Женщина без имени - Чарльз Мартин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стеди налил Кейти кофе, и мы все сидели в молчании. Через несколько минут она кивком указала на пейзаж вокруг лодки:
– Вид изменился.
Стеди кивнул.
– Тебя ищет много людей.
Она сделала глоток кофе.
– Какой сегодня день?
Стеди негромко ответил:
– Суббота.
Кейти отпила еще кофе, считая дни.
– Которая?
Священник улыбнулся.
– Ты проспала лучшую часть недели. – Обеими руками он взял ее ладонь. – Кейти, мне нужно вернуться на несколько дней. – Стеди посмотрел на меня. – Оставляю тебя здесь с Санди. – Он снова улыбнулся. – Если будешь хорошо себя вести, возможно, тебе удастся убедить его показать свой домик в Эверглейдсе.
Я произнес единственную испанскую фразу, которую знал:
– Mi casa es su casa[11].
Стеди улыбнулся.
– Меня не будет несколько дней. Пока ты будешь рядом с Санди, тебя никто здесь не найдет. Если тебе что-нибудь понадобится, нужно только попросить.
Кейти кивнула.
– Стеди?
– Да?
Ее пальцы бездумно крутили кружку.
– Как вы сможете сказать обо мне «прах к праху»? То есть… вы же отправляетесь на мои похороны, верно?
Он кивнул, посмотрел вдаль на воду.
– Это этическая и моральная дилемма, но… – Он посмотрел на меня. – Подобная дилемма мне знакома.
Кейти покачала головой.
– Я не могу просить вас сделать это.
Стеди засмеялся:
– Слишком поздно.
– Но… – Ее голос дрогнул. – Как вы можете делать это, когда знаете, что лжете?
Стеди откинулся на спинку, скрестил ноги.
– Однажды мне довелось услышать исповедь немца, который при Гитлере два года прятал евреев в подвале своего дома. Он сказал, что СС регулярно обыскивало его дом. Он каждый раз отрицал, что кого-то прячет. И семья в подвале выжила. Дети их детей носят его имя. – Стеди посмотрел на меня. – Думаю, Господь посмотрит на мою ложь так же, как он посмотрел на эту.
– Как это? – спросила Кейти.
Священник рукавом смахнул пот со лба:
– С улыбкой на челе.
Когда Стеди начинал рассказывать истории, все реагировали по максимуму. С минуту мы сидели молча. Я спросил:
– Почему тот немец признался в этом вам?
– Он не признавался в этом.
– В чем же он признался?
– В конце войны он выстрелил в лицо офицеру СС и хотел знать, считаю ли я это убийством.
– И что вы ему сказали?
Стеди встал. Цвет его лица изменился. На шее висел крест.
– Я сказал ему, что нет.
Глава 9
Я отвез Стеди в Чоколоски, и оттуда его забрал один из его священников. Стеди попросил Кейти составить список необходимых ей вещей, и она записала все на маленьком желтом листочке для заметок. Я все купил, от зубной пасты до прокладок и дезодоранта.
Ее история была всюду и у всех на устах. Главной нотой было сожаление. Или чувство потери. Что-то вроде: «Какой ужас. Какая потеря». И большинство людей качали головами. Учитывая близость города к месту взрыва, на каждой парковке стояли ощетинившиеся антеннами фургоны телеканалов, и заезжие репортеры все как один говорили одно и то же: «Кейти больше нет. И никто не знает, почему. Да здравствует Королева». Их попытки докопаться до правды ни к чему не приводили. Может, оно и к лучшему, что Кейти этого не слышала.
Уже перед тем, как уехать из города, я зашел в «Далилу», комиссионный магазин с полками секонд-хенда и винтажной одежды. Я предполагал, что Кейти носит четвертый размер, но купил все размеры, от второго до шестого. Я приобрел несколько купальников, джинсы, футболки, свитер, толстовки, ветровку с капюшоном, несколько обрезанных шортов, шлепанцы, широкополую шляпу фиолетового оттенка, подходящую для леди, несколько крупных очков от солнца, которые скроют половину ее лица, новое женское белье «Жокей» и три банданы: голубую, цвета лайма и красную.
Я поднялся на «Джоди» – солнцезащитные очки на лице, – включил двигатель и оставил его работать на холостом ходу, пока укладывал покупки. Над моим плечом раздался голос:
– Я хочу на три дня нанять тебя и твою лодку. Даю пять тысяч долларов.
