На острие истории (СИ) - Тарханов Влад

Так что основная задача танкеток – патрулирование дороги и разведка. Над оставшимися танками упорно трудились техники, накрученные мной по самое нехочу. Я не был уверен, что у финнов тут будут противотанковые орудия, но этим танчикам и попадание мины противопоказано. А минометы у них должны быть. Так что делаем все по науке: выдвигаемся как можно скорее, чтобы сбить небольшой заслон, выходим на оперативный простор, давим основные силы. Ага. Все будет как раз так просто. Но пару козырей я в рукавах имею.

Я занял позицию на наблюдательном пункте, оборудованном разведчиками. Финны не успели серьезно зарыться, но при нашем приближении затихарились. У них было несколько минометов, мины не расставляли, окопы отрыли насколько могли, сделали вал из снега, снегом присыпали два ряда колючей проволоки. Для наступающей пехоты колючка в снегу могла оказаться очень неприятной неожиданностью. Фланговые дозоры сбили несколько групп вражеских разведчиков, которые пытались выяснить наши силы. Было обнаружено несколько снайперских засад. Я помнил, что двадцатые числа декабря кроме сильных морозов еще отличался сильными снегопадами и метелями. Поэтому начал движение заранее, даже не успев получить приказ командующего армией.

На наблюдательный пункт прибыл майор Ивлиев, командир Богунского, 146-го стрелкового полка. Его первый батальон составлял второй эшелон, который должен был поддержать нашу атаку на вражеский заслон. Я ни на минуту не сомневался в том, что как только мы собьем противника с дороги, как он развернет на нас свои основные силы.

– Петр Васильевич, как ваши ребята?

– Батальон движется в полном составе, будут тут через полтора-два часа максимум. С нами четыре танка, отремонтированных, один двухбашенный. – майор Ивлиев был человеком монументальным. Надо сказать, что среди его умений было не теряться, хорошо ориентировался в обстановке, в ТОЙ истории был на Раатской дороге ранен, но организовал отход своих бойцов, вышел с ними, потом хорошо проявил себя в Великую Отечественную, героически сражался под Сталинградом. Погиб в начале 43-го. Он нравился мне такой крестьянской основательностью, отсутствием паникерства. Кстати, интересный факт, читая материалы про Раатскую дорогу и трагедию 44-й дивизии помню «свидетельства» о расстреле то ли семи, то ли десяти командиров, остальные, мол, застрелились сами… Реально: комдив, начштаба, политрук дивизии – да, их расстреляли перед строем. Ни одного из командиров полков, отдельных подразделений не то что не расстреляли, не понизили в званиях, они продолжали служить верой и правдой.

Не знаю почему, но майор Ивлиев вызывал у меня подсознательное чувство симпатии. Может быть потому, что я и раньше воспринимал таких монументальных людей как защиту, знал, что слабого такой сильный не обидит. Захотелось побыть под его защитой подольше, наверное, такие вот выверты подсознания.

– Петр Васильевич, задержись, посмотрим, как ребята Александра Игнатовича отработают. Александр Игнатович, корректировщики на месте?

– Мы готовы, Алексей Иванович! – майор Александр Игнатович Балаев был сыном царского офицера, происхождения самого не пролетарского. А дослужился до генерал-майора, не был репрессирован, всем своим жизненным путем опровергая мифы о страшном беспределе того времени. Честный служака. Фанат своего дела. Уверен, что себя покажет с лучшей стороны. Такие как он, во время Бруссиловского прорыва, вражеские огневые точки гасили вторым снарядом. А тут, когда нет дефицита снарядов, ему, как говорится и все карты в руки.

– Тогда начинаем через 15 минут. Вот, ребята Легкодуха заканчивают сосредотачиваться.

15 минут тишины. Отмашка. В небо взлетают три красных ракеты.

