Любовь из металла - Танит Ли

— Эй, — сказал мой веселый сопровождающий, — как тебе это название?

— Они ирландцы?

— Ох, Лорен, я думал, ты поняла каламбур. — И он объяснил мне: ресторан в сосновом лесу и слово «сосна» — намекает все это на надежду[22]. Я притворилась, что суть до меня не дошла, пока он не дал своих разъяснений.

Вылезая из мехового гнезда машины, Шарффи повернулся ко мне и произнес с хрипотцой:

— Каджей.

— Что, прости?

— Каджей. Ты не в курсе. Уверена?

— Что это? Какое-то заведение?

— Может быть, — ответил он, явно забавляясь. Мы поднимались по ступеням к входу.

Новый звук каджей снова и снова всплывал в моем сознании. Шарффи произнес его, как произносят пароль. Для некоторых он и был паролем. На последней ступеньке звук воплотился для меня в символы. Он проговорил фонетически две буквы — К-Дж[23]. Книга Джейн. Я чуть не промазала мимо последней ступени. В этой игре слов, он превратил их в ничто.

У меня не осталось абсолютно никаких воспоминаний о том, что мы ели. Мы пили вино за ужином, в конце был ликер. Мы беседовали о Шарффи, я, в основном, размышляла молча. Но не могу вспомнить большую часть сказанного им, только те места, где говорилось о работе на МЕТА. И то с осторожностью. Эта работа откровенно спонсировалась Сенатом, если не напрямую правительством. И он постоянно с ложной скромностью повторял:

— Эх… но я не могу болтать об этом. Строго засекречено. Коммерческие шпионы повсюду. Ты представляешь себе, сколько стран пытается усовершенствовать эти штуки? И не все из них, должен отметить, с мирными целями.

Он больше не сказал ничего целенаправленного о сильверах, но сообщил новые имена всех роботов. Серебряных звали Верлис и Глая, медные — Копперфилд и Шина, золотые — Голдхоук и Кикс, и астерионы — Блэк Чесс и Айриса. Поразило меня то, что каждый из роботов-мужчин в имени своем нес название своего металла, даже Верлис в анаграмме[24]. Женщины — нет.

После ужина мы покинули ресторан и вернулись в машину. Он сразу же включил автопилот, заявив, что много выпил. Утонувшие в мехе, мы вырулили с разбитой дороги и петляли между соснами, он приобнял меня рукой, и я подумала, вот он, момент. Вот где мне пора сыграть свою роль. Поэтому я прижалась к парню и, когда он поцеловал меня, продолжила игру.

Раньше у меня не было секса с кем-то, кто мне не нравился. Тут мне везло. Несколько парней, пытавшихся ко мне пристать, когда я не хотела, просто было отшить словесно или физически, — как того мудака, которому я врезала в подземном переходе.

Но Шарффи был ультрагигиеничным и раздражающе презентабельным, и мне даже не нужно было предохраняться. Тот, кто может позволить себе противозачаточные уколы, был обязан по закону их делать.

Тем не менее, когда он отодвинулся от меня, — рука все еще на моей груди, и оба мы одеты, и еще даже не на первой базе, — я почувствовала волну расливающегося облегчения.

— Эй, Лорен, ma petite chere, ты ведь очень любишь и живых мужчин, n'est-ce pas[25]?

— Как ты угадал?

— М-м. Как-нибудь на днях нам надо всецело посвятить себя этому исследованию. Ну а пока… — Что я сделала не так? Он же не собирается кинуть меня? Другая волна облегчения накатила, когда он предложил: — Я думаю, ты должна пойти на сегодняшнюю вечеринку.

— Вечеринку?

— Отличную вечеринку, малыш. Колоссальные апартаменты, везде позолота, и шампанское бьет как струя мочи. Над самым городом. В Монтис Хайтс. Слышала о таком месте?

В дороге он поинтересовался, под каким знаком я родилась.

— Скорпион.

— Ну надо же! Я должен был понять по твоим глазам.

— 2 —

Над головой, в городской полутьме купола апартаментов походили на золотые, или молочно-синие, или полупрозрачно алые космические корабли, присевшие на снежные стены с мягкими радужными разводами.

Парк внизу был освещен фонарями и пылал зеленым огнем, птицы дико заходились в песнях. («Они не дают мне спать, — заметил Шарффи, — думают, что день не кончается»). Енот запрыгнул на крышу автомобиля и сбежал вниз, его натуральный мех блестел как… серебро.

Шарффи не преувеличивал насчет апартаментов. Он промигнул нас внутрь, как делал и с воротами в России, и мы зашли во внешний лифт, сделанный из узорчатого стекла. Взлетая выше и выше, мы добрались до купола, будто до сердцевины чернослива. Город простирался под нами словно все королевства мира.

На террасе крыши был разбит сад, обегавший купол по кругу. Овальная дверь распахнулась сама по себе, стекло в стекле. В пурпурном свете помещений мой спутник выглядел необычно. Не сомневаюсь, что оба мы выглядели так. И я знаю, как дешево в таком свете смотрелось мое платье.

Коридор облицовывал черный, в прожилках, мрамор. Вот именно, настоящий мрамор, не подделка.

— Из Италии, — сказал Шарффи, сделав охватывающий пространство жест. Я бы ненавидела его, будь у меня на то время, но времени не было, а сердце мое выбивало виртуозное соло в темпе престо. Затем мы подошли к следующей двери — отделанной и облицованной белым мрамором и золотом. Кажется, он отметил, что золото в сорок карат, и дверь открылась — не автоматически, а с помощью двух лакеев в викторианских нарядах. Мое маленькое сердечко затерялось в шуме квейк-рока.

Каждая комната освещалась своим цветовым оттенком. И комнат/цветов было множество. Фойе — в розовом свете. Следующая комната желтая как вино, следующая за ней — как вино красная. Потом мы прошли через леденисто-голубую оранжерею, засаженную растениями и людьми, впрочем, как и предыдущие помещения. И затем перед нам открылась самая большая зала, в прохладно-золотом, по сути, единственно хорошем из всех видов панэлектрического освещения; изливался он от кристальных приспособлений в сводах потолка и мраморных стенах. Повсюду били фонтаны шампанского; знаете, такие пирамиды из кубков с бутылкой в центре, выплескивающей в них струи напитка. Тут струи били бесконечно из неистощимых «бутылей» в бокалы, выплескиваясь и поблескивая, и из них в мраморные вазоны такие белые, что становилось больно глазам.

Я сказала, что повсюду были люди. Шарффи приветствовал многих с оттенком интимной радости. Иногда, как я замечала, не все отвечали взаимностью.

В комнате с шампанским танцевали клитку[26], парный танец, где торсы обоих партнеров плотно приклеены один к другому с той или иной степенью силы, а руками или плечами касаться нельзя.