Волк. Рождение - Александр Авраменко

– Вольха!

Парень вскакивает с колен, подбегает к нам, кланяется. Я говорю матушке:

– Этот парень – гончар. И я с завтрашнего дня его забираю под свою руку. Нам нужны печи… Эй, стань там.

Это уже обращаюсь к нему. Парень послушно застывает сзади меня. Маню следующего мужика, конопатого молодого парня.

– Ты…

– Грам, сьере. Я пахарь.

– Налево. Следующий!

– …Тола, сьере. За скотиной смотрела…

– Пойдёшь к Керу в подручные. На тебе птица…

– Юм, сьере. Плотничал я…

– Становись сюда…

В общем, у меня есть плотник и гончар. Уже легче. Завтра проверим их мастерство, а пока пусть они отдохнут с дороги. Ставить их на перегонку нельзя. Да и, пожалуй… Ладно. В честь моего возвращения с победой, как говорится… Быстро распределяю людей на работу, но – завтра. Пусть до обеда работают, готовя ночной труд – носят вино из подвала, рубят дрова, заготавливают лес, его нам понадобится много, одних дыр в крыше видимо-невидимо. Да и вообще… Вот же… Забыл красавицу. Та уже с недоумением смотрит на меня – как же так? Или я солгал насчёт того, что претензий на неё не имею? Маню девчонку к нам, она подходит, приседает в полупоклоне…

– Мама, возьми её своей личной служанкой. Думаю, ты будешь ей довольна.

Аруанн смотрит на меня с удивлением, я взмахом руки отправляю девчонку в сторону и шепчу маме на ухо:

– Уж больно все над ней трясутся. Думаю, что бедняжка беременна. Сама понимаешь – все они бывшие пленные…

Мама вздрагивает – похоже, и ей ужасы войны знакомы не понаслышке. И торопливо соглашается со мной. Против ожидания известие, что красотка становится служанкой госпожи, никакой мрачной реакции, что была ранее, когда внимание девушке уделял я, не вызывает. Ну, точно – боялись, что я её завалю! Да нужна она мне! Я ещё сопляк! И женилка у меня не выросла… Толком… Да и рано мне. Н-Е Х-О-Ч-У!!! Помогаю маме встать и отдаю распоряжение полной поварихе, жене Хума, принести мне и маме ужин в башню, в мои покои. Женщина довольна – ведь её муж привёз ей подарки, и господин не обманул насчёт денег! Потому расцветает в улыбке и клянётся, что сегодня превзойдёт себя. Тем более, что есть из чего. Напоминаю, что народа у нас прибавилось, и если ей будет тяжело, то может взять себе помощниц. Но повариха морщится – старым она не доверяет, а из новых ещё никого не знает. Управится сама. Сама, так сама. Мне, главное, чтобы было вкусно. И мясо присутствовало в наличии. Матушка зовёт за собой и новую служанку. Это правильно – должна же та знать, где находятся покои госпожи? Поэтому, когда мы уходим в башню, девчонка семенит следом, сложив руки на животе под новеньким фартуком. Поднимаемся по лестнице, входим в мою комнату, и водружаю на стол тючок, объёмистый, и довольно увесистый:

– Это тебе, мама.

– Зачем, Атти? Ты потратился ещё и на подарки мне? Лучше бы сохранил деньги! Мало ли как всё обернётся…

– Мама! Перестань!

Моё лицо хмурится, и доса Аруанн умолкает, пугаясь.

– Ты не понимаешь! Как может сын экономить на собственной матери?! Ведь всё, что я делаю – ради тебя!

Матушка замирает – похоже, она никогда не слышала таких слов от того, прежнего Атти…

– Это тебе наряды…

На стол ложится верхнее, голубого цвета бархатное платье, украшенное серебряными нитями. Под него полагается чуть более светлое, из тонкого шёлка, как я понимаю, нижнее. Если одеть вместе, будет смотреться красиво… Кладу на стол шкатулку с украшенными чеканкой женскими принадлежностями: гребнями, заколками, шпильками и булавками. Есть даже крохотные ножнички, такие же изукрашенные гравировкой. Десять серебряных бари. Но работа стоит этого. Тем более, для мамы.

– В кладовой бархат, аксамит и нунстр…

…Так здесь называется батист…

– … ещё немного хелса…

А это – хлопковая ткань…

– Сможешь сшить себе ещё чего-нибудь…

И извлекаю на свет божий обе песцовые шкуры. Встряхиваю одну, провожу по меху рукой, и тот искрится и сияет в сиянии лучей солнца, бьющих через окно-бойницу. Накидываю ей шкурку на шею, свожу концы вместе. Мама жмурится и смешно морщит нос. Потом прижимает шкурку к щеке и спрашивает, по-моему, сущую глупость:

– Это мне? В самом деле?

– Ну конечно, тебе! Одно на плащ, второе придумаешь куда. Я в ваших штучках не силён…

– Но, Атти, а как же…

И замолкает, приложив ладонь ко рту – забыла, что я обеспамятел. Улыбаюсь, ободряя её. Неужели меня будет волновать то, что я никогда не знал, собственно говоря? Оборачиваюсь к покорно и незаметно застывшей у дверей комнаты девчонке, отдаю ей приказ:

– Давай, пока свободна. Иди на кухню и жди ужин. Как будет готово – возьмёшь пару женщин, и принесёте сюда. Поняла?

– Да, сьере…

Пискнула и исчезла, словно призрак, только где-то там стучат подошвы по дереву. Улыбаюсь. Мама подходит ко мне и кладёт руку на плечо, заглядывает в глаза:

– Она тебе нравится?

