Второй мир - Эдди Шах

Было доказано, что средний, заурядный пользователь может находиться в Сети без вреда для здоровья не более тринадцати часов подряд. После этого начинались необратимые изменения психики, и несчастному угрожала паутинная лихорадка и часто безумие.

В ходе одного эксперимента мне пришлось провести во Втором мире более двадцати одного часа, причем я постоянно активно передвигался. После этого пришлось целых три недели восстанавливаться в Реале. Паутинная лихорадка разрушала мой мозг и тело; если бы не мозгоправы и их нанопилюли, я бы, скорее всего, впал в кому. Выздоровев, я решил переехать из Застройки. Я устал и пресытился; мне надоело выполнять одни и те же действия. То, что прежде казалось увлекательным приключением, утратило прелесть новизны.

Корпорация «Тема» внимательно следила за всеми опытными специалистами. Мне предложили перейти в «Тему» на должность Ассистента игры. С точки зрения карьерного роста я делал шаг назад, зато получал возможность со временем стать Мастером игры, а их во всем мире насчитывается не более сорока. Мастерам игры платят баснословное жалованье, их имена то и дело мелькают в разделах светской хроники. Они — герои глянца. У них регулярно берут интервью; ведущие ток-шоу из кожи вон лезут, стараясь выяснить, какие новинки в ближайшем будущем поразят «Изумрудный город». Многие Мастера игры напоминали мне меня; для них главным была сама игра, а статус знаменитости скорее мешал. Мастера игры стали настоящими первопроходцами Второго мира; они разведывали новые земли и раздвигали границы. Мегакорпорации «Тема», строившей громадные парки развлечений и во Втором мире, и в Реале, постоянно требовались новые идеи. Подхлестываемый нетерпением, я овладевал необходимыми навыками и открывал новые пути в киберпространстве. За два года я прошел путь от Ассистента до Мастера игры и, незадолго до своего тридцатилетнего юбилея, вдруг осознал, что достиг вершины.

Потом я переселился в тихий, мирный Норфолк. Теперь все мои силы сосредоточены на одном: оставаться во всеоружии. Я разрабатываю учебные программы и натаскиваю тех, кто стремится достичь игровой нирваны. Правда, такое случается редко. Один или два раза в год я тестирую новые игры; как правило, на их расшифровку у меня уходит совсем немного времени. Кроме того, я учу тех, кто приходит в парки «Темы» и выкладывает целые состояния за возможность испытать свои силы в разных играх. «Долина драконов» — одна из ста двадцати игр. Я отвечаю за все.

Однажды я побывал в Портофино. Путешествие стало моим последним приключением. Мне нужно было попасть туда лишь однажды; удовлетворившись тем, что я достиг цели, считавшейся недостижимой, я зажил простой жизнью на своих условиях.

Время от времени меня просят о помощи европейские и американские спецслужбы. Я сотрудничаю с ними в память о своей первой работе в полиции; кроме того, задания помогают мне не терять связи с миром хакеров. Молодые кибергении по-прежнему на передовой; благодаря им я не теряю формы, не отстаю от жизни. Не раз я вызволял кого-нибудь из них из беды, ограничившись лишь устным внушением. Почему? Как говорится, «на их месте мог бы оказаться и я»…

Откровенно говоря, вскоре я снова заскучал. Вернулись приступы головной боли и вспышки ярости. Жизнь утратила всякий смысл; я жил как во сне, который никак не кончался, причем своим сном я каким-то образом управлял. Подумать только — человеку тридцать девять лет, а он по-прежнему играет в компьютерные игры.

Я общался с людьми, с которыми в жизни не был знаком, видел лишь их аватары в киберпространстве, в какой-то цифровой декорации жизни и смерти, откуда все они могли бежать, если опасность становилась слишком велика. Нажми КатаПульт — устройство, которое все носят на запястье, как наручные часы, — и ты вне опасности. Просыпаешься дома, в уютном кресле. КатаПульт мигом избавлял от опасности; если бы в Реале все было так же просто!

Несмотря на все ужасы Внутренней Застройки, жизнь в Реале стала упорядоченной, рациональной и выхолощенной. Зато в «Изумрудном городе» можно воплощать в жизнь самые дерзкие мечты. За то все и любят Второй мир: он — не Реал.

Итак, я живу и тружусь ради Второго мира. Помогаю создавать и осваивать то, что не существует в действительности!

Мне показалось, что я готов сделать следующий шаг — или, как выразился Мэтьюз, перейти к «настоящим отношениям». Кстати, у меня появилась и знакомая… но Мэтьюз вряд ли одобрил бы ее.

В одном из многочисленных антикварных магазинчиков, наводнивших Восточную Англию, я нашел старый револьвер — черный русский наган образца 1914 года, весь изъеденный ржавчиной; его продавали только потому, что он находился в неисправном состоянии. Потом через Интернет я нашел оружейного мастера, который отреставрировал наган; у мастера нашлось даже шесть патронов, которые мне удалось у него выпросить. Разумеется, подобные сделки вне закона, но деньги по-прежнему управляли миром. Я и сам не знал, зачем покупаю револьвер, но меня привлекала его смертельная сексуальность, его нацеленность на уничтожение, роковая невозмутимость, от которой его может пробудить лишь владелец. Кроме того, мне казалось, что со старым наганом связано много плохого, что за ним тянется кровавый след. Кто и для чего из него стрелял? В каких дьявольских кознях он замешан?

Я сразу полюбил свое приобретение, потому что знал: наган — одна из немногих вещей, способных причинить мне настоящую боль. Бывало, я заряжал его и таскал с собой по дому. Во время еды клал его рядом с собой на стол, то и дело косился на него, гадал, какое у него было прошлое, даже немного завидуя тем, кто активно пользовался им. Потом я перебирался в кресло, наган помещал рядом, на журнальный столик, вокруг раскладывал веером пули и включал телевизор. Время от времени я косился на черный револьвер и вздрагивал, чувствуя его смертельное спокойствие, его силу, направленную на бессмысленное разрушение, полнейшее равнодушие к тем, кого он стирал с лица земли. Да, а потом я брал его с собой в постель и перед тем, как заснуть, клал в прикроватную тумбочку.

Утром того дня, когда мне исполнилось сорок, я открыл шкафчик и посмотрел на наган.

Без всякого заранее обдуманного намерения, как будто такое случалось каждый день, я вдруг разрядил наган, потом зарядил его одним патроном, крутанул барабан, защелкнул его, взвел курок, сунул ствол в рот и нажал на спусковой крючок. Послышался щелчок — и все. Я зарядил оставшиеся патроны и убрал наган на место, в тумбочку. Принял душ, побрился и спустился на кухню завтракать.

До меня дошло, что я сделал, лишь когда я доедал второй тост, густо намазанный маслом. Вдруг меня прошиб пот, и я ощутил мощную волну возбуждения, которая накрыла меня с головой. Неожиданно я расхохотался. Ух ты! Наконец-то в моей жизни что-то изменилось! Просто не верится! Я добился чего-то важного, настоящего — того, что можно почувствовать и потрогать. После того случая я перестал таскать револьвер с собой по дому. Заряженный наган все время лежит на полке в прикроватной тумбочке.