Том 1. Ленька Пантелеев. Первые рассказы - Л. Пантелеев

Руки у Леньки дрожали, когда он выдвигал из-под Стешиной кровати красный, обитый жестяными полосками сундучок.

Он знал, что нехорошо лазать в чужие вещи. Он знал, что это – грех. Но что же делать?

На петельках сундука висел замочек. Ключа не было. Ленька пошарил под Стешиной подушкой. Ключа и там не оказалось.

Тогда он сбегал на кухню, принес тонкий колбасный нож и попробовал этим ножом открыть замок.

Замок не открывался.

Ленька уже сердился. Волосы на лбу у него взмокли.

Уже не думая о том, что он делает, он сунул черенок ножа в замочную дужку и с силой повернул его. Что-то хрустнуло, и маленький медный замочек упал к его ногам.

С трепетом он поднял крышку сундука. Первое, что он увидел, была книжка. На бледно-розовой обложке ее крупными буквами было напечатано: Карлъ Марксъ и Фридрихъ Энгельсъ. «Коммунистическiй Манифестъ». Под книжкой лежал уже знакомый ему плакат, под плакатом пожелтевшая фотография усатого человека, еще какие-то фотографии, деревенский кремовый платок с бахромой, отрез материи, коробки, банки, пустые пузырьки из-под маминых духов.

Пересиливая стыд, страх и брезгливость, Ленька рылся в этом жалком девичьем приданом, как вдруг услышал за дверью шаги матери.

Он едва успел захлопнуть крышку сундука и кое-как запихал его под кровать, когда Александра Сергеевна вошла в «темненькую».

– Кто это? Это ты, Леша?! Ты что тут делаешь?

– Ничего, – ответил Ленька, засовывая руки в карманы и пробуя улыбнуться. – Зашел, думал, что тут Стеша.

– Как думал? Ты же знаешь, что она ушла со двора. И что тебе, скажи, пожалуйста, далась эта Стеша.

«Сказать или не сказать?» – подумал Ленька.

– Иди сию же минуту в детскую, – строго сказала мать. – Тебе здесь не место.

Выходя из «темненькой», Ленька спросил у матери:

– Мама, скажи, пожалуйста… Кто такой Карл Маркс?

– Кто? Карл Маркс? Что за странный вопрос? Это… Ну, в общем… как тебе сказать? Впрочем, ты еще маленький. Вырастешь, тогда узнаешь.

Ленька заметил, что щеки у матери покраснели.

– Нет, правда, мама. Скажи…

– Ах, оставь, сделай милость! У меня и без того мучительно болят зубы.

«Сама не знает», – подумал Ленька.

Он прошел в детскую. Вася и Ляля сидели на полу у печки, играли в «военно-морскую игру». Ленька присел на корточки за Лялиной спиной, попробовал принять участие в игре, но мысли его разбегались.

«Нехорошо, – думал он. – Разворошил сундук и даже не закрыл его».

И кто такой этот Карл Маркс, которого читает Стеша?

Он вспомнил, что среди книг, оставшихся от отца, имеется многотомный энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона. Не один раз он прибегал к помощи этого словаря, когда в книге, которую он читал, встречалось незнакомое слово, вроде «идеал», «гармония», «фатальный», «инквизитор» или «брыжи».

В кабинете он застал мать. Александра Сергеевна стояла у раскрытого книжного шкафа и перелистывала большую толстую книгу в темно-зеленом коленкоровом переплете.

– Тебе что? – сказала она, оглянувшись и быстро захлопнув книгу.

– Ничего, – сказал Ленька. – Я только хотел посмотреть в словарь: кто такой Маркс?

Щеки матери опять залились румянцем.

– О господи? Какой ты, в самом деле, неугомонный! Ну, хорошо, отстань, пожалуйста! Маркс – это немецкий ученый. Экономист.

«Немецкий?! Ага! Вот оно… Все понятно».

– Что с тобой, мальчик? Ты побледнел… Тебе нездровится?

– Ничего, – сказал Ленька, опуская голову. Но он и в самом деле чувствовал, что внутри у него делается что-то нехорошее: в висках противно шумит, горло пересохло.

– И зачем тебе вдруг понадобилось знать, кто такой Маркс? Ты что – уж не в большевики ли хочешь записываться?..

«Маркс… немцы… большевики… шпионы» – все перемешалось в Ленькиной голове.

– Ну как? Был у Волкова?

– Был. Да… – хрипло ответил Ленька.

В это время в прихожей затрещал звонок. Александра Сергеевна пошла отворять. Ленька машинально взял книгу, которую она не успела поставить на место. Как он и думал, это был энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, том восемнадцатый – на букву М.

«Малолетство – Мейшагола», – прочел он на корешке книги.

Он стал перелистывать книгу, разыскивая слово «Маркс», и не заметил, как в комнату вернулась мать.

