Одна маленькая правда - Кирилл Александрович Гончуков

Дикая тишина, непривычная после грохота бомб, безразмерные столбы пыли, мирно оседающие на землю и аккуратные, едва лишь шуршащие шажки людей, выбирающихся из подвалов. Людей, уподобленных крысам, скрывающимся от кота и не смеющим издать даже самого тихого писка. Они озирались, будто бы заброшенные в новый, неведомый им мир, и с удивлением рассматривали развалины города. Но они не изумлялись бы так сильно, если бы не заметили среди этой разрухи человека, стоящего на коленях с закрытыми глазами и крепко сжимающего в руке скрипку, как смертоносный клинок, которым он только что заколол множество врагов и теперь, согнувшись над прахом, беззвучно оплакивал их бренные души.

– Он, наверное, душевнобольной. – Тревожно шептали старушки. – Совсем жизнь не дорога. Смотри, смотри-ка, стоит, ни жив, ни мертв, прямо посреди адского пекла. Боги или бесы сохранили ему жизнь? А может, и правду говорят, что дуракам везет?

– Это же он играл во время бомбежки. – Народ обступал музыканта кольцом, как толпа зевак собирается вокруг арены с тигром, опасным, но загнанным животным.

– Вы тоже слышали это? Я думал, мне почудилось.

– Нет-нет, и я слышал эту мелодию.

Музыкант поднял голову, спутанные его волосы ниспадали на глаза, широко раскрытые и удивленные. Он позволил себе маленькую улыбку:

– Так вы все слышали?

– Почему ты играл? – Спросили его из толпы.

– Потому что мне было страшно.

– И ты не нашел ничего лучше, как ухватиться за свою скрипку и извлечь из нее пару звонких нот?

– Не нашел. – Спокойно согласился скрипач.

– И тебе это помогло?

– Как видите, помогло. Вы разве не заметили, что стало тише?

– Он, однозначно, сумасшедший. – Заключил кто-то. – Вам нечего на него смотреть. Уходите!

– А может, он награжден небесами? Они даровали ему жизнь не просто так, и неспроста звучала на всю улицу эта серенада. Он – особенный. – Запротестовали с другого боку.

– Все психи кажутся особенными! – Парировали скептики. –Особенными в своей ненормальности!

– Он просто отличается от нас, вот и все. Его музыка спасла нас.

– Нас спасло укрытие!

– Воля небес!

– Стены подвала!

Кольцо вокруг музыканта сжималось, люди кричали друг на друга, пытаясь доказать свою правоту. Одни роняли соперников на землю и брали верх силой, другие обладали несказанно громким голосом, а третьи… они просто оставались при своем мнении.

– Не надо превозносить больного в свой культ!

– Вы не видите очевидного!

Все больше и больше вокруг одного человека разрастались споры, все больше и больше людей были готовы перегрызться ни за что.

– Вас спасли вы сами. – Поднимаясь, произнес Дубай. Очень тихо, но все почему-то его услышали.

– Так открой же, зачем ты все-таки играл?

– Чтобы унять свой страх. Я спасал себя. – Объяснил он и прошмыгнул сквозь толпу.

Милиционер кричал, чтобы все разошлись по домам.

Несколько тел валялись на пыльной дороге.

Оглянись

Падал пепел от сигарет. Люди клялись себе во всем, что приходило им на ум: что они обязательно выстоят, что получат то, за что дрались и будут драться, чтобы изменить мир. Они оглядывались назад, на затвердевшее варево прошлого, но видели лишь его осколки. Они держали в себе боль, ведь с нею было проще идти вперед, а над их головами пролетала последняя стая птиц.

Опускалась пыль и грязь. Люди молчали, храня в себе смутные проблески надежды. Они хотели сражаться и не хотели войны, они заглядывали в будущее, надежно покрытое плотным покрывалом, и сопротивлялись тому, чтобы лишний раз подумать о нем. Но они все еще держали в себе эту боль, как привязанную к гнезду стаю птиц. А над их головами тяжело шагали тучи.

Пришла ночь. Она не требовала никаких изменений, уводя за руку в свои недра молодого музыканта. Она была постоянной и той единственной, кому можно было довериться и ни в коем случае нельзя было доверять. Ты идешь вместе с ней, о наивный Лев Дубай, плотно сжав ее холодное запястье. Оглянись, оглянись же назад и подумай! А хотя, лучше не смотри по сторонам и просто шагай вперед. Только вот, отпусти своих птиц, ты все равно не полетишь вместе с ними.

Сегодня звезды будут ближе к тебе, и ты встанешь наравне с ними, будешь взирать на них прямо, а не как обычно – снизу вверх. Но это будет последняя мелодия, которая далась тебе так легко.

Глава 5

1942

Холодные лапы зимы пытались ухватиться за Человека с железной фамилией. Они отняли у него все: хлеб и воду, вытащили из кабинета самые ценные вещи, сломали столы и стулья. Но Человек продолжал спокойно стоять у окна и курить свою трубку, глядя как там, внизу, эти же лапы рвут дороги и ходящих по ним людей. Как те, обессиленные, падают в снег и остаются лежать, не в силах сопротивляться. Беспомощные воины с их бессмысленным боем. Но он не бездействовал: уже давно средь зимы разжигал он костер из одной искры. И искра разгоралась, очень и очень медленно.

Зима

Все началось с конца.

Свет всегда рождается из тьмы.

Так у людей было принято, ведь только самая страшная, самая тупиковая ситуация, опустившая всех и вся на самое дно, дает начало чистой книге, новым возможностям и духовному подъему. Проще говоря, от дна оттолкнуться гораздо легче, чем всплыть на полпути к нему. Конечно, есть риск остаться на этом дне, но любой, умеющий плавать человек, всегда может спасти еще одного неумеху.

Блокада длилась уже полгода. Зима – пора метелей и жгучих морозов медленно потягивалась в своем заснеженном ложе, положив свою голову, как на подушку, на Ленинград, а ноги, словно на пуф, закинув далеко в Сибирь. И это можно было бы назвать волшебной сказкой, если бы близок был счастливый конец. Но снег зимой должен быть белым, а не красным, а щеки людей, наоборот, красными от мороза, а не бледными и впалыми от непрекращающегося голода.

Собаки прятались в подворотнях, поджимая хвосты, тихонько скулили от холода, а когда привязывались к прохожему, в надежде найти себе приют и хозяина, тут же становились его обедом. Коты были немного умней. Они проскальзывали в дом сквозь дымоход и, беззвучно проходя по старым половицам, усаживались в углу у потрескавшейся печи, пока нечаянно не опалили себе хвост и громким воплем не привлекли внимание хозяев. Все друзья человека когда-нибудь становились его едой, а человек постепенно превращался в зверя.

Старый дом

Дом, покрытый темно-зеленой краской, стоял на окраине города, в том месте, где теперь уже поднялись деревья и тянулась к солнцу