Крутые повороты: Из записок адмирала - Николай Кузнецов

Чисто флотскими вопросами мог бы заниматься и занимался Главный морской штаб, но отсутствие исходных данных и четко поставленных задач затрудняли его работу. Как нарком, я старался внести ясность во все вопросы, которые ставил передо мной Главный морской штаб, но исчерпывающих ответов с конкретными данными и сроками я дать своему штабу не мог. Временами создавалось странное положение, когда не хотелось признаваться своему штабу, что ты сам находишься в неведении по таким вопросам, которые тебе положено знать, и неудобно было кивать на начальство. Руководство Главного морского штаба, конечно, понимало, что дело упирается в правительство, но открыто свое мнение об этом не высказывало.

Я не берусь утверждать, что такое же положение было и в Наркомате обороны. Там, видимо, было несколько лучше, ибо нарком обороны и начальник Генштаба вызывались к Сталину чаще, посвящались в сокровенные тайны больше, но, судя по началу войны (да и в последующие годы), как мне приходилось наблюдать, дело и там также обстояло далеко не благополучно.

Я сейчас не могу вспомнить и назвать военных руководителей или гражданских политических деятелей, которые бы имели определенные взгляды по флотским вопросам и которые занимались бы изучением флота с точки зрения его использования в системе Вооруженных Сил в боевой обстановке. Такими лицами, конечно, прежде всего должны были быть руководители Генштаба и нарком обороны, коль скоро они претендовали на старшинство на случай войны.

Больше того, в памяти осталось много горьких воспоминаний, как непонимание элементарных морских вопросов людьми, которым положено разбираться в них, приводило их к неправильным заключениям по нашим предположениям. Но при этом ничего не стоило какому-нибудь высокому армейскому товарищу, хотя он никогда даже не бывал на кораблях, высказать критическое замечание в адрес флота, особенно если это поощрялось высшим начальством. А подобных случаев было немало.

Как мне хотелось с первых дней моей службы в Москве и до последнего часа пребывания в должности наркома, главкома, министра ВМФ или первого заместителя министра обороны внести полную ясность во все вопросы взаимоотношений и найти свое место в системе Вооруженных Сил, до мелочей уточнить задачи флота и его роль на случай войны! Мне этого сделать не удалось. Какую бы скромную роль я ни приписывал флоту в системе наших Вооруженных Сил, добиться не удалось, чтобы хотя бы где-то об этом было четко сказано и зафиксировано.

Если до войны для меня самого многое еще было неясно и я сам нечетко представлял роль каждого вида Вооруженных Сил, то после войны, после пережитых за это время неясностей и неопределенностей, а также из опыта иностранных вооруженных сил, полученного в ходе войны, я уже довольно четко представлял себе необходимость единства руководства Вооруженными Силами и особо четкой регламентации деятельности каждого вида Вооруженных Сил, каждого рода оружия и т. д.

Мы часто пользовались выражениями «Советская Армия», «Военно-Воздушные Силы», «Военно-Морской Флот», потом появились Противовоздушные силы и другие более современные виды Вооруженных Сил, но нигде не было четко сформулировано, что же они собой представляют, что под этими названиями следует понимать, каковы их задачи, каковы границы их прав и ответственности. Без этого всегда будет много лишних и ненужных споров, взаимных упреков и т. д. между различными видами Вооруженных Сил, споров совсем не нужных, вредных, напрасно расходующих время и энергию. А ведь, казалось, как просто самым высшим государственным органам раз и навсегда разобраться с этим и зафиксировать, сказав всем — быть посему, — и сосредоточить все усилия на общем для всех будущем противнике. Не противопоставление одного вида Вооруженных Сил другому, а совместные усилия должны быть направлены против будущего противника.

Есть немало исторических примеров, когда в одних странах, скажем, после первой мировой войны, много спорили, что важнее — сухопутные, морские силы или теперь главную роль будут играть Военно-Воздушные Силы — авиация? Дальнейший опыт показал, что не противопоставление, а совместное согласованное использование всех видов Вооруженных Сил в различных соотношениях в зависимости от обстановки дает самые лучшие результаты. И те страны, которые раньше всего прекратили эти споры, а высшие государственные и военные органы которых раньше всего поставили все точки над «и», больше всего выиграли в деле усиления своей боеспособности.

Можно было бы привести также ряд и других понятий, правил и терминов, которые требовали уточнения вышестоящими органами и которыми могли бы все пользоваться, одинаково понимая их. Например, часто пользовались выражениями — господство на море, господство в воздухе и т. д., а что это означает, четких формулировок, утвержденных начальством, не было. Я говорю не было потому, что, возможно, теперь уже есть. Или, скажем, часто применялось выражение — Советская Армия и Военно-Морской Флот. Авиация, значит, тем самым, понималась в составе Советской Армии. А это неправильно, да и нигде не записано, что под Советской Армией нужно понимать Сухопутные войска и авиацию. Что это требовало уточнения, подтверждается тем, что я нередко спрашивал некоторых крупных руководителей: что нужно понимать под словами «Советская Армия», и всегда получал самые разноречивые ответы.

Без решений по основным вопросам оперативного порядка, взаимоотношений между видами Вооруженных Сил и без четкого определения задач каждому виду вооружения в системе всех Вооруженных Сил, конечно, нельзя было ожидать и добиться решений и по более мелким вопросам, но которые имеют не меньшее значение в деле готовности Вооруженных Сил. К подобным вопросам относился такой, как подчиненность флотов на местах. В каких случаях флоты следует подчинять округам и когда нецелесообразно это делать; какие приказания может отдавать округ флоту; каковы функции Наркомата ВМФ по отношению к флотам во время войны?

Нерешенность таких проблем доказывает, что оперативными вопросами занимались мало, иначе все они своевременно возникли бы и руководство вынуждено было бы их решать.

Меня всегда поражало, как много делалось распорядительным порядком и наспех вместо тщательной подготовки и разработки того или иного вопроса. Только в ходе войны обстановка заставила лучше планировать и отводить время для подготовки той или иной операции. Однако и при этом бывали случаи, когда я оказывался в ситуации, что не имел возможности продумать заранее и дать своевременные указания, потому что получал приказание, например, через несколько дней подготовиться к оказанию помощи такому-то фронту, хотя это можно было сделать своевременно и флоты имели бы возможность подготовиться. Армейское командование находилось в более выгодном положении, так как все операции разрабатывались с ними от начала до конца. Излишняя же подозрительность Сталина ограничивала круг людей, коим доверялась тайна. А от этого флот, участию которого в операциях не придавалось должного значения, особенно страдал. На моей обязанности лежало сглаживать возникавшие из-за этого шероховатости, что не всегда удавалось.