Девушка с букетом - Татьяна Краснова

К жемчужницам они продвигались медленно, потому что Варя то и дело останавливалась – то у тонкоствольных акаций с резными перистыми листьями, которые – подумать только! – с наступлением темноты складывались и засыпали, то перед цветником, который представлял собой лабиринт, большой и затейливый. Павлик с Рольдом носились по нему, а когда оказывались в тупике, то просто перемахивали на соседнюю дорожку. Марина поглядывала на них, но без особой тревоги: должно быть, все в доме давно смирились с тем, что эти двое – стихийное бедствие.

– Это настоящий цветник елизаветинской Англии, я его срисовала с книжки и цветы такие же подобрала или похожие, – похвалилась Марина, когда Варя восхитилась лабиринтом.

Ну, наконец-то хоть чуть-чуть похоже на отца! Внешнее сходство, которое сразу бросалось в глаза, потом только оттеняло контраст характеров. Насколько Медведев заполнял собой пространство, настолько его дочь умела быть незаметной, и любому другому его качеству тут же находилось противоположное: говорливости – молчаливость, фамильярности – тактичность, артистизму – естественность. Но поначалу Варя только удивлялась, до чего же дети Павлика похожи на него, особенно младший – точная копия, а еще тому, где же в них хоть что-нибудь от Поляковой. Она всегда была незаметной, но должна ведь была отразиться как-нибудь!

Полякова была в их классе серой мышкой. В науках она не блистала, от общественной жизни отползала по возможности, красота ее тоже так и не расцвела. Потому все так и сели, когда в девятом классе она стала ходить с Павликом. Она и с Павликом! Да никто бы не удивился, если бы с ней вообще никто не согласился ходить! Конечно, она смотрит ему в рот, а Медведеву всегда нужна благодарная публика, но разве у него когда-нибудь был в ней недостаток? Потрясенная Варя пыталась обсудить это событие с Леной, но та только плечами пожимала: настоящая любовь, обыкновенное чудо. Да что он в ней находит, в этой бледной моли? – спорила Варя. А Лена улыбалась немного покровительственно – все-таки она была постарше и говорила совсем уж ерунду – что в Поляковой есть какая-то особенная чуткость и легкость. Легкое дыхание, как у Бунина. Они так подходят друг другу, разве не видишь? Варя не видела и была уверена, что чудо скоро закончится.

Но Медведев и Полякова ходили за ручку, в школу и из школы вместе, и она ему все не надоедала. Тогда и все остальные тоже решили, что это настоящая любовь. Кроме педагогов. Когда романтика продолжилась и в десятом классе, они забили тревогу. Собственно, волновалась только классная руководительница Рахиль Исаковна, но она сумела взбаламутить всех и отравить жизнь влюбленным. Варя помнила бесконечные собрания, комсомольские и классные, где разбирали поведение влюбленных и бичевали их, угрозы исключить из школы и написать какие-то такие ужасные характеристики, с которыми ни в одно ПТУ не возьмут. Для Вари это было увлекательное зрелище – борьба отцов и детей, весь класс разделился на защитников Ромео и Джульетты и тех, кто боялся за собственную характеристику, а из учителей на «детской» стороне был только один историк Иван Платонович. Но каково же было Поляковой, только сейчас подумала Варя. Она вспомнила, как Рахиль орала про коляску, которую та якобы покатит, когда все пойдут на выпускной бал, и поежилась, представив, что это на нее так орут. Но Полякова сидела молча, как всегда, – она никогда не оправдывалась, она вообще ничего не говорила, – а потом шла с Павликом за руку домой.

Самое удивительное, что вытравить любовь не удалось. Опасности, подстерегавшие несовершеннолетних на этом гибельном пути, почему-то так их и не настигли. Самое интересное, собственно, и заключалось в их героической школьной борьбе. А потом Медведев и Полякова уехали в Москву, куда-то поступили, поженились, и больше ничего интересного для публики в обыкновенной студенческой семье уже не было. Кажется, родители их поддерживали и снимали квартиру. Периодически до Белогорска доходили слухи о том, что у них родилась девочка, что Павлик стал хорошо зарабатывать, и о том, что Полякова хочет второго ребенка, а ей, кажется, нельзя. Потом она все-таки родила, но умерла в родах, а Павлик с детьми вернулся в Белогорск.

Конечно, хорошо, что дети получились яркие, подумала Варя. Но все-таки что же в них от Поляковой? Она десять лет видела ее изо дня в день, сидя за соседней партой, – неужели не разглядит хоть какой-нибудь черточки? Но не было ничего. Незаметная Полякова просто растворилась. Как такое может быть? За нее было даже как-то обидно. Хотя сама она, пожалуй, вряд ли обиделась бы – а только радовалась, что они так похожи на ее драгоценного Павлика…

– Такие вам нужны? – Марина показывала на жемчужницы.

– Да, да, это они самые! – спохватилась Варя. – Вот только дождик закапал не вовремя – от дождя или росы они потом бурыми становятся. Сейчас нельзя срезать.

– Ну так я вам в сухую погоду срежу! – тут же предложила Марина. – И акацию, да? Мне показалось, она вам понравилась. А молочай я могу у соседей попросить на огороде! Только скажите, что с ними сразу сделать, пока не завяли, – в книжку положить?

Вон оно что! Чуткость, та самая! Конечно! Варя была так счастлива, что все же разглядела в Марине Полякову, что прямо просияла. Они шли к дому, и Марина приостановилась, вопросительно глядя на нее, – поняла, что это не благодарность, а что-то другое.

– Марина, ты на свою маму похожа! – выпалила Варя объяснение. – А я как раз о ней думала.

Теперь уже Марина просияла. Варя не ожидала от сдержанной девочки такой реакции.

– Правда? – переспрашивала та, пока они шли до крыльца, и все заглядывала Варе в лицо. – Мне такого никто не говорил! Всегда все говорят, что я похожа на папу, и папа тоже! И на фотографиях… Значит, я чем-то другим похожа? А вы никуда не торопитесь? Вы правда у нас сегодня останетесь? Оставайтесь, пожалуйста! Я сейчас для вас комнату приготовлю… Расскажите мне о ней хоть немного! А когда устанете, я сразу уйду, хорошо?

Варя ощущала непонятную неловкость. Хотя чего тут непонятного – она не знает, хоть убей, что рассказать о Поляковой! О невзрачном существе, с которым никогда не происходило ничего запоминающегося! А девочка ждет с благоговением каких-нибудь историй о школьной дружбе, забавных, трогательных! Черт дернул ее за язык с этим сходством!

– Да тебе, наверное, папа все уже давно пересказал, – попыталась вывернуться Варя.

– Папа всегда рассказывает какие-нибудь смешные школьные истории. – Марина глядела на нее серьезно и печально. – Я их действительно знаю наизусть. Он просто боится меня расстраивать. Я же все-таки помню маму – мне семь лет было, когда… Павлик родился. И я потом долго тосковала. Но это же очень детские воспоминания! И я не знаю главного! А папины друзья, которые к нам приходят, – взгляд Марины стал недоуменным, – почему-то никогда ничего не рассказывают. Хотя все любят поговорить, кроме Фольца… Так странно – как будто не знают, что сказать! Я сначала к ним приставала, а потом стало как-то неудобно…