Интервью с холостяком - Джудит Спенсер

Она напишет последнюю статью из серии и навеки позабудет о том, как губы Рейнера прижимались к ее губам, и что за непередаваемые ощущения она пережила в его объятиях, и как ей хотелось хоть одним глазком взглянуть на его дочурок…

— Отвяжись, псина, кому говорю! Отстань!

Рейнер наблюдал за тем, как Мертл отгоняет от себя Ровера, и в душе его нарастало раздражение. Холеная дамочка явно терпеть не могла животных: на протяжении всего “свидания” она только и делала, что фыркала да цыкала на рыжего спаниеля.

На взгляд Рейнера время текло слишком медленно… просто ползло улиткой. Неужели чертово свидание никогда не закончится? На эту авантюру он согласился скрепя сердце, только ради рекламы. И хотя Мертл, по счастью, оказалась ничего себе в смысле внешности и не то чтобы злобной мегерой, но была со странностями, мягко говоря. В первые же пять минут с места в карьер осведомилась, считает ли Рейнер, что “Гамлета” написал Фрэнсис Бэкон, или флотоводец Уолтер Райи, или сама королева Елизавета. В ответ на робкое замечание о том, что со школьной скамьи он наивно полагал, будто автор “Гамлета” Шекспир, Рейнер удостоился получасовой лекции. Когда Мертл перешла к криптограммам и системам дешифровки, он окончательно потерял нить рассуждений. А когда речь зашла о какой-то “бедняжке Делии Бэкон”, которой жестокие и бесчувственные современники помешали отодвинуть могильный камень к стратфордской церкви — под которым, как она полагала, спрятаны какие-то документы, — владелец кинотеатров мысленно посетовал, что Мертл Клэм вовремя не упекли в психушку заодно с этой Делией.

Ни Мертл Клэм, ни тем более Делия Бэкон не вызвали у Рейнера даже искры интереса, и неудивительно: он все время думал о Ноэль. Вообще с тех пор, как они целовались в машине, Рейнер то и дело возвращался мыслями к хорошенькой журналистке. Только благодаря ей он понял, что такое “неодолимое физическое влечение”. Стоило ему закрыть глаза, и перед внутренним взором возникала стройная кареглазая блондинка в черной мини-юбке. А какой покорной, нежной, женственной была она в его объятиях!

Но Рейнер смирился с ее волей и не позвонил Ноэль. Он знал — это к лучшему. Тем более что журналистка уже прознала про дочек, а он не мог себе позволить отдать Долли и Денни на растерзание прессы…

Но до чего же ему хотелось позвонить Ноэль! Воспоминания о ее податливом, гибком теле преследовали его днем и ночью, он сделался раздражителен, злился по пустякам… Да, Ноэль ему понравилась, очень понравилась! Так естественно и просто держится, такая скромная, милая, деликатная… И с Ровером мгновенно нашла общий язык — наверное, действительно любит собак.

Рейнер надеялся, что сегодняшняя встреча с журналисткой все расставит по своим местам. Он посмотрит на нее повнимательнее — и наваждение развеется само собой. Просто он навоображал себе всякой ерунды, а на самом деле это ерунда и есть.

И тут он увидел предмет своих размышлений.

Ноэль!

Сердце его дрогнуло, в груди потеплело. Так в самом ли деле его внезапно вспыхнувшая одержимость журналисткой — сущая ерунда и развеется сама собой? Ноэль походила на дриаду — в темно-зеленых джинсах и зеленой кожаной курточке она казалась истинной дочерью леса. Ее светлые, разметавшиеся по плечам волосы вспыхивали и искрились под лучами солнца, точно расплавленное золото, эффектно контрастируя с розовыми, точно гвоздики, губами. Потрясающая красавица!

Чем ближе подходила молодая женщина, тем его пульс становился чаще. Рейнер с досадой одернул себя: Ноэль пришла за материалом для статьи, только и всего! Вот и заруби это себе на носу, и нечего тут размышлять о том, до чего же она хорошенькая и как ему нравится. В конце концов, золотоволосые кареглазые журналистки и кипение чувств в крови не играют в его жизни никакой роли. А вот Денни с Долли, напротив, самое ценное, что у него есть.

— Привет! — весело окликнула их Ноэль. — Что за чудесное местечко для пикника!

Ровер с радостным тявканьем помчался к ней. Молодая женщина присела и подхватила щенка на руки. Тот принялся вылизывать ей щеки. Ноэль ничуть не возражала, она заливисто смеялась и трепала песика за рыжие уши. Рейнер не сдержал улыбки. Ноэль Лайсетт нравилась ему все больше. За его спиной негодующе фыркнула Мертл.

Со щенком на руках Ноэль подошла к молодым людям.

— Извините, что прерываю ваш пикник, но мне необходимо задать вам несколько вопросов. Я отниму у вас буквально несколько минут.

Рейнера так и подмывало попросить журналистку остаться и провести с ним остаток дня вместо Мертл… Но это прозвучало бы невежливо.

— Без проблем, Ноэль. Познакомься, пожалуйста, это Мертл Клэм. Мертл, это Ноэль Лайсетт из “Ботани-Бей”. Ей поручена серия статей о нашем покорном слуге, в том числе и о сегодняшнем “выходе в свет”.

— Очень приятно, Ноэль, — сдержанно улыбнулась Мертл.

Молодая женщина присела на краешек расстеленного на земле пледа, явно выбрав местечко подальше от Рейнера, спустила Ровера на траву и принялась рыться в сумочке. Но рыжий спаниель вскарабкался к ней на колени и уютно свернулся клубочком. Ноэль и Ровер смотрелись вместе до того очаровательно, что Рейнер с трудом поборол желание придвинуться к ним ближе. Лишь усилием воли он заставил себя вспомнить, что Ноэль здесь не ради собственного удовольствия, а только по работе, и незачем усложнять жизнь ей и себе.

— Ну вот, готово. — Ноэль сменила кассету в записывающем устройстве. — Обещаю, много времени это не займет.

Рейнер наблюдал за тем, как журналистка возится с диктофоном, недоумевая, отчего та упорно отказывается встречаться с ним взглядом. Он-то надеялся на одну из ее чудесных застенчивых улыбок. И ему так хотелось скова увидеть эти выразительные карие глаза — точно растопленный шоколад. Но Ноэль, похоже, думала только об интервью… Что, если придвинуться достаточно близко, почувствует ли он снова манящий аромат весенних роз?.. Ноэль включила диктофон, и сухой щелчок разом вернул Рейнера на грешную землю.

— Итак, сначала вы, Мертл. Расскажите о вашем сегодняшнем свидании с Рейнером, — обратилась журналистка к его даме.

— Честно говоря, я не в восторге, — наморщила безупречный носик Мертл. — Он позвал меня на… пикник, — выговорила она с нескрываемым отвращением. — И зачем-то эту рыжую псину с собой притащил. — Мертл кивнула на Ровера. — Так что ни поговорить толком нельзя, ни заняться чем-нибудь ос мысленным.

Рейнер скептически улыбнулся. Уж что-что, а поговорить Мертл удалось: она трещала как сорока в промежутках между жалобами на беднягу Ровера, за весь день рта ни на минуту не закрыла. Когда девица принялась с надрывом декламировать “Эпитафию Шекспиру”, написанную каким-то парнем по имени Мильтон, Рейнер пожалел, что в его распоряжении нет надежного кляпа. Он старался не выходить из границ приличия, но все эти криптограммы Голубей и Фениксов — кажется, фамилии такие, — и прочие “оксфордианские гипотезы” нимало его не интересовали.