Алана Инош - Взхмахом кисти

Вывесив это объявление на сайте, она отодвинула чашку и взяла с полки визитку. Набрав номер указанного на ней мобильного, она отправила сообщение:

«Есть разговор насчёт картины. Встретимся в квартире-мастерской. Ольга».

Через десять минут пришёл ответ:

«Сегодня около 13.00 подъеду».

До встречи оставалось несколько часов. Художница слонялась по квартире, изредка с содроганием косясь на «Вечер»: лодка печальным вестником темнела в камышах. Подойдя к работающему компьютеру, она заметила, что на сайте ей пришло личное сообщение от пользователя Арина. Сердце дрогнуло: неужели сестрёнка?

“Здравствуй, Оля!)) Вот, зарегистрировалась на твоём сайте)) Картины потрясающие! Фотки твои тоже посмотрела. Знаешь, а ты мне снилась давно. Именно с такой причёской!)))”

От этих, казалось бы, самых обычных слов на экране Художницу затрясло и накрыло снежной бурей волнения. С усмешкой пробежав ладонью по аккуратному ёжику, оставленному машинкой, она пару минут не знала, что ответить, как начать – растерялась, как младенец. Жестокий ком стиснул горло, и она сидела несколько минут, спрятав лицо в ладонях и дыша солёным мраком.

Смахнув скупые слезинки, сделала глубокий вдох, выдохнула. Пальцы привычно побежали по клавишам:

“Привет, маленький храбрый ангел. Рада, что ты зашла. Как тебе сайт?”

Через минуту пришёл ответ:

“Здорово!)) Ты такая молодец! Я очень хочу с тобой увидеться. Папа всё рассказал. Я его не оправдываю, но прошу: не держи на него зла, отпусти обиду. Вокруг и так очень много боли, я захлёбываюсь в ней. Но если у тебя не получится отпустить, я помогу. Сделаю всё, что в моих силах”.

Дрожащими пальцами Художница ответила:

“Не надо, Ариша, не напрягайся. Лучше отдыхай”.

“Ничего, боль – моя повседневная реальность, – последовало новое сообщение. – Я привыкла) Маму постоянно приходится успокаивать. Когда мы встретимся?)”

“Отец заедет ко мне в час дня, – набрала Художница в ответ. Это слово – «отец» – она напечатала через силу. Ну, не вязалось это сильное, тёплое, родное слово с дорогим костюмом, надменно-жёсткой линией рта, голубоватым подбородком и сверкающей лысиной во всю голову. – Скоро мы увидимся, Аришенька. Может быть, даже сегодня”.

“Ура! (^_^)/ Слушай, а у тебя есть скайп с видеосвязью? До часа ещё долго, а мне так не терпится с тобой поговорить прямо сейчас вживую, твой голос услышать!)))”

“Да как-то не пользуюсь я видеосвязью… Мне письменно привычнее общаться”.

“А по телефону?”

“Я не слышу, Ариш. Глухая уже половину своей жизни, так что с телефона только SMS-ки могу отправлять”.

“Ой (U_U) Прости, папа мне почему-то ничего не сказал об этом. Я чувствовала, что у тебя где-то в районе головы проблема, но какая именно – не могла на расстоянии определить(( Тогда ты молодец вдвойне! Обнимаю тебя!))”

Они поговорили ещё некоторое время, рассказывая друг другу о себе. До пятого класса Арина могла посещать школу, но её состояние постоянно ухудшалось, и её перевели на домашнее обучение. С одноклассниками она продолжала общаться через интернет и была в курсе всех дел. Много друзей и приятелей у неё было и из параллельных классов.

Художница, рассказывая свою историю, сомневалась, стоило ли признаваться в своей ориентации, но от сестры исходило даже на расстоянии такое тепло, что она, скрепя сердце, всё-таки созналась. Она чувствовала, что Арина – единственная, кому она могла поведать о необычности своей возлюбленной без опасения прослыть сумасшедшей. Сестрёнка сама была светлым чудом и от описания Надин пришла в восторг:

“Как бы я хотела увидеть её! (*_*) Побывать в вашем домике, погулять в саду, покататься на лодке по озеру (^_^)”

“Ну… Можно попробовать это устроить:)”, – улыбаясь, ответила Художница.

Рассказала Художница и о волшебной кисти – не сомневалась, что Арина воспримет всё, как надо. Давно ей не было так легко говорить о вещах, которые у обычных людей вызвали бы как минимум желание покрутить пальцем у виска в её адрес. Напряжение утекало, как серебристая вода сквозь жёлтый горячий песок, даже невыносимая печаль и ком в горле рассосались. Она согрелась в мягком свете Арины, как в лучах вечернего солнца.

“Родители делают всё, чтобы продлить мне жизнь, – появилось на экране, и от этих слов повеяло осенней грустью и прохладой. – Быть может, я и хотела бы пожить ещё, но… БОЛЬ. Ты понимаешь? Я дышу ею, как воздухом, каждый день. Она стала моей пищей и питьём. А люди… продолжают творить чёрт знает что, причинять друг другу мучения, ненавидеть, убивать. Я не в силах… Мне хочется отдохнуть. Хоть какое-то время не чувствовать боли. Лечь в лодочку и уснуть в ней, покачиваясь на волнах”.