Глава двадцатая

Штопор для Раатской дороги

Сначала была огненный вал. Первые пристрелочные выстрелы, корректировка, и огонь гаубичного дивизиона оказался для противника совершенным громом среди ясного неба. Штурмовые группы выдвинулись вперед, а фланговые отряды лыжников стали обходить позиции финнов по льду озера, поддерживая продвижение огнем станковых пулеметов, которые передвигались на санках, в санки же уложили боекомплект, да не один, имея приказ прижать финскую пехоту к земле.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Пошли цепи 305-го стрелкового, в передней я увидел батальонного комиссара Семена Даника, который высоко подняв револьвер, воодушевлял бойцов, вел их в атаку. И талдычил я им, что надо идти спокойно, ч винтовкой в руках, бойцы видят, кто идет с ними! А врагу знать не обязательно! Ну, не сидит еще в головах наших командирах, что в поле надо быть незаметнее для вражеских снайперов!

Сначала это должно было быть отступлением, но под давлением с флангов отступление быстро превратилось в бегство. Значит, мой штопор начал открывать эту пробку, которой враг запечатал Раатскую дорогу! В преследование противника ушел отряд лыжников в сопровождении танкеток, за ними пустили группы разведчиков, мне надо было понять, какими силами будет атаковать противник. И знать это надо было заранее. Сидеть на месте я не собирался, но и кинутся, очертя голову, волку в пасть было глупостью.

Меня охватило возбуждение, которое я никогда до этого не испытывал. На моих глазах, по моей воле гибли люди. Шли в атаку, падали. Там тоже гибли люди, в разрывах снарядов, под пулями, я ощутил тот самый противный привкус смерти к которому у военных, наверное, есть иммунитет. Вот у меня его только не было. Я понимал, что меня сейчас снова может начать корчить, что-то такое же противное, как и в медицинском кунге потихоньку подбиралось ко мне. Не дамся! Сжал волю в кулак… Тут вовремя на КаПэ подошел майор Легкодух. Он был возбужден и весел.

– Как им дали, товарищ комбриг! Пух только полетел!

– Выбил пух из финнов Легкодух. – сымпровизировал я, чем поверг майора в недоумение.

– Это ты чего, Лексей? Что это было? Ты, часом, не влюбился? Стихами тут заговорил. Так такого от тебя отродясь… да…

Ординарец быстро сообразил две стопочки, куда я налили водки из фляжки.

– Коньяк барский напиток, давай, Кузя, за победу! За нашу Победу. – сплагиатил я еще не родившуюся фразу. – И вы, Александр Игнатович, присоединяйтесь!

Мы приняли на троих, закусывая тридцатиградусным финским морозом. А к началу 41-го и до сорока морозы могут дотянуть! Надо бы эту бодягу заканчивать, да быстрее!

Короткий бой утром четырнадцатого декабря закончился разгромной победой, но что это была за победа? Фактически, мы сбили заслон, пусть и хорошо организованный. Вскоре вернулась разведка. Финны атаковали занятую 163-ей дивизией деревню, силами примерно пехотного полка, сейчас ослабили давление и разворачивали в нашу сторону две или три роты при поддержке минометов. У нас было почти столько же пехоты, но подавляющее преимущество в броне и огне. Пока саперы Рыбальченко расчищали дорогу при активной помощи двух тракторов и танкетки, восстанавливали покрытие моста, начали подходить богунцы, подтянулся весь гаубичный полк, две батареи 122-го артполка, все танки, которые вышли из Важенаары. Нам предстоял встречный бой. Пока суть да дело, связался по рации со штабом армии. Сообщил о успешном бое, о готовности к выходу в бой с основными силами финской армии, попросил организовать встречную атаку со стороны Суомасаалми.

В это время отряд лыжников из состава 25-го полка с приданным взводом разведчиков, местным проводников и парой танкеток был направлен мною к парому Хаукиперя, в качестве усиления они тащили станковые пулеметы и батарею минометов с запасом мин. Этот отряд повел комиссар 25-го полка Петр Гаврилович Отдельнов. Ну… ну… то у наших писак все комиссары евреи, то все комиссары трусы, то и то, и другое вместе взятое. Удивительное дело, мне пока что откровенных трусов и мерзавцев не попадалось. Тут со мной связался штаб армии, комкор Духанов был доволен, пообещал организовать удар навстречу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я не слишком верил этим обещаниям, вообще, штаб 9-й армии поражал меня даже на расстоянии жутким даже для российской армии бардаком. Как только саперы справились, мы двинулись навстречу финнам.