Я повернулся. Высокий худой мужчина с крашеными черными волосами, собранными в «конский хвост», с диктофоном и цифровым фотоаппаратом на шее стоял у самой воды. Его глаза были пронизывающего голубого цвета, ногти покрыты черным лаком, глаза как будто подведены черным, татуировки в виде драконов поднимались по обе стороны шеи и уходили за ухо. Я сразу вспомнил индейца Квикега из «Моби Дика». Мужчина, стоявший позади него, – тучный, в шляпе с опущенными полями, – держал большую и дорогую на вид видеокамеру. Он напомнил мне пирата Сми из «Питера Пена». Квикег был примерно одного роста со мной, чуть выше шести футов. Сми был ниже ростом, кряжистее, и руки у него были мясистее. Оба явно занимались историей гибели Кейти и не сомневались в собственной значимости.
Я покачал головой:
– Я не местный. Я вам не помощник.
Высокий мужчина хмыкнул и спустился в мою лодку. Оператор последовал за ним.
– Сомневаюсь. Я неплохо разбираюсь в людях и, судя по загару на твоем лице ниже очков, по твоей обветренной коже, по тому, как ты привел сюда свою лодку, и по тому, как ты обошел все магазины в городе, пока мы тут топчемся на месте, не говоря уже о твоей тщательно ухоженной, но видавшей виды лодке и потемневшим пробковым рукояткам твоих спиннингов, я бы сказал, что ты знаешь эти воды не хуже остальных. – Он протянул пачку наличных. – Семь тысяч.
Тут я задумался о том, не был ли он свидетелем того, как я делал покупки в «Далиле».
– Спасибо, но… – Я похлопал по консоли и отклонил ее. – Лодка не сдается.
Я не сводил глаз с оператора, потому что в ту минуту, как он включит камеру, он вместе со своей камерой полетит в воду.
Худой улыбнулся:
– А как насчет тебя? Все можно купить.
Я пробыл в обществе этого парня чуть больше пятнадцати секунд, но мне уже хотелось принять душ. Я отвязал носовой канат и возвращался к консоли, когда он встал между мной и рулевым колесом. Он оказался достаточно близко ко мне, чтобы я смог разглядеть, что подводка на его глазах – это татуировка. Перманентная гей-подводка. Его голос звучал самодовольно, выдавая высокое мнение о самом себе.
– Я – авторизованный биограф Кейти Квин. И единственный, кто… – он поднял брови, – уполномочен ею, если вы понимаете, что я имею в виду. – Он отвел глаза, потом снова посмотрел на меня, пока его доблесть резонировала над водой. – А еще я автор книги, которая сейчас занимает десятое место в списке бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Учитывая всеобщее безумие, – он откинул голову назад, – к сегодняшнему вечеру я возглавлю этот список.
Он указал на залив и постарался придать голосу непринужденность. Квикег думал, что произвел на меня впечатление. Этого не случилось. Он продолжал:
– Основываясь на последних событиях, мы выпускаем новое издание, добавляем несколько новых глав. Авторитетная работа. – Он указал на Сми. – CNN снимает документальный фильм о моих исследованиях. Первый выпуск выйдет на этой неделе, и еще несколько передач будет в этом месяце.
Я увеличил число оборотов двигателя.
– Что ж, желаю удачи в вашей работе.
Он положил руку мне на плечо, пощелкивая пальцами другой.
– Мы знакомы?
Я посмотрел на его руку.
– Сомневаюсь.
– Я редко забываю лица.
Сми вскинул камеру на плечо и направил ее на мое лицо. Красный огонек на ней подсказал мне, что он снимает. Я не стал медлить. Я дал обратный ход и опустил рычаг дросселя. Разумеется, мои незваные гости не успели среагировать. Рывок выбросил Сми вместе с его камерой в воду. Квикег приземлился на задницу на носу. Я нагнулся к нему, мое лицо в нескольких дюймах от его лица.
– Хочешь уйти с этой лодки или предпочитаешь вылететь, как твой мокрый друг?
Он встал, наши глаза оказались на одном уровне, и ничего не сказал. Он был ловкий, не испуганный.
Вспенивая поверхность воды, Сми месил ее и проклинал меня и всю мою родню, потому что его камера ценой в сорок с чем-то там тысяч долларов оказалась на глубине в четырнадцать футов среди колонии устриц. Я почти уверен, что соленая вода не пойдет на пользу цифровой записи.
Квикег отступил. Пачка долларов, перетянутая резинкой, осталась лежать на носу. Я поддел резинку пальцем и швырнул деньги ему. Он поймал их, его брови сошлись на переносице. На пристани собралась небольшая толпа. Пора исчезнуть. Я натянул бейсболку поглубже, повернул «Джоди» по ветру и пустился в долгий путь домой.
То, на что должно было уйти около часа, заняло у меня почти четыре. Этого времени хватило, чтобы я понял: вся эта усиливающаяся акулья активность означает, что моя лодка – это последнее место, где стоило оставаться Кейти Квин. С тем же успехом она могла бы сидеть на лавочке в Центральном парке.