Художница застыла от мертвящего холода. Призрак «Вечера на озере» встал перед глазами фоном веб-страницы, заставив душу сжаться, словно под жгучей пронизывающей метелью. Да, смерть – лишь часть вечного природного цикла; да, умирает лишь тело. Но когда уходят такие юные и светлые, хочется выть и кричать: «Почему так?!»

“Мир потускнеет без тебя”, – написала Художница. Слёзы, редкие гости на её глазах, всё-таки пробились наружу.

“Оль… Не плачь, ладно? – через тридцать секунд пришёл ясновидящий до холодка по коже ответ. – Не добавляй боли. Если б я могла, я бы всех, кто причитает у гроба, разом выключила. Вот только нет такого выключателя… И мама, и отец, и девчонки из класса – все ведь рыдать будут надо мной. Если бы они знали, как душе от этого больно, они бы все заткнулись! У людей совершенно неправильное отношение к смерти. Оль, ну, не плачь, пожалуйста. И всем им скажи, чтобы не плакали, а радовались за меня, потому что боль кончилась. Скажешь? Это моя просьба к тебе”.

Задыхаясь и сцепив зубы, Художница изо всех сил старалась взять себя в руки. Пошатываясь, добралась до ванной, плеснула в лицо холодной воды. Видимо, далеко ей ещё до облачённого в светлые одежды ангельского спокойствия, которым обладали эти удивительные существа – Арина и Надин.

Янтарная струйка рома обвилась вокруг кубиков льда и нескольких ломтиков лимона, сплелась с пенной струйкой холодной кока-колы. Смесь горячительно пролилась в желудок, а вдогонку – ещё пятьдесят обжигающих граммов чистого рома. Кривясь от кислоты, Художница жевала лимонную дольку, а кубиком льда водила по лбу и вискам. Кажется, слёзы высохли, а нутро согрелось.

На экране её ждало встревоженное сообщение:

“Оль, ты куда пропала? Тебе там плохо?”

“Всё нормально, солнышко, – поспешно набрала она пахнувшими лимоном пальцами. – Просто отходила на минутку. Я не буду плакать. Постараюсь:)”

Ответ пришёл почти мгновенно.

“Вот и хорошо. Ладно, Оль, я устала чуточку(( Пойду прилягу, чтоб к твоему приезду быть в форме. Не хотелось бы, чтоб ты меня увидела раскисшей))”

“Отдыхай, ангелёнок. Увидимся:)”

“Ага… Жду тебя очень, очень”.

“До встречи:)”

Что значил блеск чёрной иномарки, не выплаченные алименты, разбитое детское сердце? Пути, связывающие нас со светом, бывают разными. Иногда, чтобы увидеть чудо, нужно пройти по мосту, построенному из двадцатилетней боли, нужды и невзгод, но оно того стоит.

Вот только всем, чем могла Художница отблагодарить это чудо, была картина, дарующая лёгкую и чистую, как незамутнённое зеркало воды, смерть.

Пунктуально, в соответствии с важностью этого дела, во дворе остановилась знакомая машина, сверкая на солнце. Впитывая усталый пульс на запястье Художницы, наручные часы показывали без трёх минут час.

Респектабельно-стильная лысина, туфли и костюм. И парфюм тот же, что и вчера.

– Здравствуй, Оля… Что насчёт картины?

– Здравствуйте, Константин Сергеевич, картина уже давно готова. – Художница открыла дверь в мастерскую, где на мольберте, особняком от остальных работ, покоился «Вечер на озере» с мистической лодкой, ждавшей своего часа. – Мне нужно встретиться с Аришей и поговорить с вами и вашей женой о том, что даст эта картина. Всё не так просто.

– Она хоть что-то даст?

– В определённом смысле – да.

Константин Сергеевич остановился напротив картины. Долго и напряжённо смотрел, сурово сжав губы и хмурясь, точно от головной боли.

– Я в живописи не силён, но эта картина меня почему-то пугает, – сказал он наконец. – Нет, пойми меня верно, она прекрасна, но… Что-то жуткое в её настоящести. Это как будто не рисованное. Когда жена мне рассказала – это она нашла твой сайт – я, честно говоря, воспринял скептически. Но сейчас, когда я увидел это своими глазами… Наверно, что-то в этом есть. А Ариша тебя ждёт. Очень хочет увидеть, торопится, будто…

Он резко умолк на полуслове, ослабил серебристо-синий галстук и вышел из комнаты. В открытую балконную дверь врывался свежий ветер, колыхались ивовые космы.

Они вышли из дома вдвоём. Художница несла под мышкой обёрнутую бумагой картину, ловя сердцем тонкое золотое сочувствие туч, острое и болезненное для глаз, высушенных от слёз ромом.