– Послушай, Леша! Что это значит? – негромко сказала она.

Ленька захлопнул книгу и оглянулся. Такого сердитого лица он еще никогда не видел у своей доброй матери.

– Я говорю: что это значит? Ты сказал мне неправду?

– Что? Какую неправду?

Мать посмотрела на дверь и еще тише сказала:

– К тебе пришел Волков.

У Леньки запылали уши.

– Оказывается, ты и не думал ходить к нему!

– Как не думал? Я был… Но мы разошлись. То есть я не застал его…

– Не лги! Фу! Какая гадость!..

Александра Сергеевна брезгливо поморщилась.

«Знала бы она, куда и зачем я ходил!» – подумал Ленька.

– Мамочка, милая, – зашептал он, схватив за руку мать. – Я… я после все тебе расскажу. Только, пожалуйста, не выдавай меня сейчас!

– Не выдавать? – усмехнулась Александра Сергеевна. – Увы, я, кажется, уже невольно выдала тебя. Впрочем, идем!..

Малолетний джентльмен в гордой позе стоял в прихожей у вешалки, прижимая к животу шляпу, тросточку и перчатки.

– Я к тебе на минуту, – сказал он, поздоровавшись с Ленькой. И, бросив усмешку в сторону Александры Сергеевны, добавил: – Ты, я слышал, был у меня?

– Да… то есть нет, – пробормотал Ленька.

– Оказывается, это я напутала, – улыбнулась Александра Сергеевна. – Леша только собирался к вам…

Ленька предложил Волкову раздеться.

– Нет, благодарю, мне некогда. Я только хотел взять у тебя своего Ефименко. Ведь завтра у нас история. Ты не забыл?

– Я уже выучил, – унылым голосом промямлил Ленька и, покосившись в сторону матери, увидел, что на лице ее опять появилось гневное и огорченное выражение. Он принес книгу и, когда Волков попросил проводить его, быстро и охотно согласился. Объясняться с матерью ему сейчас не хотелось.

Когда они вышли на улицу, Волков оглянулся и сказал:

– Послушай, в чем дело? Зачем ты наврал своей маме, будто был у меня?

– Я не врал. Это она ошиблась, – мрачно ответил Ленька.

– Да? А ведь я знаю, где ты был.

– Где?

– Я видел тебя из окна. Я сам думал, что ты ко мне идешь.

– Ну?

– Ты был у матросов. А? Что, неправда? Покраснел?

– И не думал краснеть, – сказал Ленька, трогая рукой щеку. Почему-то ему было противно объяснять Волкову, зачем он ходил в экипаж.

– Был?

– Ну, и был.

Волков с усмешкой посмотрел на него.

– А ты, кажется, и в самом деле большевик?

– Я?! Ты что – с ума сошел?

– Неизвестно еще, кто сошел.

– Так чего ж ты ругаешься?

– А зачем же ты ходил к матросам?

– Ну, и ходил. Ну, и что?

– А то, что матросы все поголовно большевики. Может быть, ты этого не знаешь?..

Нет, Ленька этого не знал. Он остановился и испуганно посмотрел на товарища:

– Шпионы? Все?!

Волков громко расхохотался.

Ленька вдруг почувствовал, что у него стучат зубы. Его знобило.

– Что с тобой? – спросил Волков, переставая смеяться.

– Мне нездоровится. Я пойду домой. Извини, пожалуйста, – сказал Ленька.

Но домой он не пошел. От объяснений с матерью он ничего хорошего не ждал. Да и стыдно ему было: никогда в жизни он столько не врал и вообще не совершал столько проступков, как в этот день.

Часа полтора он слонялся по окрестным улицам, читал афиши и плакаты на стенах, останавливался у витрин магазинов, смотрел, как работает землечерпалка на Фонтанке…

У ворот Усачевских бань сидели и стояли, дожидаясь очереди, человек двадцать матросов. Эти веселые загорелые парни в черных коротких бушлатах и в серых парусиновых штанах ничем не напоминали шпионов. Под мышками у них торчали свертки с бельем, веники и мочалки.

Ленька подошел ближе, чтобы послушать, о чем говорят моряки. В это время из ворот бань вышел толстый, раскрасневшийся офицер с маленьким и тоже очень толстым и румяным мальчиком, которого он вел за руку. Два или три матроса поднялись и отдали офицеру честь, остальные продолжали сидеть. Молодой парень в надвинутой на нос бескозырке что-то сказал вдогонку офицеру. Товарищи его засмеялись. Офицер прошел мимо Леньки, и тот слышал, как толстяк заскрипел зубами и вполголоса сказал:

– Погодите, большевистские морды!..

Леньке вдруг захотелось в баню. Захотелось – на самую верхнюю полку, в самую горячую воду.

По спине его бегали мурашки, голова кружилась, зубы стучали.

…Было уже темно и на улице зажигались фонари, когда он вернулся домой.