А ты несколько моложе, чем я предполагала, — сообщила она. Мор не отвечал. Тогда тетушка Хэмстринг тихо добавила:

— Знаешь, сдается мне, ты совсем не тот, кого я ожидала.

Мор прочистил горло.

— И кого же именно ты ожидала? — спросил он.

— Смерть, — последовал простой ответ. — Видишь ли, это часть договоренности. Ты узнаешь время своей смерти заранее, и тебе гарантировано… персональное внимание.

— Оно самое я и есть.

— Оно самое?

— Персональное внимание. Он послал меня. Я работаю у него. Иначе откуда мне здесь взяться?

Мор сделал паузу. Все шло наперекосяк. Его с позором отправят обратно.

Впервые на него была возложена какая-то ответственность, и он провалил дело.

В его ушах уже звучал хохот, это люди смеялись над ним.

В бездне его замешательства родился вопль. Он наливался силой, звучал внутри все громче и громче и, наконец, набрав силу корабельной сирены, вырвался наружу.

— Только это моя первая действительно самостоятельная работа, и вот, я все запорол!

Коса с легким стуком упала на пол, попутно сняв тонкую стружку с ножки стола и разрезав напополам кафельную плитку. Склонив голову набок, тетушка некоторое время изучающе смотрела на него.

— Так как же тебя зовут, молодой человек? — наконец произнесла она.

— Мор, — всхлипнул Мор. — Сокращенное от Мортимер.

— Ну что ж, Мор, полагаю, где-то в твоей области должны обретаться некие песочные часы.

Мор уклончиво кивнул. Затем потянулся к поясу и вытащил закрепленные на цепочке часы. Ведьма с критическим выражением лица исследовала их.

— Еще осталась минута или около того, — определила она. — Нет времени рассусоливать. Позволь мне только запереть дом.

— Но ты не понимаешь! — возопил Мор. — Я все испорчу! Я никогда не делал этого раньше!

Она похлопала его по руке.

— Я тоже, — промолвила она. — Будем учиться вместе. А теперь бери косу и постарайся вести себя, как подобает молодому человеку твоего возраста. Вот молодец, хороший мальчик.

Невзирая на протесты, она вытолкала его на заснеженный двор и сама последовала за ним. Захлопнув дверь и заперев тяжелый железный замок, она повесила ключ на вбитый рядом гвоздь.

Мороз все сильнее сжимал своей хваткой лес, сдавливая его, пока корни не затрещали. Вышла луна, но небо было усыпано белыми твердыми звездами, отчего зимняя ночь казалась еще холоднее. Тетушка Хэмстринг вздрогнула и поежилась.

— Вон там, — оживленно произнесла ведьма, — лежит отличное старое бревно. С него открывается хороший вид на долину. Летом, конечно. Мне хотелось бы посидеть там, — несколько неуверенно добавила она.

Мор помог ей пробраться сквозь сугробы и тщательно очистил дерево от снега. Оба уселись. Песочные часы теперь стояли между ними. Какой бы вид ни открывался отсюда летом, сейчас он состоял из черных скал на фоне неба, с которого падали крохотные снежинки.

— Не могу поверить, — покачал головой Мор. — Ты говоришь так, будто сама хочешь умереть.

— Кое-чего мне будет недоставать, — отозвалась тетушка Хэмстринг. — Но она истончается. Жизнь, я имею в виду. Уже нельзя положиться на свое тело. Пора двигаться дальше. Я считаю, пришла пора попробовать что-нибудь новенькое. Он говорил тебе, что волшебники видят его?