Вздрагиваю,

– Что ты! Просто она самая красивая из всех, да и переживают за неё люди. Думаю, что она беременна.

– А почему не спросишь?

– Ма, им и так досталось в плену… Зачем лишний раз душу травить? Да и неинтересно мне.

– Тогда зачем беспокоишься? Она же серв! Простолюдинка!

– И что? Она – мой человек! И заботится о ней – моя обязанность и долг, как и об остальных!

Доса Аруанн отступает на шаг назад, пытливо всматривается в меня. О, как мне знаком это взгляд. В прошлый раз мама смотрела точно так же. Но тут я не угадал. Женщина тяжело вздыхает, потом еле слышно произносит:

– А я и не заметила, как ты вырос, сынок…

Всхлипывает, я усаживаю её на стул, сам устраиваюсь рядом. Мне надо многое ей рассказать, посоветоваться. И мой рот открывается…

– В общем, мам, я договорился со сьере Ушуром, что раз в месяц буду посылать ему бочку сгущённого вина. Но тут вот ещё что – хотя старого и негодного вина у нас много, но такими темпами его надолго не хватит. Поэтому я хочу скупить все запасы такого товара у наших арендаторов. Всё равно его никто не возьмёт, кроме меня. Денег у нас хватит – нам дают по два фиори за малую бочку. Значит, большая будет стоить двадцать золотых. И раз сервы говорят, что уложатся в условленный срок, то я спокоен. Пусть пока работают так, а я со свободными от перегонки вина займусь пока кое-чем другим. То, что мы делаем на кухне, много продукции нам не даст. Да и сама видишь – работать приходится по ночам, и запахи. В общем, я знаю, как эту работу делать проще, меньшим количеством людей, и получать более качественный продукт. Но надо будет поработать, и, думаю, что вторую партию продукта мы изготовим ещё по старому методу… А вообще планы у меня большие. Что скажешь насчёт разведения овец для шерсти? Когда я поеду в следующий раз, куплю ещё людей, так что проблем не будет.

– А чем их кормить?

Спохватываюсь, бью себя ладонью по лбу – как же я мог забыть?!

– Мам! Прости! Из головы вылетело! Через неделю подойдёт обоз. Привезут муку, крупу, зерно, масла… А в следующую поездку ещё куплю. Мы бы просто не довезли всё сейчас.

Виновато опускаю голову. Но ласковая рука треплет мои короткие волосы.

– И зачем ты так постригся, Атти? Впрочем, раз захотел… Ты уже совсем взрослый.

И опять вздыхает. Тут открывается дверь и в комнату входят служанки, несущие целую гору еды. Мне в первый момент становится не по себе – тут лопнуть можно, пока всё съешь! Вот уж точно, жена деда Хума – мастерица своего дела! Всевозможные заедки и заешки, аромат просто непередаваемый! Ну, ничего! Я её ещё удивлю! Нет ни салатов, ни соусов. Вижу, что про классический, древний, как сама жизнь, майенский соус никто не слышал! А всего-то – масло, яйца и уксус с солью. Вот же… Надо подумать насчёт сахара! И обязательно! Брагу то на чём ставить? На зерне? Так меня не поймут. Следовательно – надо искать сахар, либо скупать мёд в огромных количествах… Или остановится на крахмале? Его, в принципе, добыть несложно… Полно в любом зерне. И кислота есть. Купил совершенно случайно. Надо будет попробовать. Попытка не пытка, а полгода у меня, хотя, может, и больше, есть. В запасе. Выкрутимся! Мама вдруг трогает меня за нос, и я вздрагиваю, возвращаясь к реальности:

– Что?

Она шутливо машет ложкой перед моим лицом, улыбается. Так легко и светло, с облегчением:

– Вернулся? Давай, ешь, а то застыл, словно символ Высочайшего… Как бы Урия не обиделась.

– Ой, прости. Просто столько всего ещё нужно сделать…

Доса Аруанн неожиданно заинтересовывается:

– И чего же ты хочешь?

И тут меня словно прорывает, слова сами слетают с моего языка:

– Мы договорились со сьере Ушуром, кстати, умнейший человек, и в будущем хотел бы с ним подружиться, что я буду поставлять ему сгущённое вино. Пока на год. Но ты же видишь, что всё у нас делается на коленке…

– Это как?

Мам удивлена не на шутку моим речевым оборотом. Поясняю:

– Отстало. Как бы сказать… Труд можно облегчить! И сильно! Не делай такие глаза, мама! Дело не только в том, что мне жаль сервов. Тут другое – увеличится выход готового продукта, он станет лучше и чище, но всё тянет за собой другое. Скажем, у нас теперь есть гончар и печник. Имеется плотник. Насчёт кузнеца уж как-нибудь пока сам справлюсь, а потом подыщем серва. Нужна нормальная кузница. И мастерская. У нас быстрая река, и нет собственной мельницы! Непорядок! А если её построить, я знаю, как это делается, то и арендаторы начнут возить нам зерно для помола – лишняя прибыль, согласна? Наш замок разваливается, и только чудо позволяет нам держаться. Взбреди в голову соседей такая блажь, и нам конец! Нужно поправить стены, восстанавливать ров, мост, все механизмы! Да те же крыши починить, и то дело! А если будет мельница, то можно провести от неё привод к пилораме, и пилить доски! Представляешь, какие это деньги: Я своими глазами видел как в Сале за десять пиленых досок дали целый бари! Серебряный бари! Да мы тут на таких деньгах сидим, а всего то, руки приложить, да голову…